– Это Мерил тебе все рассказала? – спросила она.
– У меня и свои глаза есть. А мисс Бронсон всего лишь попросила: присмотри, дескать, за своей хозяйкой в эти дни, потому как она себя неважно чувствует и настроение у нее... не самое лучшее... И не надо ни в чем подозревать ее, мисс Уоррен. Она любит вас и искренне беспокоится. Ваша подруга говорила, что это началось у вас после смерти брата. А я вот что думаю: прошлое – оно ведь оттого и прошлое, что прошло, и сожалеть о нем нечего.
С этими словами Терри взяла швабру и отправилась в гостиную, а Камилла принялась домывать тарелки.
– Народ вчера, видать, повеселился от души, – заметила экономка, снова появляясь на кухне. – В малой гостиной какой-то шутник оторвал телефонный провод.
Камилла покраснела, вспомнив свой вчерашний разговор с этим «шутником».
– Что? – словно не понимая, о чем идет речь, переспросила она. – Да, кажется, было что-то такое...
– Хотите, я позвоню Джону, и он все враз починит, глазом моргнуть не успеете!
Муж Терри состоял шофером при Камилле, и жили они в коттедже напротив.
– Нет, зачем же его отвлекать, – торопливо сказала та. – Завтра вызову электрика, и он все сделает.
Экономка поставила два чайных прибора на стол, села и на секунду задумалась.
– И все же я скажу Джону... Зато теперь, мисс Уоррен, вы семь раз подумаете, прежде чем будете собирать у себя дома такую сомнительную публику.
– Убедила, Терри! – рассмеялась та и шутливо вскинула руки вверх. – Клянусь тебе – больше никаких гостей!
До обеда Камилле предстояло решить кучу неотложных проблем, и она с увлечением ушла в работу, на время забыв обо всех своих страхах и неприятностях.
А после ланча вдруг решила прогуляться – впервые за последние четыре года.
Стоял ясный зимний день. Солнце искрилось на снегу, слепя глаза. Камилла ощутила неожиданный прилив сил, оттого что вновь позволила себе радоваться жизни. Румяная и повеселевшая, она возвращалась с прогулки, строя планы на отпуск – первый за время работы в модельном бизнесе.
Неподалеку от дома она увидела школьный автобус. Полдюжины любопытных мордашек прижались к стеклу.
Еще вчера, целиком поглощенная своими делами и планами, она прошла бы мимо, ничего не заметив. Но сейчас Камилла вспомнила, что всегда любила детей и с ранних лет мечтала иметь большую семью. Однако семья – это не только дети, но и муж, – а она исключила для себя такую возможность. Более того, ей начало казаться, что любовь и страсть, о которых рассказывали приятельницы и было написано в книгах, либо придуманы, либо... Либо она сама слишком сильно отличалась от других женщин.
Стремясь удостовериться в своей душевной неполноценности или, наоборот, доказать себе, что это вовсе не так, Камилла легко закручивала романы с мужчинами. Но как только вставал вопрос об интимной близости, очередной обескураженный кавалер получал оглушительную отставку. Как это ни ужасно, но приходилось признать, что как женщина она несостоятельна. И тем не менее даже после этого любовь к детям продолжала подспудно жить в ее сердце.
И сейчас, вновь открыв в себе это чувство, она ощутила, что долгих четыре года изо дня в день совершала насилие над собой.
Капот у автобуса был поднят, и какая-то женщина копалась в моторе.
– Вам помочь? – спросила Камилла.
Та выпрямилась, отбросила со лба непокорную прядь волос и живо ответила:
– Слава Богу! Неужели вы разбираетесь в моторах?
– Боюсь, что нет, – призналась Камилла, – но я живу в доме напротив. Вы можете позвонить оттуда и вызвать службу аварийной помощи.
– Вы очень добры! – со вздохом облегчения сказала незнакомка. – Я бы давно воспользовалась ближайшим телефоном-автоматом, но боюсь оставить этих маленьких непосед.
Камилла снова подняла взгляд на окно автобуса. Шесть пар глаз смотрели на нее с любопытством и надеждой. Крохотная белокурая девчушка весело улыбалась.
– Они могут посидеть у меня дома, поиграть, перекусить, а тем временем приедет помощь, – предложила Камилла.
– Мне неловко причинять вам беспокойство, – пробормотала женщина. Она явно колебалась.
– Никаких проблем! – заверила ее Камилла. – Я помогу вам приглядеть за ребятишками.
Та кивнула и начала выводить детей на тротуар, строя их парами. Кто-то дернул Камиллу за рукав.
– Я устала! – пожаловалась белокурая малышка.
Девушка присела перед ней на корточки и широко улыбнулась.
– Как тебя зовут?
– Бетти.
– Иди ко мне на ручки, Бетти.
Она подняла девочку, и малышка доверчиво обвила своими ручками ее шею. Камилла выпрямилась, чувствуя, как колотится у нее сердце, и вдруг ощутила, что больше всего на свете хочет иметь собственного ребенка. Она шла к дому, держа на руках драгоценную ношу, а в голове звучала полузабытая молитва: «Господи, дай мне сил изменить то, что я могу, и смирение, чтобы принять то, чего я не могу изменить!» Никогда прежде эти слова не проникали в ее сердце так, как сейчас, когда она стояла на жизненном распутье.
Если Терри и удивилась набегу этого маленького табора, то ничего не сказала. Пока она разливала детям молоко и раздавала печенье, Камилла провела Эдну – так звали воспитательницу – к телефону.
Прошла еще пара часов, самых счастливых и светлых в жизни Камиллы, пока прибыл механик. К тому времени дети, воспитанники детского дома, уже совсем освоились и принялись гонять на лужайке перед домом мяч, невесть откуда раздобытый Терри.
Камилла с сожалением услышала новость о том, что автобус готов к отправке. Казалось, сама жизнь ворвалась на несколько часов в ее дом, и вот уже ей снова предстоит остаться одной, в пустоте, ставшей после этого кратковременного визита еще более непереносимой.
Она помогла малышам одеться. Сейчас в ее доме снова воцарится тишина. Больше всего ей будет не хватать голубых глаз и застенчивой, светлой улыбки Бетти. Девочка все эти часы не отходила от Камиллы, пока не уснула на диванчике в гостиной.
Эдна повела сорванцов в автобус, а Камилла поспешила в гостиную. Поразительно, как быстро это маленькое создание сумело завоевать ее сердце. Осторожно взяв спящую девочку на руки, она в порыве нежности прижалась губами к теплой щечке.
И вдруг почувствовала, что на нее кто-то смотрит!
Осторожно, чтобы не потревожить сон крошки, Камилла обернулась – и застыла, как громом пораженная.
В дверях стоял Джеррод Грейсон. В джинсах, свитере и черном кожаном пиджаке он казался не официально-угрожающим, как вчера, а, как ни странно было это признать, весьма привлекательным.
Камилла вспыхнула, не успев надеть привычную маску надменности и ледяного высокомерия. На лице Грейсона отразилась целая гамма чувств: тихое недоумение сменилось недоверием и раздражением, а затем снова вернулось обычное бесстрастное выражение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
