Надо сказать, что, находясь всем своим существом во власти сильных чувств и эмоций (никогда раньше с ней не случалось ничего подобного!), Ника была всё же немного растеряна. Отчасти ею владело туманное ощущение какой-то незавершенности, сродни обману ожиданий, и вместе с тем, уже вполне осязаемое, – абсолютной неизвестности грядущего, совсем чуть-чуть, как некая червоточинка в большом яблоке, снаружи незаметная глазу, но исподволь, понемногу, делающая свое дело. Было очевидно, что эти отношения приобрели другой масштаб и иную реальность, нежели ей виделось изначально. Всё случившееся было сказочно прекрасным, но мысль о том, что «…нельзя двоим единым слиться поцелуем, не потеряв (на миг, на век) небес торжественную милость…», оттеняла общее настроение тихой ноющей грустью, и мысль эту Нике никак не удавалось выбросить из головы.
Она привычно искала обобщений (разумеется, и в том, что произошло, тоже), относясь серьезно к случайностям и понимая, что эти обобщения сродни невидимым нитям, идущим от одного предмета к другому, от одного явления – к другому, приводя их нередко если не к общему знаменателю методом пропорции, то словно солидаризируя между собой. В тот период ею были написаны несколько стихотворений, в которых образно изливались на бумагу восприятие происходящих событий и размышления с попытками заглянуть в будущее. Писалось легко, словно рукой ее водил кто-то свыше, диктуя текст набело. Ника облекала в слова мысли, которые, казалось, невозможно сформулировать – слишком уж образными и неясными они казались на первый взгляд.
Всё было непросто, странно и весьма туманно, но, несмотря на все перипетии, можно сказать, что в этот короткий период времени она была счастлива. Время и события в нем текли своим чередом и были пронизаны ожиданием. Это ожидание вбирало в себя, конечно же, не только возвращение Николая; но этому возвращению выделялась всё же особая роль, как и всему тому, что непременно за этим возвращением последует.
5
Пришел февраль – месяц сплина, долгих серых дней и сумрачных вечеров, длящихся томительно и бесконечно, столь характерных для этого времени года. Февраль немного сродни осеннему ноябрю, он словно несет ту же функцию, такое же чувствование повседневности, серое и безнадежное: тот же унылый пейзаж, те же наплывы тяжелого настроения, не лишенного внутренней надежды, которая где-то там, за чертой, уже ждет своего часа, хотя еще не видна, размыта и нечетка…
Этот февраль был иным для Ники. Небо казалось выше, тучи – легче, колючий ветер, которого она почти не замечала, овевал ее одухотворенное лицо, рисуя нежный румянец на щеках и откидывая пряди волос со лба. Она дышала полной грудью, и весь мир кружился вокруг нее, словно она – впервые в жизни! – была его центром, осью, путеводной звездой. Это было удивительно, и в душе Ника несмело наслаждалась вновь обретенными ощущениями.
В первых числах месяца вернулся Николай, сообщив Нике о своем возвращении вечером того же дня.
Она ждала сына с тренировки в фойе учебно-спортивного центра, когда в сумке затренькал телефон, пришло сообщение: «Я вернулся. Поездка была удачной. До скорой встречи».
«До встречи… – подумала Ника. – До скорой встречи…»
Его слова вселили в нее тихую, безотчетную радость и надежду на прекрасное продолжение всего того, что стремительно притягивало их друг к другу. Тем не менее опираясь на небольшой накопленный жизненный опыт, она понимала, что каждый пройденный шаг, прожитый миг неповторимы, что никогда уже не будет так, как прежде, а все последующие встречи будут другими, возможно, более страстными, затрагивающими глубинные эмоции, или банально-предсказуемыми, как большинство встреч мужчин и женщин, и не более того, когда ощущение новизны постепенно сменяется однообразием страсти с монотонностью форм ее выражения, от которых, к сожалению, никуда не уйти…
В мире нет ничего нового. Ведь давно известно, что ожидание чего-то много лучше наступления момента этого «чего-то»; желание привлекает нас больше того, что может дать действительность. Отчего же Нике казалось, что теперь всё должно пойти иначе, развиваясь по какому-то другому, лучшему сценарию?
Каждый человек полагает, что может изменить если не весь мир со всеми его атрибутами, то хотя бы близлежащий мирок, в котором вращается он сам. Люди эгоистичны по сути своей; каждый из них видит собственную персону той основой, которая центробежной силой притягивает к себе окружающий мир вместе с его обитателями, а прочее является простым приложением к нему, важнейшей единице мироздания. Смешно и парадоксально, но – факт. А факты – самая упрямая в мире вещь, об этом говорил еще Булгаковский Воланд, и с этим трудно не согласиться.
Ника всегда смотрела вперед с надеждой на лучшее, взращивая в себе позитивные посылы, всеми силами поддерживая оптимистичное настроение; когда оно вдруг появлялось, она старалась удержать его внутри себя и не растратить. Впрочем, течение жизни ничем особенным не отличалось. Ванечка учился в школе, заботы не оставляли ни на минуту. Но в душе теплился огонек света, лучик надежды, ожидание любви.
Средоточием внутреннего мира Ники были мысли о дорогом ей человеке, она была наполнена этими мыслями, она словно светилась изнутри, прислушиваясь к растущему в ее сердце чувству, молчаливо и эмоционально «выбрасывая» в окружающий мир опаленные внутренним жаром сердца протуберанцы нежности. Это ощущали все, кто находился рядом, не вполне понимая, что с ней происходит. И, еще не осознавая, чем это грозит ей в ближайшем будущем, она влюбилась – пожалуй, впервые в жизни.
* * *Ника парила над землей, не чуя под собой ног от обуревавших ее благодатных эмоций и счастливого ожидания. И когда Николай снова пригласил ее к себе, она уже ни в чем не сомневалась и не колебалась: столь долгожданна была одна лишь мысль о сказке, могущей повториться, о том, чтобы чувствовать его рядом, слышать его, видеть и не мочь надышаться.
Они встретились непоздним вечером в назначенном месте – близ Колиной станции, возле входа в подземку. Коля уже ждал ее, когда она поднялась из преисподней метро на поверхность, и шагнул навстречу.
– Здравствуй, – улыбка осветила его лицо. – Я очень рад тебя видеть!
– Привет!.. – Ника выровняла сбившееся от волнения дыхание и улыбнулась в ответ, разглядывая своего визави. – Ты хорошо выглядишь, даже загорел немного. Свежий воздух и отсутствие городского стресса явно пошли тебе на пользу.
Выглядел он действительно хорошо. Посвежевший цвет лица, уверенный разворот широких плеч, спокойный ласковый взгляд, в котором одновременно сквозили легкое беспокойство от предвкушения встречи после разлуки с дорогой для него женщиной, нежность и радость этой встречи.
– Спасибо на добром слове, – Николай ласково глядел на Нику. – А вот ты всегда очень красивая, сейчас – особенно… – И, помолчав, добавил: – Я много думал о тебе там, в поездке… И очень соскучился.
Оба замолчали, глядя друг на друга и не обращая никакого внимания на окружающую суетливую толчею, словно отделенные от нее некой оболочкой, невидимой глазу, но очень надежной. «И две фигуры посреди стихии, друг с друга не спускающие глаз…»[5]
– Может быть, пройдемся пешком? – нарушила молчание Ника, глядя на Николая сияющими глазами и счастливо улыбаясь.
– Согласен. Погода замечательная: нет ни снега, ни дождя, нас радует солнышко. Помнишь, я обещал показать тебе красивую аллею?
Ника кивнула.
– Идем?
Взявшись за руки, они неторопливо побрели через живописную тополиную аллею в направлении его дома.
* * *Было уже темно, когда Коля провожал Нику до автобусной остановки. Пустынные улицы освещались редкими фонарями, легкий ветер неслышно скользил по лицам. Было светло от снега.
Они остановились в ожидании автобуса, завороженно глядя друг на друга. Нике хотелось раствориться в родном человеке; она смотрела на него и испытывала одновременно восторг и боль. Ей казалось, что она причастна к великой тайне Любви, что она – избранная среди других избранных, тех немногих, что рассеяны по всей планете, и это не описать словами…
– Когда мы увидимся? – Николай нарушил молчание, в его голосе явственно угадывались тоскливые нотки.
Его глаза вернули ее в реальность, он не отрывал взгляд от ее лица. У нее сжалось сердце: ей совсем не хотелось уезжать от него. Она глубоко вздохнула.
– Скоро, Коленька. Я приеду к тебе…
– Я буду ждать…
Он крепко обнял Нику, осыпая поцелуями лоб, глаза, губы. Она прижалась к нему, ее сердце бешено колотилось и, казалось, было готово разорваться от нахлынувших чувств.
Подошел полупустой автобус, и Ника, с ноющим сердцем освободившись из сладостных Колиных объятий, попрощалась с ним взглядом и вошла в раскрытую дверь.
– Сообщи мне, как доберешься! – услышала она напутствие. – Может, всё-таки проводить тебя?
