«А кто тебя звал в степь?» — подумал Ардагаст, а вслух сказал:
— Кто твой бог, шаман, Солнце или Гром?
— Мой бог на земле великий воин, а на небе он — Громовержец. Радуга — его лук, молния — его стрела, гром — копыта его коня.
— Это — наш Ортагн. Так вот, клянусь тебе громом Ортагна и своим оружием: всё, что я сейчас скажу, правда.
И росич пересказал отыру весь ночной разговор с многоимённым магом. Отыр с интересом выслушал, а потом азартно хлопнул себя по бёдрам:
— Ай, славная битва будет! Для настоящих отыров! Карабуга великий шаман, знает, что делать. Поведу и я своих воинов — может быть, и нам достанется сила богов?
— По костям твоих воинов Бейбарс с Карабугой войдут в Аркаим! А огненный язык может добраться и до твоего городка.
— Мой бог такого не допустит!
Глядя в самоуверенное лицо отыра, Ардагаст прикинул: двинуть его ногой, чтоб к кострищу отлетел, потом схватить оружие из шалаша, пробиться к тропинке — и бегом в Сат-сармат, к коням. Он переглянулся с Ларишкой... И всё же обратился к манжару:
— Слушай, отыр, ты не знаешь, с чем играешь. Видел я одного царя в Индии, что тоже силой богов баловался; на своего бога надеялся — и чуть весь мир не поджёг. А бог у него был пострашнее твоего: Шива, Разрушитель.
— Куль-отыр по-нашему. Страшный бог, злой, ему только чёрные шаманы служат, — зябко поёжился манжар и, чуть помолчав, сказал: — Странный ты, рос. Тебя смерть ждёт, а ты думаешь обо всём мире.
— Так и нужно, если ты человек, а не медведь в берлоге.
— Обидеть хочешь? У нашего рода медведь — зверь святой, родовой зверь.
Ардагаст напрягся, готовясь к схватке. И тут из-за шалаша раздался голос:
— Лунг-отыр! Отпусти этих людей. Боги хотят, чтобы они сражались за Аркаим. Так сказал мне Солнечный Всадник.
На поляну вышел низенький, тщедушный человек с длинными чёрными волосами в красной вышитой рубахе. На поясе его звенели амулеты, а на груди висела большая бронзовая бляха в виде всадника. Говорил он по-манжарски, но Лунг-отыр ответил ему по-сарматски:
— Зачем пришёл в моё святилище, Зорни? Твой род — Гуся. Твой бог — чужой бог, степной. Сам ты сколько лет бродил на юге, чужому шаманству учился. Гусь на юг улетает, медведь из наших лесов никуда не уходит. Иди в степь со своим богом, тут не его земля, не его власть.
— Это же Хиранья! — взволнованно прошептала Ларишка Ардагасту.
Теперь и росич узнал маленького узкоглазого брахмана[14], вместе с которым они пробирались через древние пещеры, сражались с демонами, упырями и зверобогом Махишей. Именно через этого невзрачного и несведущего в боевой магии пришельца с севера двенадцать мудрецов направляли свою волшебную силу, отражая удары оружия богов, которые самонадеянный грек Стратон, обученный жрецами Шивы, обрушивал на войско кушан. Хиранья-Зорни тоже узнал их и приветливо кивнул так, словно расстался только вчера.
— Ларишка, Ардагаст! Боги любят вас, особенно тебя, тохарка. Золотая Баба сказала мне: «Пусть жена Ардагаста, славная богатырка с метким луком, с кривым мечом, тоже сражается за город моего сына, Солнечного Всадника».
— Золотая Баба — богиня вашего гусиного рода и сама гусыня, — вмешался Лунг-отыр, — а сын её — Медный Гусь. Нечего гусям указывать у медведя в берлоге!
Левая рука отыра поигрывала плетью, а правая легла на рукоять меча. Дружинники тоже смотрели на чужого шамана с презрительными усмешками, готовые по первому приказу вытолкать его взашей или загнать в болото. Но тот лишь невозмутимо усмехнулся:
— В твоей берлоге всё своё, всё лесное. Только, чтобы вызвать богов, ты хорезмийский терьяк[15] куришь. Наши мухоморы тебе плохи.
— Хватит болтать! Хонт-Торум этих двоих в жертву требует!
— Это тебе бог сказал? Или Беловолосый? Ему давно в нижнем мире место.
— Я тебя самого туда отправлю, лживый шаман! Злой Царь — друг нашему племени.
Меч блеснул у самых глаз Хираньи. Жестом остановив готового броситься на помощь Ардагаста, маленький шаман спокойно взглянул в горящие глаза отыра:
— Злой Царь — друг только самому себе. А ты, правдивый шаман, не знаешь, что гунны тебе уже не друзья? Оглянись, видишь дым? То Бейбарс жжёт твой городок. Слышишь, кони ржут в лесу? То гунны идут грабить твоё святилище.
Все невольно обернулись в сторону городка. Из-за леса клубами валил чёрный дым. С быстротой пантеры Ларишка бросилась к шалашу, схватила один из луков и колчан, выстрелила. Из-за сосны рухнул наземь человек в кафтане с меховой опушкой и колпаке, с большим луком в руках. В ответ загудели десятки тетив, пронзительно засвистели стрелы, пробивая насквозь кольчуги манжар. Следом на поляну высыпали гунны, и святилище наполнилось лязгом стали, криками, бранью. Лунг-отыр, выкрикивая имя своего бога, яростно бился мечом и кинжалом. Ардагаст с мечом и акинаком прикрывал тохарку, славшую одну меткую стрелу за другой. Её небольшой, но хитро изогнутый скифский лук вблизи наносил урона не меньше, чем тяжёлые, с костяными накладками на изгибах луки гуннов. За спиной Ларишки скромно устроился Хиранья, не владевший ни оружием, ни боевыми заклятиями.
Наконец, не выдержав бешеного натиска отыра и его воинов, нападавшие обратились в бегство. Манжары преследовали их через болото и успели к идолам Семи Сарматов как раз вовремя, чтобы не дать угнать своих лошадей. Потом вскочили в сёдла и, вовсю нахлёстывая скакунов, помчались к городку. Ардагаст с Ларишкой успели на ходу подобрать своё оружие, принесённое манжарами в святилище. Нашли себе и коней.
Вылетев галопом из леса, они не увидели возле городка ни одного гунна. Ворота были сорваны, частокол в нескольких местах горел. Из-за частокола валил густой дым и явственно доносились крики и плач. Не думая о том, сколько врагов может ждать его в городке, Лунг-отыр погнал коня к воротам. Следом поскакали дружинники. Они, лучшие воины, не сумели защитить своё племя, и теперь им оставалось лишь отомстить или погибнуть. Или — погибнуть, отомстив.
Но и в городке они не встретили ни одного врага. Только местные жители, воины и простые горожане вперемешку, усердно гасили пожар, собирали тела убитых, ловили разбежавшуюся скотину. Женщины громко, в голос плакали над погибшими. Воевать было не с кем. Отыр осадил коня и, чувствуя на себе укоризненные взгляды, поехал шагом к остаткам своего дома. Две женщины в богатых, но изорванных и обгоревших платьях и пятеро маленьких детей со слезами бросились к нему. Один из заливавших огонь воинов опустил ведро и сурово, пристально взглянул на Лунг-отыра. У воина были редкие в этих местах тёмно-рыжие волосы, остроконечный позолоченный шлем с наносником и золотая гривна на шее. («Это мой брат Зорни-отыр, Золотой Богатырь», — вполголоса пояснил Хиранья).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
