— Не узнаёте, княжна? — смутившись от пристального взгляда красавицы, робко спросил Николай.
— Неужели Николай?
— Он самый, ваше сиятельство.
— Оставьте «сиятельство» и называйте меня просто княжной.
— Слушаю — с!
— Как вы, Николай, переменились. Я едва могла вас узнать.
— Шесть лет — время немалое.
— Да, да, шесть лет я не видала вас. Ну, как вы живёте, Николай? Довольны ли?
— Чем-с? — быстро спросил молодой человек.
— Ну, жизнью у нас в усадьбе?
— Ах, да-с. Очень, очень доволен. Их сиятельством князем, вашим родителем, и княгиней, вашей матушкой, премного доволен-с! Да и то сказать, разве я могу заявлять о своём неудовольствии?
— Почему же нет?
— Потому-с, человек я маленький.
— Вы маленький? Что вы! Вы очень рослый и видный мужчина, — засмеялась княжна.
— Смеяться изволите, ваше сиятельство.
— Опять «сиятельство»!
— Виноват-с, не буду-с.
— Какой вы странный, Николай!
— Чем-с?
— Вы так чудно говорите.
— Не от кого мне научиться хорошо говорить-с; с мужиками живу, в глуши-с.
— А разве вы у нас в доме не бываете? — с удивлением спросила молодая девушка.
— Как же-с, очень часто бываю, — больше для услуг их сиятельству.
— Разве только для услуг?
— А то для чего же? Ведь я на лакейском положении состою-с… Всё отличие моё от прочих лакеев то, что те крепостные, а я человек вольный. Не помня и не зная ни отца, ни матери, не понимая, что такое родительская ласка, я, как щенок, у ворот подобран; пригрели меня их сиятельство, ваш родитель, дали кусок хлеба — и я должен это помнить и век благодарить.
— Вас обучили? Дали образование?
— Как же-с, у дьячка курс кончил-с, у Петровича. Не изволите знать нашего дьячка? — иронизировал молодой человек.
— Нет, не знаю.
— Как же-с, особа учёная!.. Бывало, не столько учит, сколько колотушками угощает, — продолжал Николай в том же духе.
Княжна Софья заинтересовалась молодым, красивым парнем; они стали часто видеться в саду; разговаривали подолгу, она давала ему читать книги, доступные его пониманию. Николай чувствовал, что им заинтересованы. Ласковое обращение с ним княжны вскружило ему голову: он страстно, безумно полюбил княжну. Но мог ли он, подкидыш, нищий, без рода без племени, думать о взаимности! Княжне жаль было бедного малого — и только; ради его сиротства она и ласкала его. Но самолюбивому парню этого было мало — он хотел, чтобы Софья его полюбила так же, как он её любил; он старался всеми силами достичь этого.
В первый праздничный день Николай принарядился: на нём была голубая атласная рубашка, на плечах — бархатное полукафтанье, на голове была надета низенькая поярковая шляпа с павлиньим пером. Этот наряд подарила ему княгиня Лидия Михайловна в день его именин. Николай в нём был очень красив. Княжна невольно залюбовалась красавцем.
— Ты что это так нарядился? — спросила Софья.
— Нонче праздник. Вот-с ваша книга. Покорно благодарю, я прочитал всю, — сказал Николай, подавая книгу.
— Что же, тебе понравилась?
— Очень-с! В ней описывается, как некая царская дочь полюбила простого прислужника-с, произошло это в иностранном царстве-с, — краснея и не глядя на княжну, говорил молодой парень, — и прислужник сам крепко полюбил красавицу царевну.
— Ну и что же?
— А то-с, странно и чудно для меня, как это царевна могла полюбить простого человека-с?
— Любовь не разбирает.
— Это верно, верно изволили сказать — любовь не разбирает; для любви отличья нет-с.
— Однако оставим, Николай, про это говорить, — перебила княжна. Она заметила странный огонёк, блестевший в глазах Николая, да и горячность его ей не понравилась. Кроме того, они отошли далеко от дома и очутились в самой глуши сада.
— Нет-с, зачем же! Уж ежели начали говорить, так докончим-с, — настаивал Николай.
— Я не хочу говорить!
— Разговор наш не будет продолжительным, извольте выслушать, княжна.
В голосе влюблённого парня послышались даже повелительные ноты.
Софья широко раскрыла глаза и испуганно смотрела на него.
— Послушайте, княжна, я открою вам свою душу… Я полюбил, только не царскую дочь, а княжескую, да так полюбил, что ради своей любви на смерть готов идти, как на званый пир! — страстным голосом говорил Николай. — Что же молчишь, моя царевна, ответь, подари словцом ласковым покорного раба! Скажи: жить ему или умирать?
Княжна молчала; её душили и гнев, и слёзы; она никак не ожидала признания от Николая — признания, которое жестоко оскорбило её и уязвило её самолюбие. Она быстро пошла по дороге к дому и ничего ему не сказала в ответ.
Николай загородил ей дорогу; глаза у него блестели, как уголья; он дрожал, пожираемый страстью.
— Я не пущу тебя, пока не дашь ответа!
— Прочь с дороги, дерзкий! — крикнула княжна, отстраняя рукой Николая.
В это время в саду послышался громкий оклик.
— Ay, ay, княжна! Где вы? — звала Дуня.
— Я здесь, иди сюда, Дуняша! А ты прочь с глаз моих. Чтобы завтра же тебя не было в усадьбе! Ты с ума сошёл, жалкий приёмыш! Помни, если ты не уберёшься, я скажу о твоём дерзком поступке отцу и брату, — тогда отсюда нагайками выгонят!
Княжна бросила презрительный взгляд на Николая и поспешила к Дуне.
— Обруган, оплёван за мою любовь! Погоди, княжна, я полюбить тебя заставлю! Полюбишь, только надо выждать время! Поеду с молодым князем на войну — умру или вернусь героем. Тогда посмотрим, как ты оттолкнёшь меня, — проговорил вслед удалявшейся княжне Николай.
Глава IV
Настал день отъезда молодого князя Сергея в Петербург, а оттуда в действующую армию.
В княжеском доме, в огромном зале с колоннами, сельский священник в богатой парчовой ризе совершил напутственный молебен с водосвятием. Дьячок Петрович голосисто пел вместе с пономарём. По окончании молебна священник обратился к молодому князю с кротким, тёплым словом.
Княгиня Лидия Михайловна, всегда невозмутимо-спокойная, на этот раз не выдержала и, заключая в свои объятия сына, расплакалась.
— Серж, Серж, как тяжело, невыносимо тяжело мне с тобою расставаться! — сквозь слёзы говорила она.
— Прощай, Серёжа, укрепи тебя Господь! Будь храбр и мужествен, поддержи род Гариных! Святый архистратиг небесных воинств Михаил да укрепит тебя! — говорил старый князь, благословляя сына небольшой иконой святого Михаила Архангела. — Не расставайся с иконой, носи её на груди. Во многих битвах бывал я, и эта святая икона всегда была со мною; меня так же, когда я в первый раз отправлялся на войну, благословил мой отец покойный.
— До свидания, Серёжа! — прощалась с ним княжна Софья. — Возвращайся к нам полковником. Милый, милый, я буду молиться за тебя!
Княжна осыпала поцелуями лицо брата.
Тут же, прижавшись к колонне, одиноким стоял Николай, одетый по-дорожному; с какою-то мучительной тоской смотрел он на эту семейную сцену; ему было не по себе. «Плачут, целуются, а я стою как оплёванный, ни от кого не слышу ласкового слова, доброго пожелания… Если бы и у меня были отец с матерью, они точно так же меня провожали бы на войну. Батюшка с матушкой, где вы, живы ли вы?» — думал молодой человек, смахивая слезу, выкатившуюся из его глаз.
— Подойди сюда, Николай! — вдруг раздался голос старого князя.
Николай поспешил исполнить приказание князя.
— Николай! У тебя нет ни отца, ни матери, некому тебя благословить, — сказал князь.
— Некому, ваше сиятельство! — печально ответил приёмыш.
— Я благословляю тебя вместо отца.
Князь взял со стола небольшую икону Богоматери в золотом окладе и благословил Николая.
— Ваше сиятельство, благодетель мой, отец! — Николай плакал навзрыд, целуя руки у князя.
— Владычица небесная да сохранит тебя! — благословил его старый князь, обнял и поцеловал приёмыша.
— Подойди и ко мне, Николай, я перекрещу тебя. — Лидия Михайловна истово перекрестила Николая. — С князем Сергеем не разлучайся и на войне будь всегда с ним; если что случится, пиши. Я на тебя надеюсь, ты нам не чужой.
— Князь, ваше сиятельство; и вы, княгиня — благодетельница, клянусь вам перед святой иконой, что я жизнь свою отдам для вас! Вот вы сейчас, как отец с матерью, меня благословили, ласкою одарили, не как безродного подкидыша, а как родного. Да за это я по гроб ваш верный слуга! — горячо проговорил молодой человек.
— Будьте всегда таким, Николай, какой вы теперь, — тихо промолвила княжна. — Таким хорошим, — добавила она.
— Простите меня, княжна! Может, мы никогда с вами не увидимся, — не смея смотреть в глаза княжне, чуть слышно сказал Николай.
— Простила, всё забыла.
Софья крепко пожала руку Николаю, обезумевшему от неожиданного счастия.
