Знаю я эти старые сараи: обычно их закрывают деревянными щитами, укреплёнными под углом от сорока пяти до шестидесяти градусов где-нибудь на периферии здания. Помните песню «Друг детства»? Как там поётся?
Друг мой, приходи, поиграй со мной!
На дереве дом мы построим с тобой,
В трубе водосточной мы вызовем эхо
И скатимся в угольный погреб для смеха.
Мы станем тогда не разлей вода,
Друзьями навек,
Навсегда.
Таких песен вы сегодня не услышите, а впрочем, жизнь действительно изменилась, теперь уже и в подвал или в погреб на перилах не съедешь, но во времена, когда строился дом Мейпса, это ещё было реальностью. Сейчас никому уже не нужные угольные подвалы обычно запирают на подвесной замок, а как, объясните мне, вы инкорпорируете его в систему сигнализации?
Чёрт, ещё одно разочарование! Обойдя дом сзади, я, хоть убейте, не смог обнаружить ни намёка на заветную дверцу. Видимо, в процессе эксплуатации её заложили кирпичом и намертво залили цементом. Я, конечно, мог бы постараться и найти место прежней двери, но для этого мне требовался отбойный молоток, а он, как мы знаем, издаёт слишком много шума.
Сплошная непруха.
Да нет же, говорил я себе, не может такого быть. Во всякий дом есть лаз, должен быть он и здесь, надо только хорошенько поискать. Я повторил это раз сто, как мантру, но в конце концов и сам засомневался: а вдруг на этот раз волшебство не сработает?
В таком огромном старом доме наверняка полно укромных уголков, чуланчиков и кладовок, маленьких комнат, в которые больше никто не ходит, и тому подобных подарков для вора. Только все эти подарочки скрывались внутри, а снаружи мне оставались лишь каменные стены, две двери и несчётное количество окон на трёх этажах, связанных между собой в единую систему охранной сигнализации, которую я не смогу отключить. Разве что придумаю способ вырубить электричество во всём квартале.
От нечего делать я стал раздумывать, как бы это провернуть, хотя отдавал себе отчёт в том, что скорее просто тяну время, придумывая нереальные, фантастические варианты, чем действительно ищу конкретные пути. И тут я вдруг раскрыл глаза, да и рот тоже, увидев нечто, всё время находившееся на виду. И как это я раньше не заметил? Да видел я, не слепой же, просто мозг по какой-то причине отказался регистрировать увиденное. Я даже знал, что это такое, но не врубился сразу, что это означает для меня.
А означало это, что я теперь мог въехать в дом Мейпса хоть на тракторе, вот что это означало.
Глава 5
Самым сложным было заставить себя повернуться и неторопливо пойти по улице в обратном направлении, прочь от особняка Мейпса.
Все мои воровские инстинкты кричали мне: «Остановись, безумец! Смотри, вот дом, казавшийся таким неприступным, а ты подобрал к нему ключик, который позволит тебе ласточкой вспорхнуть вверх и очутиться внутри в мгновение ока и без всяких проблем. И между прочим, в кармане брюк у тебя лежит связка отмычек, а в другом кармане — пара резиновых перчаток, которые ты можешь натянуть на свои умелые воровские руки. Как удачно всё совпало: ну почему не воспользоваться тем, что ты по привычке захватил с собой?! А может, то был знак свыше? Может, ты предчувствовал, что тебе выпадет счастливый билет?»
Я не звонил ни в дверь, ни по телефону, так что не мог с уверенностью утверждать, был ли кто-нибудь дома, но мне дом казался пустым. Я где-то читал, что обитатели домов издают звуки, даже когда молчат, — этакий невнятный гул, исходящий от их комбинированной энергии. Не знаю, правда ли это, но могу сказать, что сам я действительно чувствую присутствие людей в доме. Здесь ничего такого не ощущалось, что отчасти подтвердилось, когда я заглянул в гараж: на одной половине гаража лениво дремал новенький блестящий «лексус», но вторая половина была пуста.
Господи, ну как же мне хотелось остаться и на славу поработать! Руки чесались, глаза слезились, я пускал слюни, как все собаки Павлова вместе взятые. Кончики пальцев звенели, кровь с грохотом мчалась по венам. Однако я собрал последние остатки самодисциплины и шёл ровным шагом, не оборачиваясь и не сбавляя хода.
Ну ладно, вкрадчиво продолжал нашёптывать мне внутренний голос. Ну хорошо, не грабь сегодня Мейпса. Но как насчёт других домов? Наверняка они построены по тому же принципу. Разве ты не хочешь попробовать свои силы, отточить мастерство, чтобы в пятницу предстать во всём блеске? А почему бы не обчистить два дома зараз, если это так легко? Почему, чёрт побери, не заработать чуток?
«Потому что нельзя, — твёрдо сказал я себе. — Грабёж в квартале вызовет панику, все насторожатся, я не могу так рисковать». На это мой внутренний голос (надо отдать ему должное, весьма находчивый, гад) выдвинул контраргумент: кража со взломом за два дня до того, как я собираюсь обчистить дом Мейпса, полностью отведёт подозрение от Марти. Все решат, что в районе начал действовать искусный домушник-профессионал и Мейпс стал его очередной жертвой. Тогда уж никто не будет выяснять, кому Мейпс насолил и кто захотел отомстить ему таким необычным способом.
«Ну давай, парень, начни с того дома на углу, — продолжал бормотать мой несносный искуситель, — тогда копы не станут допытываться, с чего это дом Мейпса вдруг обнесли. Им главное — выяснить мотив и тому подобное. После второго ограбления они расставят засады во всём квартале и будут до скончания века ждать, когда взломщик придёт в третий раз, чтобы взять его с поличным. А он не явится, и все останутся с во-о-о-от таким длинным носом».
Аргументы, с которыми не поспоришь. Единственное, что можно сделать, — продолжать идти не оглядываясь, и я так и поступил: руки в карманах, голова вжата в поднятые плечи. Голос продолжал петь мне сладкие песни. «Спасибо, что поделился своими соображениями», — сказал я ему; дойдя до метро, прошёл на платформу и сел в поезд, идущий в сторону дома.
Дома я прежде всего снял ветровку и повесил её в шкаф. Заодно я открыл свой потайной ящик (его довольно просто открыть, если знаешь как) и запихнул обратно неиспользованные отмычки и резиновые перчатки. Затем приготовил себе чаю и включил телевизор. «Западное крыло» давно закончилось, шёл «Закон и порядок», да и то уже конец: обвинитель Джек Маккой пытался устроить подсудимому подлянку с подтасовкой свидетельских показаний, так он хотел посадить беднягу. Когда запускали этот сериал, все копы и прокуроры были, как один, розовыми херувимчиками, а потом какое-то время их показывали сплошь злодеями. Видимо, сейчас зритель дозрел до того, чтобы «хавать» сказку о том, что они «такие же люди, как мы, со своими достоинствами и недостатками».
Я не очень-то следил за ходом расследования, но что-то мешало мне отойти от телевизора и заняться делами, и через какое-то время я понял что. Или кто. Там, за загородкой, где сидели присяжные, была женщина, похожая на одну мою знакомую, с которой пару лет назад у меня была короткая интрижка. С тех пор я её не видел и, если честно, вообще забыл о её существовании.
Даже сейчас я не мог с точностью сказать, она это или нет. Тогда она немного подрабатывала в массовке, хотя, как мне кажется, до серьёзных ролей так и не добралась. Ещё она немного сочиняла, немного пела, но основным источником её доходов, с которых она покупала себе косметику и колготки, была работа официанткой. Сериал «Закон и порядок» снимается в Нью-Йорке, а не в Лос-Анджелесе (и слава богу, по крайней мере, массовка выглядит по-человечески, с разными носами и подбородками), поэтому вовсе не исключено, что некая официантка (а по совместительству актриса/писательница/певица) могла случайно попасть на роль присяжной.
Если бы оператор показал её крупным планом, остановил бы камеру на ней хотя бы на пару секунд, я смог бы с точностью сказать, она это или не она. То есть Франсин или не Франсин. Но, как назло, он лишь равнодушно скользил по лицам присяжных, ни на ком не задерживаясь, — это меня бесило. Я не мог отойти от телевизора. Время от времени мелькало её лицо — и каждый раз я говорил себе: «Чёрт возьми, ну как похожа!» — но точно всё равно не мог определить. Я надеялся, что в следующий раз смогу узнать её наверняка, и так и сидел, забыв про остывший чай, перед экраном, если честно, вообще не слушая, что они там болтали.
Через какое-то время присяжные вынесли вердикт (подонка оправдали, Маккой зря рисковал бессмертной душой, идя на подтасовку фактов), а я так и не решил собственной шарады. Я надеялся прочитать фамилии актёров в титрах, однако вместо титров эти сволочи врубили крупным планом Сэма Уотерсона и Фреда Томпсона — чуваки переживали, что обвиняемый ушёл из-под их острых клювов. Затем прокрутили-таки титры, но со скоростью света, да и всё равно, кто бы стал включать в титры массовку? А жаль, так я и остался сидеть в темноте, гадая, что стало с Франсин.
