– Пролетка – дело другое. Для первого нырка лучше кто-нибудь уравновешенный, – терпеливо объяснила Яра.
Денис с ходу обозвал Дельту табуреткой.
– Вот и чудесно. С табуретки не свалишься, – похвалила Яра и, оставив Дениса в обществе Ула и Дельты, нырнула в пегасню.
Всеобщая мамаша Дельта скучала. Переминалась с ноги на ногу и фыркала в сугроб. Немолодая, немного коротконогая кобыла, пепельно-серая, «мышастая», с черным ремнем на спине и пышным хвостом до земли. Маховые перья с человеческую руку. Сами перья коричневатые, с темными окончаниями. Жеребят рядом не было, и «полюблять», по выражению Ула, Дельте было некого. Заметив Ула, она деловито отправилась к нему попрошайничать.
– Обойдешься! Я жестокий и жадный ненавистник животных! – предупредил Ул.
Дельта не уходила. Слова у Ула порой расходились с делом. К тому же умной Дельте было известно, что карманы его куртки никогда не бывают пустыми.
Скормив Дельте половину сухаря, Ул оценивающе качнул седло и немного ослабил подпруги. Седло было легкое, вытянутое вперед. Передняя лука загибалась, опоясывая мускульные основания крыльев в той их части, где перья еще не начинались.
Ул подошел к Денису и дружелюбно хлопнул его по плечу.
– Карманы проверил? Расчески, шариковые ручки, косметические пломбы на зубах?
Денис мотнул головой.
– Ну смотри, а то будет о чем вспомнить, – пообещал Ул. – Дальше инструктаж. Первым делом, понятно, пролетка. Когда высота набрана – переводишь пега в нырок. Бывает, новички нервничают, натягивают поводья и пытаются его развернуть. Этим ты только собьешь пега с толку. В момент перед нырком скорость такая, что на крыло он уже не встанет. А если сдуру их раскинет, ему все кости штопором завернет. Короче, струсишь – и себя угробишь, и лошадь.
– «Разброс»? – подсказал Денис.
Ул цокнул языком.
– Не ага! Слышал звон, как говорится… Разброс – это когда пег перенесся, а ты нет. Обычно это происходит, когда шныр не доверился пегу. Тогда пег исчезает, а шныр впечатывается в асфальт.
Денис побледнел, и Ул пожалел, что сказал лишнее.
– Короче, доверяй Дельте. Она уже десять лет ныряет. Ты ей, главное, не мешай: она сама всё сделает, – сказал он торопливо.
Денис с сомнением посмотрел на Дельту, которая, отвесив нижнюю губу, выклянчивала очередной сухарь.
– Дальше переход! Тут всё настолько мгновенно, что ты ничего не успеваешь осознать. Сотая доля секунды – и ты в болоте. Это самая неприятная фаза. Какой главный принцип прохождения болота?
– Принцип трех обезьянок, – заученно отозвался Денис.
– Правильно. «Ничего не слышу, ничего не вижу и ничего никому не скажу». Самые важные правила – первые два. Ничего лишнего не слушать, глаза держать закрытыми или смотреть на гриву пега.
– А если… – осторожно начал Денис.
– Никаких «если»! – оборвал его Ул. – Верить в болоте нельзя ничему, каким бы правдоподобным оно ни казалось. Я лично знал отличного парня, который после болота попытался отмахнуть мне голову саперкой.
Денис с опаской посмотрел на голову Ула. Она была на месте.
– Зачем?
– Ему померещилось, что я похитил его голову и нахлобучил свою. Вот он и решил восстановить справедливость, – охотно объяснил Ул.
– А почему мы не с Афанасием ныряем? – внезапно спросил Денис.
Ул напрягся, потому что парень, пытавшийся поменяться с ним головами, и был Афанасий. Теперь Ул соображал: догадался Денис о чем-то или это случайный выстрел.
– Ярослава – опытный шныр. У нее больше ста нырков, – сказал Ул подчеркнуто дежурным голосом и снял с плеча у Дениса приставшую соломинку. – Ну ни пуха! Пройдешь болото, а на «двушке» твой проводник тебе всё покажет.
* * *
Яра шла по пегасне. В полутьме слышалось фырканье, дружелюбное сопение. Икар играл пластиковой бутылкой. Фикус что-то жевал. Миних, спокойный старый мерин с бело-желтой проточиной на голове, лизал решетку. Язык примораживался к металлу, и Миних удивлялся новому ощущению.
А вот и Эрих, мощный, широкогрудый жеребец, такой высокий в холке, что когда-то Яра его побаивалась. Яра скользнула внимательными пальцами по крыльям Эриха, начиная с основания рулевых и заканчивая маховыми. Ей надо было убедиться, что всё в порядке. Случалось, ночью пеги пугались, начинали биться в тесных денниках и получали травмы. Эрих настороженно скосил глаза и прижал уши. Пеги не любят прикосновения к крыльям.
– Значит, мне трогать нельзя, а тебе валяться можно? – поинтересовалась у него Яра, вынимая застрявшее между перьев сено.
Вчера Эриха выводили еще до снегопада, и теперь, высунув морду из пегасни и испугавшись повсеместной колкой белизны, он всхрапнул, рванулся и попытался взлететь. Крылья у него были соломенного оттенка. Каждое метра по четыре. Громадные, щемящие совершенством формы.
Яра с трудом удержала его, позволила понюхать и изучить снег. Мало-помалу Эрих успокоился. Денис воевал с Дельтой, уговаривая ее расправить крылья. Иначе на пега не сесть. Хитрая Дельта упрямилась. Ей и в пегасне было неплохо.
– Задание! – вполголоса напомнил Ул.
Яра, совершенно об этом забывшая, благодарно взглянула на него и коснулась своей нерпью нерпи Дениса. В воздухе проступили синеватые дымные буквы. Подождав, пока они погаснут, Яра развеяла их рукой.
– У трехмесячной девочки неправильно развивается сердце. Сегодня днем операция. Шансов мало. Нужна закладка. Имя девочки – Люба, – сказала она.
Денис перестегнул Дельте нащечный ремень.
– Это не учебная легенда?
– Учебный нырок на двушку? – хмыкнул Ул, и Денис, смутившись, вновь стал дергать ремень.
– А если мы достанем закладку, операция все равно состоится? – спросил он через некоторое время.
– Скорее всего. А там кто его знает? Закладка сама творит обстоятельства… – честно сказала Яра.
Она отвела Эриху левое крыло и вскочила в седло. Правое крыло Эрих приподнял уже сам, спасая его от прикосновения ноги. Ула всегда поражала твердость, с которой Яра, робкая и застенчивая в быту, управляла лошадью. Казалось, в седло садится совсем другой человек. Садится, откидывает назад волосы и – становится шныром. Вот и сейчас у него на глазах случилось именно такое преображение.
– Эрих – первый, Дельта – за ним! – крикнула Яра Денису.
Ул хмыкнул, оценив, как ловко она это сказала. Не «скачи за мной!», а «первый – Эрих». Женское руководство имеет свои особенности.
Ул шел рядом и вел Эриха. Под глазами у него были желтоватые ободки.
– Ты обещал вчера, что будешь спать! – с укором напомнила Яра.
– Да как-то вот… – виновато сказал Ул, и не понятно было, что за грозный Кактовот помешал ему лечь.
– Ложись сейчас.
Ул оглядел снег, выражая взглядом, что улечься прямо здесь и сейчас невозможно.
– Не могу. Потопчусь в пегасне, тебя подожду. У Азы ногу надо посмотреть. Ее Бинт лягнул. ЧУДО! былиин! Джентльмен называется! Разве кобыл лягают? Хотя Бинт, конечно, не в теме.
– Кто тебе дороже: я или твоя Аза? – ревниво спросила Яра.
Ул предостерегающе оглянулся на Дениса. Тот сидел на Дельте как истуканчик. Изредка вскидывал руку и с такой энергией вцеплялся в красный носик, точно хотел его оторвать.
– Вчера вечером наши видели ведьмарей… Захватишь? – Ул сунул руку под куртку и извлек маленький арбалет с пистолетной рукоятью: шнеппер.
Яра покачала головой.
– Я надеюсь на Эриха, – сказала она, чтобы не говорить другого. Однозарядный арбалет не всесилен.
* * *
Яра и Денис сделали круг шагом, а затем еще два легкой рысью. И только потом Яра разрешила Эриху перейти в галоп. Тот только этого и ждал. Разогнался, из озорства понесся на забор, тяжело хлопнул крыльями и оторвался от земли. Яра услышала негромкий удар: задел-таки копытом, аспид!
Уже в небе она повернулась в седле, чтобы увидеть Ула. Маленькая родная запятая рядом с кирпичным четырехугольником пегасни.
Дельта пыталась схитрить и замедлиться, но Денис прикрикнул на нее, толкнул шенкелями и поднял на крыло. Развернув ленивую кобылу, норовившую незаметно свернуть в сторону пегасни, он послал ее за Эрихом. Эриху хотелось резко набрать высоту, но Яра пока придерживала его, заставляя делать это постепенно. Израсходуется, взмокнет, а сил должно хватить надолго.
Конская спина под ней мелко дрожала. Ощущения полета и скачки были разными. Она отличила бы их и с закрытыми глазами. Яра пригнулась к шее коня. Когда крылья делали взмах и, туго зачерпывая воздух, проносились назад, она видела редкий лес. Дальше склады и большое поле, соединенное с шоссе извилистой дорогой.
Яра закутала лицо шарфом. Встречный ветер обжигал скулы, вышибал из глаз слезы. Яра знала, что еще немного, и она ощутит себя куском льда, который криво посадили на лошадь. Всё смерзнется: и мысли, и радость, и любовь к Улу, и даже страх. Останется только желание тепла.
