Сейчас Яра не думала и об этом. Она гнала все мысли без исключения, в том числе и самые невинные, зная, с какой легкостью болото искажает, подменяет, тайно соединяет их, используя любую мысль как мостик в свою реальность.
Внезапно Яра почувствовала легкий толчок. Упругая неведомая сила разом коснулась всего ее тела, а затем расступилась, узнав и пропустив. Она ощутила тепло, согревшее ее заледеневшее в нырке лицо. За закрытыми веками что-то розовело. Она оттянула шарф, а потом и вовсе сорвала его. Глухая вонь исчезла. Яра открыла глаза. Эрих легко, без малейшего напряжения летел над землей. Остатки болота таяли на его опавших от усталости боках.
Над землей, а не по узкому тоннелю в болоте.
Здесь было гораздо светлее, однако свет казался неярким, точно предрассветным. Внизу угадывался лес. За лесом начиналось поле с медлительной и часто петлявшей речкой.
– ДВУШКА! – воскликнула Яра, хотя это было только начало.
Что-то обожгло ей висок. Это расплавилась большая пластмассовая заколка, о которой Яра забыла. Яра поспешно отбросила липнущую к пальцам мягкую массу, пока она не растеклась по голове.
Вот о чем Ул предупреждал Дениса. Здесь, на двушке, не могло существовать ничего вторичного и производного. Никакой синтетики и полимеров. Только кожа, хлопок, железо. Все помнили историю девушки-новичка, попытавшейся незаметно воспользоваться пластиковыми подпругами. Обратно через болото ей пришлось прорываться без седла, привязав себя к конской шее.
Яра вспомнила, сколько раз на этом попадалась, и удивилась, что не стала осторожнее. Несколько удачных нырков – и ты автоматически зазнаешься. Перестаешь проверять карманы, думать о заколках и смело открываешь глаза в болоте. Единственный способ вновь обрести ощущение реальности – получить по лбу.
Чем дальше летел Эрих, тем светлее становилось. Если раньше Яра лишь угадывала то, что внизу лес, то теперь различала отдельные деревья. Если в первые минуты здесь двушка была почти бесцветной, темной и лишь слегка намеченной, то сейчас, с каждым новым взмахом крыльев Эриха, становилась подробнее. Невидимая рука неспешно набрасывала на деревья краски, щедро рассыпала из теплой ладони звуки и запахи.
Лоб Яры покрывался испариной. Она вытерла его тыльной стороной руки и подумала, что сегодня всё началось рановато. Сказалась задержка в болоте. Слишком много грязи она там наглоталась.
Эрих прислушался и забрал левее. Яра доверилась ему, хотя ей казалось, что они летят не туда. Вскоре, всмотревшись, она различила на лугу пятно, оказавшееся пасущейся Дельтой. Дениса она увидела, только когда Эрих опустился рядом. Парень лежал в тени кустарника в расстегнутой шныровской куртке и казался едва живым.
Лицо у него было распаренным и двухцветным. Яра никогда не видела, чтобы люди потели в полосочку. Красный участок кожи – белый – красный – белый. И все с четкими границами. Один только нос не имел границ и торчал обычной просверленной редиской. Воздух Денис втягивал медленно, так же осторожно выдыхал.
– Поначалу всегда так. Потерпи. Скоро будет легче, – сказала Яра.
Денис открыл глаза и попытался улыбнуться.
– Я видел, как Эрих застрял… А тебя вообще не заметил. Показалось, седло пустое. Дергаю повод, да куда там! Не слушает! А потом вообще в гриву вцепился, такая ерунда в голову полезла. Что мать всегда мною тяготилась, а сестра воровала деньги из копилки. А я-то думал: куда они пропадают? Только в болоте и понял.
Яру это не удивило. Болото – вечное место озарений подобного рода.
– Ты пытался остановить Дельту в болоте??? – переспросила она.
– Ну да! Ты же мой проводник. Я думал: так и надо. А проклятая табуретка не послушалась! Она меня не воспринимает!
Продолжая лежать на спине, Денис сложил ладони ковшом и провел по лицу сверху вниз. Казалось, он не стирает пот, а умывается.
– Сам ты табуретка! Если бы Дельта остановилась… – договаривать Яра не стала.
Денис посмотрел на свои руки. Пот стекал теперь даже с пальцев. Запястья были покрыты бесчестными бисеринками.
– Щиплет. Попадает в ранки и щиплет… – пожаловался он. – А странно!
– Что?
– Ну как? Дикая жара, а вода в ручье холодная. Но больше меня добивает роса. Почему она не испарилась?
Яра засмеялась. Каждый шныр задает этот вопрос во время первого нырка.
– Здесь не жарко.
Он посмотрел на нее с недоумением.
– То есть как это не жарко? Ты меня видишь?
– Тебя вижу, но всё равно не жарко. Посмотри на Эриха, на Дельту. На меня, хотя сегодня я плохой пример.
Денис сел на траве, недоверчиво всматриваясь в ее лицо.
– Даже куртку не расстегнула, – сказал он с завистью.
– Все через это прошли. Главное, двушка тебя впустила. Бывает, новички проходят весь путь через болото и вынуждены поворачивать пега назад. Ну а жара… Мне кажется, из нас выходит грязь.
– Проклятое болото! Оно меня доконало! – Денис качнулся вперед и встал.
Ветка полезла ему в глаза. Он отмахнулся от нее.
– Вроде уже не так паршиво… Пошли искать закладки! Где они? – произнес он решительно.
Яра окинула взглядом луг. Эриха она держала за повод, опасаясь, что он войдет в ручей и, разгоряченный, начнет пить.
– Здесь закладок нет. Слишком близко к болоту. Надо лететь дальше.
– Может, подождем, пока не рассветет? – с надеждой предложил Денис.
– Нечего ждать.
– Как нечего? Уже вот-вот!
– Здесь «вот-вот» тянется вечность, – сказала Яра и, чувствуя, что Денис ничего не понял, добавила: – На этом лугу всегда пасмурный рассвет и ничего другого. Чтобы стало светлее, надо лететь дальше. Или оставаться и довольствоваться тем, что есть. Но тогда никаких закладок.
– Это нелогично, – возразил Денис.
– Для нас нелогично, для двушки логично. У нас мир циклических изменений. Утро-день-вечер-ночь. Весна-лето-осень-зима. Сиди у окна, ковыряй в носу, а вокруг тебя будет наматываться жизнь. А двушка – мир пространственно неизменный. Здесь всё в развертке.
– Это как? – не понял Денис.
– Ну сразу. Источник света и тепла – а он должен существовать, хотя никто из наших его не видел, – находится где-то в центре. Ты не замечал, что все деревья немного склонены в одну сторону? На окраинах, ближе к болоту, всегда ночь и холод. Здесь всегда ранний рассвет. Дальше утро. Сами собой они не наступают. Чтобы что-то поменялось, надо постоянно двигаться.
Денис дернул «молнию» куртки.
– Но ведь если так, то получается, ближе к центру жарче!
Яра кивнула, не видя смысла это отрицать.
– Так и есть. Когда трудно и больно – значит, двигаешься в правильном направлении. Но сегодня мы у центра точно не окажемся.
– И ты?
– И я тоже. У каждого шныра своя личная граница. С каждым удачным нырком она немного отодвигается. Не то чтобы нас не пускали. Просто иначе не получается.
Денис снова стал мучить «молнию».
– А если я вообще никогда не смогу донырнуть до закладки? – с сомнением спросил он.
– До какой-то – возможно, и нет, но до своей донырнешь. Она не слишком глубоко. Иначе ты не получил бы этого задания.
– А если заставить себя и рвануть к центру? Просто гнать пега, и все? – упрямо спросил Денис.
Яра подумала, что тогда с ним произойдет то же, что и с ее заколкой, однако оставила мысль при себе, только буркнула:
– Невозможно. Сосулька не может долететь до солнца и остаться сосулькой.
Пять метров до Дельты Денис прошел как пять метров до эшафота. Усмотрев краем глаза, куда он направляется, хитрая Дельта отодвинулась на несколько шагов. Она не убегала, а неприметно отдалялась, всякий раз ухитряясь выдерживать одну и ту же дистанцию.
– Смотри, что у меня есть! – жалобно крикнул Денис, пытаясь притвориться, что в кармане у него сухарь.
Дельта оглянулась и посмотрела с явной издевкой.
Яра знала, что Дельта способна гонять его так до бесконечности. Лошади, конечно, добрые существа, но не настолько, чтобы пожалеть уставшего человека. Не выпуская повода Эриха, Яра в несколько прыжков нагнала Дельту, запрыгнула животом ей на спину и, хлопнув по крупу ладонью, подогнала кобылу к Денису.
– На двушке пегов не отпускают. Если очень надо их оставить, то привязывают или стреножат, – напомнила она.
На этот раз пеги высоко не поднимались и неслись над самой землей. Эрих намного опередил Дельту, и Яре приходилось его придерживать, чтобы он совсем не оторвался.
Равнина, над которой они летели, становилась каменистой. Из земли выглядывали цепочки валунов, напоминавшие зубцы на спине окаменевшего дракона. Яра ясно различала впереди длинную скальную гряду, похожую на подкову.
Здесь было уже светло, но как-то неокончательно, точно ранним утром. Воздух становился суше. Яре казалось: она скачет навстречу огненному ветру, однако эта мысль была ей, ослабленной и опустошенной болотом, не страшна, а радостна. Теперь уже и ей приходилось то и дело вытирать пот. Денис же сидел в седле только потому, что не определился, в какую сторону ему упасть.
