Штурмовой группе под командованием боцмана удалось нащупать слабое место в обороне защитников побережья на левом фланге. Короткими перебежками моряки стали обходить позицию пулеметчика. Залегшие на берегу, у кромки прибоя, автоматным огнем прикрывали отчаянный бросок моряков, рванувших на прорыв обороны. Нескольким матросам, ведомым битым морским волком, удалось добраться до дальней дюны. Теперь они были под прикрытием пологого песчаного бархана, в мертвой зоне пулемета. Неизвестно, что именно послужило причиной решения прорываться в глубь вражеской территории: стремление выполнить поставленную задачу либо просто желание вырваться из-под шквального огня. Факт остается фактом: нескольким десантникам удалось добраться до песчаной горы. Их путь до укрытия можно было проследить по черным бушлатам менее удачливых моряков. Пятна попаданий красными язвами выделялись на черной форме…
Защитников дота внутри «Избушки рыбака» было мало. Строго говоря, он был один. Внутри бетонной коробки форта сидел на ящике с патронами красноармеец Филиппов – стажер отряда, кандидат в сотрудники отдела спецопераций. За ночь Петруха не сомкнул глаз ни на секунду. В предрассветной мгле он видел в квадратик амбразуры, как в залив бесшумно скользнул хищный силуэт вражеской субмарины, но ничего сделать не мог. Немецкий капитан рассчитал все точно. Стволы двух станковых пулеметов бесполезно торчали из бойниц. Враг находился в мертвой зоне дота, надежно укрытый высокими прибрежными дюнами.
Наступил рассвет. Громыхнул взрыв, за ним другой, третий… Петруха замер у амбразуры, напряженно вслушиваясь. Глухие хлопки разрывов потревожили безмолвие раннего утра. «На минное поле наскочили,– обрадовался Петруха. В отряде орудий отродясь не было, кроме карманной артиллерии – гранат.– Не зря мы весь берег накануне перекопали. А потом еще граблями разравнивали, чтобы незаметно было».
Застучали автоматы. Противник надолго замолчал: минное поле серьезно проредило боевые порядки. Но десантники не оставляли надежды пробиться из огненного мешка засады в глубь острова.
Стажер мерил шагами помещение маленькой крепости. От турели центрального пулемета до бронедвери ровно семь шагов. У него был строгий приказ командира: сидеть в доте и не покидать его ни под каким предлогом.
За дюнами грохотал бой. Товарищи там, а он отсиживается за метровыми бетонными стенами. Внутреннее противоречие раздирало Филиппова: с одной стороны – приказ, а с другой – душевные терзания. Дисциплина в очередной раз не устояла перед натиском совести.
Петруха прикрутил на винтовку черный цилиндрический набалдашник. На инструктаже всех предупредили: если кто-то будет стрелять без насадки, то до трибунала не доживет. Это стажер усвоил крепко. Приказ, подкрепленный обещанием немедленной кары, быстро добирается до подкорки мозга, минуя сознание.
Он с трудом открыл, а потом закрыл бронированную дверь дота, навалившись на нее всем телом. Сухо щелкнул ключ в замке. Петруха быстро написал записку: «Ушел за патронами. Скоро буду» и повесил замусоленный клочок бумаги на гвоздик, торчащий из двери избушки. Деревянную дверь он закрывать не стал, а ключ от бронедвери дота спрятал под первую ступеньку крыльца. Стажер рассудил здраво: свои знают, где тайник, а чужому никогда в голову не придет искать ключ от секретного объекта.
Посчитав, что теперь его совесть чиста, Петруха с трехлинейкой наперевес помчался туда, где стрелял «максим» и коротко огрызались автоматы.
Филиппов с трудом поднимался на высокую дюну. Худые ноги в ботинках и обмотках почти до колен вязли в сыпучем песке. Вот и верхушка гребня. Ах, как вовремя! Правильно говорил товарищ Задов: «Плюнь, Петро, на эти приказы. Отцы-командиры все равно ничего путного не придумают».
Внизу короткой цепью шла группа автоматчиков в черной форме. Враги были как на ладони. Цель – лучше не придумать. «Сейчас я вас расщелкаю, как в тире»,– подумал Петруха, вскидывая приклад тяжелой винтовки к плечу.
Мало того, что грань между жизнью и смертью тонка, так она еще зачастую проходит совсем близко. Елки-палки!.. Песок предательски оплыл под ногой. Ботинок зацепился за ботинок, и стажер кубарем полетел вниз, чудом не пропоров себе бок длинным четырехгранным штыком. Он скатился прямо под ноги коренастому моряку, похожему на огромного краба, напялившего на панцирь черный бушлат с золотыми боцманскими нашивками на рукаве и повесившего на грудь серебряную дудку.
На Петруху сверху вниз угрюмо смотрел моряк. У него было скуластое квадратное лицо с острым подбородком. Козырек каски с нарисованным морским коньком нависал над глубоко сидящими глазами. Вот только глаза у него были не крабьи, а акульи, такие же холодные и ничего не выражающие. Стажер попытался подняться с песка, опираясь на винтовку.
Подводник резко выбросил вперед руку и ухватил винтовку за цевье. Петька дернул трехлинейку к себе обеими руками. Безрезультатно. Винтовка не поддалась ни на сантиметр. Хватка у немца с акульими глазами была железная. Остальные подводники обидно заржали. Их откровенно забавляла необычная ситуация, в которую угодил стажер.
Немец легко вырвал винтовку у Филиппова и одним движением вытащил из нее затвор. Он взял оружие за ствол и легко перебросил через соседнюю дюну. Затвор полетел в противоположную сторону. Из-за дюны, куда улетела винтовка, раздался вскрик.
Немцы перестали смеяться и схватились за автоматы с такими же цилиндрическими насадками, как у красноармейца.
Боцман вытянул в сторону стажера указательный палец и издевательски согнул его несколько раз, словно нажал на спусковой крючок. Чтобы развеять сомнения, сказал вслух: «Пух-пух!» Напоследок он хлопнул Петьку по плечу. После этого группа подводников с автоматами на изготовку стала подниматься на дюну, вслед за улетевшей винтовкой.
Петька сел на песок. От обиды на самого себя и на весь белый свет на глаза навернулись злые слезы. Стажер глядел морякам в спины, обтянутые черными бушлатами. Но, когда он увидел, куда идут десантники, настроение у него сразу улучшилось. Филиппов бормотнул себе под нос:
– Сейчас, гады, будет вам «пух-пух» вместе с «бабахом»! Как я всех подвел! Нет мне прощения. Никогда не стать мне настоящим разведчиком, как Кузнецов. Жаль, что он не с нами.
С гребня дюны боцман увидел позицию пулеметчика, доставившего им столько неприятностей. Он лежал рядом с «максимом», уткнувшись лицом в песок, так и не выпустив гашетку пулемета из рук. Винтовка, переброшенная через дюну, попала ему точно по голове. Осталось надеяться, что каска на голове смягчила удар трехлинейки.
Боцман увиденной картине не успел ни обрадоваться, ни удивиться, потому что сзади него закричали:
– Мины!
Он успел обернуться, чтобы увидеть столб песка, поднятый взрывом. Упругая волна воздуха толкнула его вперед, и он покатился вниз, загребая руками песок.
…Матросы под командованием боцмана скрылись из глаз за дюной. Прорвались? Заходят в тыл обороняющимся или ударят им с фланга? Николай не отрываясь смотрел на гребень песчаного горба: не прозевать атаку моряков, поддержать их огнем из всех стволов. Рядом несколько подводников усердно работали саперными лопатками. Пусть окопы будут с водой, но хоть какое-то укрытие от огня. Кузнецов осторожно, стараясь не делать резких движений, чтобы не привлечь внимание пулеметчика, раскрыл планшетку. Под зеленоватым пластиком просвечивала карта.
– Как же мы так попались? – спросил сам себя вслух Кузнецов. Топографические знаки показывали: рельеф местности идеален для обороны и губителен для наступающих.
– Что, господин обер-лейтенант? – Лежащий рядом моряк перестал вычерпывать каской воду из окопчика. Океан упрямо заливал неглубокие канавки, соединяя их ходами, в которых хотели спрятаться люди.
– Копайте глубже, так будет лучше для всех.– Николай продолжал изучать карту.
– Ясен пень! – грустно отозвался подводник.– А на кой? – добавил он совсем тихо.
– Пень-ясень! Это уже почти генная инженерия.– Как всегда, в минуты затишья Кузнецову в голову приходили мысли совсем о другом.
Николай вспомнил о друге Косте, с которым подружился, когда они вместе участвовали в операции по перехвату германской дипломатической почты. Потом встретились в 41-м на курсах повышения квалификации в разведывательно-диверсионной школе. Попросились, чтобы вместе. Но начальству виднее. Опять разошлись пути-дорожки…
Звук взрыва прервал воспоминания. За дюной, куда прорвалась группа боцмана, взлетел вверх фонтан песка. Мина!
Короткие очереди из автоматов по лежащим. Еще! Последняя надежда на прорыв растаяла вместе с облаком взрыва. Со стороны океана еле слышно рокотнул двигатель. Его заглушил скрипучий визг раздираемого металла. Кузнецов оглянулся. Ах, как неудачно все складывается! Стальная туша субмарины медленно заваливалась набок. Надо было спасать остатки десанта.
