Кто утверждает, что все случайно, тот отрицает бытие Божества. Так рассудил я – и не лгу; покаялся – и не знаю, умилостивил ли Бога. Умоляю и святых, но, может быть, не приемлются их молитвы. Ибо слышу Иезеки иля, который говорит, что ни Ной, ни Иов, ни Даниил не успеют в просимом ими (см.: Иез. 14, 13–20). Умоляю всех пророков, но боюсь быть отверженным с нечестивыми во Израиле, потому что Бог говорит Иеремии: Ты же не проси за этот народ (Иер. 7, 16).
Итак, что же? Умилостивлю ли Господа дарами? Но страшусь, чтобы и мне не сказал, как фарисеям, что прошу ради собственной своей потребности. Если буду поститься, то, может быть, скажет мне: Таков ли тот пост, который Я избрал? (Ис. 58, 5). Если буду милостив к бедным, то, может быть, скажет мне: Елей же грешнаго да не намастит главы моея (Пс. 140, 5). Если буду принимать Его священников, то, может быть, и мне скажет: «Отвержен ты за то, что назореев Моих поил вином» (см.: Ам. 2, 12). Принесу ли Ему дар? Но объемлет меня страх, что и мне скажет: Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня (Ис. 1, 13). Боюсь даже пребывать и в церквях, чтобы не отлучил меня, сказав: Кто требует от вас, чтобы вы топтали дворы Мои? (Ис. 1, 12).
Отовсюду мне тесно теперь, братия, и обращаюсь к совести своей. Если опять буду нечествовать, горе мне! Если бесстыдно буду просить, боюсь, чтобы не подавил меня мраком. Знаю, что и Навуходоносор покаявшийся принят, но его извиняли и неведение, и владычество, а я не извиним ни с той, ни с другой стороны. Я был уже причастником благодати, от отцов получил наставление о Христе. Родившие меня по плоти внушили мне страх Господень. Видел я соседей, живущих в благочестии, слышал о многих, пострадавших за Христа: отцы мои исповедали Его перед судией, я – родственник мученикам, – нет никакого извинения в мое оправдание.
Если скажу об общем происхождении по плоти, то ничем не отличусь от упоминаемых блаженным Иовом. Предки мои были нищие, питавшиеся милостыней. Деды, благоденствовавшие в жизни, были земледельцами. Родители занимались тем же и состояли в незнатном родстве с городскими жителями. Поэтому в чем, в высокомерии ли или в пышности, почту себя подобным Навуходоносору? Разве была у меня крепость исполина? Или по природе отличался я красотой?
Не хочу и говорить о том, что сделано мной в детстве, чтобы не возбудить в вас к себе омерзения. Еще в молодых летах произнес я обет, однако же в краткие эти годы был я злоязычен, бил, ссорил других, препирался с соседями, завидовал, к странникам был бесчеловечен, с друзьями жесток, с бедными груб, из-за маловажных дел входил в ссоры, поступал безрассудно, предавался худым замыслам и блудным мыслям, даже и не во время плотского возбуждения. Но знаю, что все это отпущено мне перед Судилищем. Что же сказать о бывшем после этого, по принятии познания истины? Поэтому весьма имею нужду в вашей помощи.
Приидите ко мне на помощь, как друзья, и оплачьте меня, как мертвеца, или сжальтесь надо мной, как над живым или полу умершим. Излейте на меня милосердие свое, как на пленника, и приложите ко мне старание, как о покрытом загнившими язвами, потому что весь я в струпах. Превосхожу я иуде ев. У них не было места для обвязания, а у меня и душа повреждена. Они от головы до ног объяты были болезнями, а у меня и все внутренности согнили. Они вовлечены в заблуждение льстецами, а меня никто не вовлекал в заблуждение.
Сам от себя измыслил я хулу на Бога, и один у меня сообщник – диавол, который омрачил мой ум. Боюсь, братия, чтобы и мне, подобно ему, не дойти до нераскаянности. Это одно у меня оправдание, что он внушил мне худое. Но это не послужило извинением Адаму. Диавол вложил мысль, а я слушаюсь его. Но Ева не избежала приговора. По этому приговору и Исав стал безответным, чтобы знали мы, что есть подобные диаволу, что все те, которых апостол наименовал сосуды гнева (Рим. 9, 22), разделяют одну участь с диаволом. Боюсь, чтобы и меня не поставил Бог в числе их. За пренебрежение предал их Бог постыдным страстям (Рим. 1, 26), потому должно страшиться, чтобы и надо мной не произнес подобного приговора.
И ныне еще много во мне нечистых помыслов, зависти, зложелательства, огорчений, самолюбия, чревоугодия, злонравия, отвращения к нищете, укоризненности к бедным. Сам в себе я ничто – а считаю себя за нечто, принадлежу к числу худых людей – а домогаюсь приобрести себе славу святости, живу во грехах – а хочу, чтобы почитали меня праведным. Сам лжец – а на лжецов досадую, оскверняюсь мыслью – а произношу приговор на блудников, осуждаю воров – а делаю обиды бедным, воздвигаю суд на злоречивых – а сам бесчестен, кажусь чистым – тогда как весь нечист.
В церкви становлюсь на первом месте, не будучи достойным даже и последнего; требую себе чести, когда должен нести бесчестие; собираю приветствия, когда заслуживаю оплевания; вижу монахов – и принимаю величавый вид, смотрю на мирских – и делаюсь высокомерным. Перед женщинами хочу казаться любезным, перед богатыми – благочестивым, перед посторонними – надменным, перед домашними – глубокомысленным и благоразумным, перед родственниками – славным, перед благоразумными – совершеннейшим. С благочестивыми веду себя как мудрейший, а неразумных презираю, как бессловесных; если я оскорблен – мщу за это; если не оказана мне честь – отвращаюсь с ненавистью; если требуют у меня справедливого – вхожу в тяжбу, а кто говорит мне правду, тех почитаю врагами; обличаемый, изъявляю свое негодование; не видя себе лести, гневаюсь.
Не хочу трудиться, – а если кто не служит мне, сержусь на него; не хочу прийти на помощь, – а если кто мне не оказывает услуг, злословлю его, как гордеца; в нуждах не знаю брата, – а если здоров он, обращаюсь к нему; больных не терплю – а сам, будучи болен, хочу, чтобы меня любили; высших пренебрегаю – а при свидании с ними лицемерю; заочно пересуживаю – а в лицо льщу; не хочу отдать честь достойному – а сам, будучи недостоин, требую себе почестей.
Не стану говорить о тех мыслях, какие у меня на уме, и чем я затрудняюсь относительно законов, пророков, Евангелия, апостолов, церковных учителей, проповедников, священнослужителей, чтецов, экономов, епископов. Не буду описывать ежедневно придумываемых мыслей, забот о суетности, нерадения в молитве, усердия к пересудам. Если рассказывает кто басни, – мне приятно, а если заговорит о воздержании, – скучно. Не постою на месте, если читает кто Божественное Писание, а кто проводит время в совопросничестве и спорах, – тех слушаю с услаждением.
Не буду описывать притворной лести (только бы не будили меня на молитву), хождения в церковь по одному заведенному порядку, умышленных замедлений, пустословия в церковных собраниях, попечений о столе, пересудов в самом святилище, лености во время молитв, псалмопений, совершаемых только для вида, выисканных встреч, корыстных переговоров, лицемерных бесед с благочестивыми женщинами, непрестанных восклицаний, презрения к нуждающимся, неуплаты взятого взаймы, гнева на неоказавших хорошей услуги, переиначивания обещаний, вынуждения у друзей милостей как чего-то должного, ненасытности в принятии даров, участия в чужих проступках, ухищрений, не служащих ни к чему полезному, ласкательств для получения большего, разногласий, просьб, пустых припоминаний, пагубного соперничества, бесполезных сопротивлений, непристойных свиданий.
Такова жизнь моя, братия, таковы мои недостатки! Если можете побороть во мне такое множество пороков, то справедливо поступите, сжалившись надо мной. А если вы в состоянии бороться с этими злыми страстями, но не потрудитесь защитить меня, то худо сделаете. Ежели есть у вас силы укротить такое полчище помыслов, то ужели будете смотреть на это, не вспомоществуя мне в борьбе?
Но, может быть, скажете, что о помыслах не должно входить в исследование. И почему, рассуждая о случайном, столько распространялся я? Но могу и из Божественного Писания привести вам на это доказательства. Иов приносил жертвы за детей своих, говоря: Может быть, сыновья мои согрешили и похулили Бога в сердце своем (Иов. 1, 5). А если бы не подлежали ответственности помыслы, то для чего бы приносить ему единого тельца за грехопадения помыслами? Осуждены и зломысленные в сонме Кореевом: поскольку имели худые помыслы, то были пожжены.
А когда слышим: У вас же и волосы на голове все сочтены (Мф. 10, 30), то волосы на голове суть помыслы и слава есть ум, в котором заключена сила мышления. Бог соизволение на прелюбодеяние признал прелюбодеянием, и вожделение жены – самым делом, и грех – убийством, и ненависть ценит наравне с человекоубийством, ибо говорит, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду (Мф. 5, 22) и всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца (1 Ин. 3, 15). Свидетельствует об ответственности нашей за помыслы и блаженный Павел, говоря, что откроет Господь скрытое во мраке и… сердечные намерения (1 Кор. 4, 5). И еще говорит он: Мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие в тот час (Рим. 2, 15). Итак, не говорите мне, что помыслы ничего не значат, потому что соизволение на оные признается за самое дело.
