— Да… черт побери… — в последнем отчаянном усилии выдавил отдирающий.
Гуманоид концом блестящей трубочки коснулся его шеи. Укола Дарт не почувствовал. Если боль от него и была, то она потонула в той общей невыносимой боли, которая раскаленным обручем стискивала все его изувеченное тело.
— Инъекция введена, — сказал А-уа, укладывая трубочку в коробку. — Теперь вы можете не беспокоиться о разбитом челноке, бомбах, преступниках, собственной безопасности и вообще ни о чем. Уверяю вас, что скоро вся эта история будет казаться вам сущим пустяком. Перед вами открылась вечность, дорогой комиссар. С этой минуты вы начали погружаться в нее…
Глава V. Бой с подземным чудовищем
Дарт пропустил последние слова гуманоида мимо ушей. Кажется, зареви в этот момент у него над ухом сирена, он бы и ее не услышал, захваченный зрелищем удивительной метаморфозы, происходившей с его собственным, изувеченным телом. В считанные минуты закрылись страшные раны на груди, от них не осталось и царапины; тело его как бы разглаживалось, исчезали морщины, было похоже даже, будто неуловимо меняется его цвет— оно остановилось смуглее и приобретало какой-то синеватый оттенок… Дарт не мог отвести изумленного взгляда от собственных рук и груди. Исчезли не только свежие раны, но и застарелые, полученные комиссаром за годы его опасной службы. От боли не осталось и воспоминания… Сознание прояснилось. Уже четверть часа прошло с момента его странного преображения, а комиссар, все еще не веря, ощупывал собственные руки, грудь, живот…
Наконец он огляделся, выпрямился в кресле. Покосился на гуманоида, бесстрастно наблюдавшего за ним своими выпуклыми глазами. Ясно, что этот А-уа обладает какимито уникальными средствами исцеления, подумалось ему. В собственное бессмертие комиссар, конечно, не поверил, это трудно было осмыслить сразу, но чудесное возвращение к жизни поразило его необычайно. Ему захотелось разузнать поподробнее о фантастическом методе четырехрукого, но пришлось удержаться от расспросов. Дарт не чувствовал себя достаточным специалистом в области физиологии и медицины. Пока же напрашивался только один вывод: гуманоид — ценнейшая находка, которая в тысячу раз важнее бандитского звездолета! Теперь Дарт просто обязан доставить его на Карриор!
Подавив приступ буйной радости, лишь крепко пожав одну из рук А-уа, Дарт обратился к рычагам управления челноком. Приборы показывали, что аппарат получил не такие значительные повреждения, как казалось Дарту вначале. Двигатели, хоть и с надрывным скрежетом, но заработали.
Судя по грохоту взрывов, раздававшихся где-то в стороне, бандитский звездолет удалялся. Дарт решил воспользоваться этим, чтобы снять челнок со скалистых уступов и покинуть опасную расщелину.
Аппарат с минуту вздрагивал, дергался измятым корпусом, и вскоре усилия его двигателей увенчались успехом: он вырвался из объятий уступов, хотя для этого пришлось рискнуть и резко прибавить скорость. Но после высвобояздения Дарт не смог сразу ее погасить в этом узком каменном мешке; челнок почти тотчас зацепился бортом за отвесную стену и, не удержавшись на крыле, заскользил вниз, к мрачному дну… Его полет временами походил на беспорядочное падение; он несколько раз цеплял бортами о края пропасти, которая казалась Дарту бездонной. Комиссар в ужасе закрывал глаза, каяодую секунду ожидая удара, который разобьет хрупкую посудину вдребезги. И все же двигателям удалось замедлить скорость падения, и на ледяное дно пропасти челнок опустился достаточно мягко.
Дарт после этого еще долго сидел неподвижно, приходя в себя, не веря, что падение прекратилось, а челнок цел… Наконец он протянул руку к пульту и включил наружное освещение.
Экраны "фугового обзора показали вид, мрачнее которого трудно было себе вообразить. Челнок лежал на боку, угодив в какой-то пролом, на дне длинного и узкого ущелья, в котором царила кромешная тьма. Лучи прожекторов выхватывали угрюмые отвесны стены, изрезанные трещинами. Под воздействием взрывов то тут, то там начинали сыпаться обломки, угрожая в любую минусу навсегда похоронить под собой утлую посудину…
Внезапно из черной расщелины слева, откуда клубился едва заметный белесоватый дым, вытянулась огромная чешуйчатая лапа и ударила по челноку. Длинные когти со скрежетом проскребли по металлу летательного аппарата.
Гуманоид привстал на сиденье, оглянулся на Дарта, чтото быстро загудел.
— Это уммиуй, — перевел лексикатор, — чудовище, обитающее глубоко в раскаленных недрах планеты. Они иногда выползают из своих пещер, чтобы охладить свое огнеупорное тело на космическом холоде. Это они, уммиуй, уничтожили остатки моего народа, ушедшие под землю…
Тем временем из расщелины высунулась вторая лапа, а вслед за ней стало выбираться само чудовище. Какое-то уродливое смешение гигантского таракана, краба и динозавра, подумал Дарт, разглядывая его. Тело монстра покрывала чешуя, четыре больших круглых глаза фосфорецировали во мраке, клыкастая пасть находилась вровень с передними конечностями. Пасть поминутно открывалась и изрыгала языки пламени, от самого животного валил густой парна космическом холоде оно покрывалось толстым слоем изморози, которая не мешала ему, однако, довольно резво шевелить лапами-щупальцами и поворачиваться всем своим огромным нелепым телом.
— Боюсь, что мы угодили в скверную переделку, — меланхолично произнес А-уа. — Гораздо приятнее коротать вечность под звездами, среди царственных руин великой цивилизации, чем в брюхе уммиуя.
— Вы думаете, что нас есть шанс быть проглоченными?
— И немалый! — отозвался гуманоид. — Вы не знайте силы и свирепости этих тварей. Ему ничего не стоит расколоть клешнями обшивку нашей летательной машины и схватить нас. Разжевать он нас, конечно же, не сможет, но он проглотит нас целиком. Вообразите перспективу — сотни, тысячи, а то и миллионы лет провести в брюхе уммиуя!
— Они что, тоже бессмертны?
— Нет, конечно, но нам от этого легче не будет. Эта тварь, которая нас проглотит, вернется к пылающим недрам планеты и там когда-нибудь издохнет; нас погребет вместе с нею в раскаленной лаве и в конечном счете замурует в каменной глыбе. Мы останемся живы, но не сможем пошевелить и пальцем…
— О черт! — воскликнул Дарт. — Этот урод действительно имеет в отношении нас серьезные намерения!
Уммиуй почти весь выбрался из расщелины. Все его внимание было обращено на челнок, застрявший в разломе. Передние лапы чудовища скребли по его металлу, голова надвинулась, почти вплотную осматривая серебристый бок летательного аппарата. На экране наружного наблюдения чудовищная морда уммия видна была во всей своей уродливой красе. Пламя, бьющее из пасти, обдавало обшивку, острые клыки пытались вонзиться в нее.
— Это одно из самых отвратительных созданий, которое я когда-либо видел в своей жизни! — воскликнул Дарт. — Я побывал на многих планетах, многого насмотрелся, но такой чудовищной твари еще не встречал!
— Нам надо поскорей улетать, — заметил А-уа и повторил: — Уммиуй очень опасны.
Дарт, морщась от досады, попытался включить двигатель. Челнок сильно тряхнуло. Казалось, помятый летательный аппарат высободился из разлома и вот-вот взлетит, но две громадные клешни легли на него, обхватили и неожиданно дернули на себя.
Комиссар принялся вертеть руль, и челнок, урча двигателем, стал ворочаться, ерзать в объятиях чудовища. Того, по-видимому, это нисколько не обескуражило, даже наоборот— вызвало прилив ярости. Уммиуй раскрыл пасть и, выдохнув густое облако черного дыма, пронзительно заревел. Рев смешался с грохотом отдаленных взрывов и ревом другого такого же чудовища, вылезавшего из расщелины метрах в ста отсюда. Попав в полосу света, шедшего от прожекторов челнока, чудовище пригнулось, отодвинуло голову в тень, однако летательного аппарата из лап не выпустило.
— Ясно, он боится света! — крикнул Дарт, беря бластер.
— Куда вы? — сказал А-уа. — Вы всерьез думаете, что тонким лучиком вашего оружия можно одолеть чудовище, привыкшее купаться в раскаленной лаве?
— Лучик не такой уж безобидный, — отозвался Дарт, — им можно пробить стальной лист толщиной в десять сантиметров! К тому же у нас нет другого выхода. Чтоб взлететь, нам нужно уничтожить тварь, или хотя бы отогнать ее от челнока.
Дарт поправил на поясе силовой прибор, обеспечивающий защитную оболочку, осмотрел бластер, взял из комплекта аварийных принадлежностей короткое заостренное копье и раскрыл дверцу — противоположную той, к которой подобралась морда чудовища.
Башмак Дарта ступил на рассыпанные по дну пропасти мелкие камни. На расстоянии вытянутой руки на серебристой поверхности летательного аппарата темнела обхватившая ее отвратительная лапа. Дарт вскинул бластер и саданул по ней огненным лучом, стараясь не задеть обшивку челнока. Луч заметался на лапе. Но, похоже, особых неудобств чудовищу бластерный . огонь не доставил… Тогда Дарт, включив огонь на полную мощность, начал бить лучом по одному и тому же месту. Довольно скоро на лапе образовалось горелое пятно. Чудовище издало рык, полный боли и неистовой ярости.
