Она никогда не думала, что все произойдет так, и тихое семейное мероприятие обернется трагедией для семьи. Или же Бог так наказал ее – Беллу...
Она свернула за угол и оказалась в начале узкой улочки. Налетевший откуда ни возьмись ветер подул в лицо. По телу пробежали мурашки. Сильнее укутавшись в серый плащ, Свон двинулась дальше.
Она уже знала, что привело ее в Сиэтл. Сейчас, бродя по полному людей городу, ей не было так одиноко, как несколькими часами ранее на кладбище Форкса. Белла до сих пор ладонью ощущала холод песка, что сначала бросала на гроб отца, а потом – матери.
От кожи продолжало пахнуть сыростью даже после того, как она несколько раз вымыла руки в привокзальном туалете. Ехать на машине Свон просто была не в состоянии.
Она вздохнула и прислушалась.
Сердце все еще билось, хотя, казалось, должно остановиться, ведь выносить ту боль, что сейчас переживала Белла, нереально. Ей хотелось выплакаться, излить скопившееся в душе с того момента, как позвонили в середине ночи и сообщили ужасные вести. Но никого рядом сейчас не было.
Свон продолжала идти по темной улице. Стены будто нависали, давили, угнетая сильнее; без того тяжелое состояние виделось безвыходным. Хотя она знала, что нужно сделать. В тот момент, когда мысли о суициде всплыли в сознании, Белла, споткнувшись о неровность в асфальте, упала.
Расцарапав ладони и колени, она сидела и сглатывала хлынувшие наконец слезы. Однако физическая боль не приносила утешения. Потирая ушибленные места, Белла почувствовала, как кто-то подхватил ее и поставил на ноги. Это произошло так стремительно, что она растерялась.
Свон, спохватившись, хотела было поблагодарить спасителя, но, оглянувшись, никого не увидела; лишь непонятно откуда взявшаяся неоновая вывеска мигала, привлекая внимание.
Медленно она направилась к свету. Подойдя ближе, увидела название, «Искушение», и пару ведущих вниз, к железной двери, ступеней.
Отворив дверь, Белла оказалась в уютном помещении, напоминавшее придорожное кафе. Несколько столиков-кабинок, в которых посетители могли уединиться, располагались возле стен. В правом углу – барная стойка. За ней она увидела широкоплечего мужчину в серой футболке, поверх которой была надета клетчатая рубашка; он, натирая бокалы, просматривал их на свет, чтобы убедиться в чистоте.
Свон тихонько подошла, села на высокий стул и негромко кашлянула. Незнакомец обернулся и поставил фужер на стойку – посетительница привлекла его внимание.
Она поежилась под пристальным взглядом золотисто-карих глаз; отчего-то стало некомфортно. Казалось, бармен сканировал сознание, изучая черты лица посетительницы.
– Простите, мне не стоило сюда заходить, – прошептала дрожащим голосом Белла, слезая обратно на пол.
– Сядьте на место, – приказал мужчина, доставая из ниши под столешницей аптечку. – Вам необходимо обработать ссадины, иначе может быть заражение.
– Не стоит, – смущенно спрятала свои израненные ладони в карманы плаща она.
Поняв, что незнакомка не даст к себе прикоснуться, он поставил коробочку на дубовую поверхность, взял с держателя бокал и наполнил его янтарной жидкостью.
– Пейте. За счет заведения.
Дрожащей рукой Белла взяла напиток, поданный щедрым барменом, и пригубила. Тепло разлилось по телу, отчего сделалось комфортнее.
– Спасибо, согревает. То, что нужно, – допив алкоголь, слегка улыбнулась она.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Не за что. Он из частной коллекции. Похоже, у вас сегодня был трудный день.
Забрав пустой бокал, он пододвинул к гостье вазочку с крекерами.
– Еще? – держа бутылку без этикетки, спросил мужчина.
– Да.
– Может, расскажете? Думается, станет легче.
Он поставил емкость на столешницу и, сняв полотенце с плеча, поправил свои взлохмаченные рыжие волосы, но те не желали подчиняться хозяйской воле – челка вновь упала на лоб.
– Не станет. – От очередного глотка сделалось жарко. Белла расстегнула плащ и сняла с плеч; тот серой массой повис на спинке стула.
– Красивое платье на прелестной леди. – Делая комплимент, бармен улыбнулся. Ей на мгновение почудилось в его ухмылке нечто хищное.
– Спасибо. Мамино любимое. Ей нравилось, когда я надевала его на семейные праздники. – При воспоминании о родителях Свон вновь ощутила тугой узел боли, стягивающий грудь. Еще немного – и она разрыдается при совершенно незнакомом человеке. Но разве не этого она хотела, шагая по улице? Поделиться своим горем еще с кем-то в надежде получить облегчение?
Он увидел, как гостья оттягивает лиф платья, учащенно дыша. Казалось, ей не хватает воздуха.
– Так, милая, глубже. Вдыхайте носом, а выпускайте ртом. – Бармен обошел стойку и теперь держал девушку за плечи, помогая ей справиться с приступом панической атаки.
– Вы были правы – сегодня самый дерьмовый день. В три часа я похоронила родителей. Двоих. В один день. – Она сделала глоток виски и продолжила: – Но не это самое паршивое, а то, что они покоятся на Форкском кладбище по моей вине. Ведь, отпросись я с работы и отправься к ним, они были б дома. Мы бы сидели и ели мамин вишневый пирог, а затем сыграли б в скрэббл. Но, нет, я решила, что один раз можно пропустить традиционные посиделки пятничным вечером, и осталась дорабатывать проект. А мои родители, видимо, поняв, что дочка слишком занята, дабы проводить с ними время, вспомнили студенческую привычку ходить с палаткой на ночевку в лес, собрали вещи и уехали в Ла-Пуш. А в пять утра мне уже позвонил офицер полиции Форкса. Их тела нашел Билли, друг отца. Он выгуливал собаку и наткнулся на растерзанные останки. Их опознали лишь по именным татуировкам на запястьях. Знаете, я бы отдала все на свете, чтобы вернуться обратно в тот день и исправить произошедшее. Скорей всего, назовете меня слабой, но мне все равно. У меня просто нет сил. И повернуть время вспять, увы, невозможно.
– А если бы я сказал, что это реально? Достаточно лишь подписать соглашение.
Она пристально всмотрелась в необычные глаза собеседника, будто выискивая намек на подвох, но взгляд мужчины был серьезен.
– Как вас зовут?
– Эдвард Мейсен. А вас?
– Белла Свон, и можно на «ты». Так вот, Эдвард, ты не находишь, что сейчас неуместное время для шуток? Ведь я сожалею не о пироге, а о трагедии, изменившей все для меня. В мире нет ничего, что сделало бы жизнь прежней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Ты не веришь – это понятно.
Он отошел от гостьи, вытащил айфон из заднего кармана джинсов, направил объектив камеры на девушку и отснял пару кадров.
– Зачем это? – с беспокойством в голосе спросила Белла.
– На память.
