Я допиваю оставшееся в стаканчике и шиплю от горького вкуса, когда он проходит по горлу, согревая грудь. Я украдкой бросаю взгляд в сторону Саммер и ее подруг и сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, понимая, что она наблюдает за мной. Ее пристальный взгляд прикован ко мне, в ожидании реакции, в надежде, что заставит меня ревновать.
Это не работает.
— Когда ты уходишь? — спрашивает Винсент, отвлекая мое внимание от нее.
Я достаю из кармана мобильник и смотрю на экран.
— Вообще-то через несколько часов.
— Ты никогда не спрашивал, могу ли я полететь с вами, не так ли?
Нет.
Я отрицательно качаю головой. Я думал об этом, но, честно говоря, эти просто отпуск. От всех. Включая моих братьев.
— Ублюдок. — он усмехается, делая глоток своего напитка.
Я пожимаю плечами, ухмыляясь, пока алкоголь проходит через мой организм. Я оглядываю вечеринку, когда мой взгляд натыкается на девушку. Одетая в черное платье-свитер и кроссовки, с длинными светлыми волосами, перекинутыми через плечо, она смотрит в огонь, словно погруженная в мысли. Она хорошенькая, не в том смысле, как все или, как остальная часть команды поддержки, но все равно хорошенькая. Это тихая красота. Та, на которую тебе нужно будет потратить время, чтобы полностью завоевать. Найти время, чтобы остановиться и посмотреть. Что-то в ней такое знакомое, но я никак не могу понять, что именно.
Я бросаю стаканчик и собираюсь направиться к ней, когда тихий вопрос Винсента заставляет меня остановиться.
— Мне нужна услуга, пока ты в отпуске.
Мои губы сжимаются, и я бросаю на Винсента мрачный взгляд.
— В чем дело?
— У меня есть кое-что, что и кому-то ещё. Что-то, ради чего она не остановится ни перед чем. Мне нужно, чтобы ты это сделал.
Я оглядываюсь на хорошенькую девушку и ревущий огонь. Быть лидером это значит убирать за братьями. Речь идёт о том, чтобы быть тем, к кому они приходят, когда нуждаются в помощи. У меня никогда не было проблемы, которую я не мог бы решить самостоятельно или для которой мне нужно было заручиться помощью других. Но, похоже, так было всегда.
— Что я получу взамен? — я возражаю.
Винсент поднимает брови, потрясенный такой просьбой. Я никогда ничего не прошу взамен, но все меняется, как и люди, подобно приливам.
— Я буду у тебя в долгу до скончания веков, — сухо отвечает он.
Холодная улыбка скользит по моему лицу.
— Ты слишком упрощаешь дело.
Винсент усмехается, толкая меня под руку.
— Чертов придурок.
— Будто я знаю...
Мой взгляд снова находит симпатичную девушку, только теперь я понимаю, что она не одна.
Ее большие глаза лани устремлены на Трента, когда он делает свой ход. Она совершенно очарована им. Это написано у нее на лице.
— Повеселишься с кем-нибудь сегодня на скале Поцелуев, прежде чем улетишь? — спрашивает Зак, хлопая меня по плечу, когда бочком подходит ко мне и Винсенту.
Я оглядываю полуодетых девушек, пьяных и тихих, и качаю головой.
— Нет.
— Тогда больше кисок для нас, — ухмыляется Зак, делясь заговорщицким взглядом с Винсентом.
Я вздрагиваю на диване, когда Маркус встряхивает меня, яростно ругаясь.
— Вставай блядь, Себастьян!
Я отдергиваю его руку, не в настроении слушать его дерьмо. Алкоголь все еще течет по моим венам, вызывая сонливость.
— Вставай, черт побери! Винсент в больнице. Ты понимаешь? Это плохо. Так чертовски плохо.
Мои глаза открываются, и я резко выпрямляюсь, остатки моего сна проясняются, когда сознание ударяет в полную силу. Мой желудок сжимается, угрожая выплеснуть орды ликера, который я выпил всего несколько часов назад.
— Что, черт возьми, случилось?
— Не знаю, — выдыхает он, проводя рукой по волосам и расхаживая взад-вперед, как зверь в клетке. — Я сказал тебе по приходу, что что-то произошло. Он ведет себя странно. Когда я отслеживал его телефон, он находился в Ферндейле. Мне только что позвонила его мать. Его перебросили по воздуху из Эврики в Вест-Хиллз.
При упоминании о нашем родном городке по спине пробегает холодок. Это больное место в нашей дружбе. Одно только название заставляет всех парней действовать иррационально, из страха.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Нам нужно ехать. Немедленно.
Изрыгая проклятия, я вскакиваю на ноги и одеваюсь в рекордное время. В пентхаусе полный бардак, но с этим придется подождать. Я выхожу вслед за Маркусом, моя голова кружится от теорий. В течение многих лет на фронте Ферндейла стояла мертвая тишина. Никто не говорил о том лете, и никто не удосужился разобраться в деле, но что-то изменилось. Почему именно сейчас? Почему кто-то копает девять лет спустя?
Кого, черт возьми, это волнует ?
Во время поездки в больницу Уэст Хиллз мой телефон взрывается статьей за статьей, сообщая о явном крушении Винсента. Некоторые таблоиды утверждают, что это наркотики, другие, что вождение в нетрезвом виде, а третьи просто написали что-то непонятное. Как только начинают поступать звонки, я устало вздыхаю.
В этом-то и вся прелесть средств массовой информации — быть в центре внимания. Стервятники просто сидят рядом с остальными и ждут, когда упадет ботинок. Они ждут кусочка истории, которую смогут раскрутить. А это? Долго ждать им не пришлось. Один из нас, попавший в аварию, это достаточная история и корм, чтобы поддерживать их в течение следующих двух недель, прежде чем они перейдут к следующей бедной, несчастной душе.
Я разочарованно провожу рукой по волосам, все еще чувствуя, как алкоголь и все, что случилось с Маккензи, проходит через мой организм. Мне нужно протрезветь. Я нуждаюсь в ясной голове, прежде чем разберусь с тем дерьмом, которое сейчас происходит в жизни Винсента.
Напряжение наполняет воздух, когда я вхожу в стерильную больничную палату рядом с Маркусом, мой взгляд сужается на Винсенте, который в настоящее время лежит в постели, подключенный к аппарату. Одна сторона его лица покрыта синяками и царапинами. Нос у него явно сломан, а нога в гипсе. Он выглядит чертовски ужасно. Если не считать синяков и порезов по всему лицу, думаю, что бы ни случилось, все могло быть гораздо хуже.
Отведя взгляд, я оглядываю остальную часть палаты. Конечно, это роскошная палата, оборудованная креслами вместо обычных жестких стульев, на которых посетители вынуждены сидеть. Единственный человек в палате это Трент. Зака нигде нет.
— Что случилось? — спрашиваем мы с Маркусом в унисон, переводя внимание на Трента, чтобы узнать, есть ли у него какие-нибудь новости о состоянии Винсента.
Он выглядит дерьмово. Его одежда помята, будто он встал с кровати, когда узнал новости о Винсенте, и не потрудился взглянуть в зеркало. Я уверен, что выгляжу ничуть не лучше. Волосы в беспорядке, под глазами темные круги. Трент тяжело вздыхает и смотрит на кровать. Винсент все еще без сознания.
— Не знаю, чуваки. Мы должны были встретиться вчера вечером, чтобы выпить, но он так и не появился. Мне не удалось связаться с Заком. Мне позвонили, и я сразу же приехал сюда.
Мы с Маркусом переглядываемся. Что, блядь, произошло?
Я скрещиваю руки на груди, ища взгляд Трента, пытаясь обнаружить любую возможную ложь.
— Маркус отследил телефон Винсента, и он находился в Ферндейле во время аварии. Ты что-нибудь об этом знаешь?
Мой голос холоден и бесстрастен, как мне нравится, чтобы никто не мог прочитать, о чем я думаю.
Брови Трента опускаются в замешательстве.
— Этого не может быть. Мы должны были встретиться в The Kings и выпить. Какого черта он там оказался? Он ненавидит это место.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Именно это мы и пытаемся выяснить, — вздыхает Маркус.
— Что, блядь, происходит, Баз? Много лет мы ни черта не слышали, а теперь, ни с того ни с сего, не можем перестать слышать об этой гребаной дыре! Я думал, ты позаботился об этом.
Паника вспыхивает в его глазах, потому что он знает, что ему есть что терять.
