никто не будет унижать, кроме меня. Никто не посмотрит на тебя свысока, кроме меня. Никто не сделает тебе больно, кроме меня, — пообещал он. — Но меня тебе будет достаточно.
Беатрис почувствовала, как сердце уходит в пятки. Эритар пугал ее и одновременно завораживал.
— За то, что вы поговорите, ты будешь наказана. Также ты будешь наказана за неподчинение и нападение. Поняла? Можно все отменить, если ты на пороге скажешь Антари, что любишь меня и не желаешь с ним иметь дел.
Беатрис подернулась к нему и твердо ответила:
— До смерти не замучаешь? А замучаешь — тебе же хуже. Мы оба знаем, что такое любовь, оба знаем, что такое власть. И оба знаем, что есть шрамы, которым не зарасти. Люди — не прощают, даже если забывают. Вряд ли ты захочешь сделать со мной что-то, после чего я тебя возненавижу до конца дней. Жить бок о бок с сильным и умным врагом мучительно, разве нет? Я поговорю с Антари, как считаю нужным сама. А дальше, я в твоих руках. Делай, что хочешь.
Эритар прижал ее к себе, хватая за идеально уложенные локоны и сминая их. Стон боли и страха прервал поцелуй, в яростном танце сошлись губы. Мужчина целовал ее, вкладывая в это свою злость, желание и любовь. Он придавил взвизгнувшую девушку к стене, раздвинул коленом ноги и вдруг вспомнил, что не дождется сопротивления. Тогда с садистским удовольствием он понял, как может сделать разговор бывших возлюбленных невыносимым. Улыбка, растянувшая его губы заставила Беатрис сжаться сильнее, чем злость в его глазах.
— Я буду желать тебя все это время. И ты тоже будешь. Как это несправедливо по отношению к Антари! Говорить будешь с ним, а твои мысли будут в моей постели.
— Прошу тебя не делать так, — умоляюще прошептала Беатрис.
Он лишь поднял бровь и улыбнулся. Девушка против воли подумала, что он безумно красив. Речь не шла о какой-то эталонной мужской красоте, лишь о том, что нравилось лично ей, что снилось почти каждую ночь. Внешность Эритара всегда казалась приманкой для ее души. Антари объективно был красивее, но сравнивая их в своем сердце, первенство она отдавала Эритару.
Вдруг Беатрис хихикнула. Она с ужасом представила, как скажет вслух, то, что ей пришло в голову. Как она откроет рот и выскажет ТАКОЕ человеку, во власти которого ее жизнь, воля и магия. Он обещал наказать и накажет, но девушка собиралась усугубить жестокость этого наказания. И иначе поступить уже не могла, потому что слова сами рвались из ее рта:
— А как именно ты сделаешь так, чтобы все время моего разговора с Антари, желал меня? Будешь смотреть книгу с неприличными иллюстрациями и ласкать себя за портьерой? Обещаю, что каждый раз, когда волна желания накроет меня, я буду представлять себе именно это. Твое сосредоточенное лицо, руку на твоем…
— Заткнись, — Эритар вдруг страшно пожалел о решении убрать подавление воли. Хотелось свернуть бестии шею прямо здесь, а тело швырнуть сопернику с повелением убираться вон.
Беатрис не испугалась. В некоторые моменты ее инстинкт самосохранения отказывал, так было и сейчас. Она расхохоталась, почти обмякая в его руках.
— Боги, ты бы выглядел как идиот! Эта картинка, порожденная моей больной фантазией, никогда не покинет голову!
— Ты будешь жестоко наказана за свою дурь! Бешеная ты психопатка!
— Два жестоких наказания подряд! Наказывалка не отвалится? Это не я завела бывшего в качестве раба, мой дорогой. Страшно надеюсь довести тебя до того, что ты меня убьешь на месте. Мечтаю об этом, потому что тогда я больше не буду видеть твою глупую рожу и слушать эти идиотские угрозы!
Она съежилась, ожидая удара. Это было неминуемо в таких обстоятельствах. Столько оскорблений было не снести никому, тем более этому белокурому гаду. Его глаза просто пылали злобой. Сейчас он выйдет из себя и…
— Я уважаю тебя за смелость, — вдруг сказал он. — Не представляю, что смог бы вести себя так на твоем месте. Успокойся, Беатрис. Тебе надо взять себя в руки. Мне жаль, что ты так ненавидишь меня, но приятно, что остаешься собой даже сейчас. Потому что… Да идем уже! Что встала? Ты же хочешь видеть возлюбленного?!
Девушка кивнула. Она ничего не ответила Эритару. После того, как он сказал, что представляет, каково ей, в голову впервые пришла мысль, каково же ему. Их судьбы оказались связаны против воли. Может быть, он хотел быть с ней, но разве хотел, чтобы это было так неестественно? Беатрис сильно сомневалась.
Она резко остыла и подумала, что было бы неплохо извиниться. Конечно, это было бы странно. Возможно, выглядело бы попыткой избежать наказания. Не хотелось показаться жалкой или трусливой. Девушка шла молча, давая хозяину передохнуть от своих колкостей и гадостей. Все, что она позволила себе — накрыть его руку, сжимающую ее талию, ладонью. Мужчина тут же напрягся от этого жеста, ожидая чего угодно — попытки оттолкнуть, острых как лезвия когтей, пытающихся отсечь пальцы, но вот уже несколько шагов теплая просто ладонь накрывала его.
— Лучше обними меня в ответ, — тихо сказал Эритар. — Пожалуйста.
Именно это слово, произнесенное еле слышно, будто бы несуществующее вовсе, заставило исполнить просьбу. Так они и вошли в голубую гостиную, где на строгом кресле из светлого дерева сидел Антари.
Бывшие бывших
— Я оставлю вас, — кивнул ему удачливый соперник, разрывая объятье с Беатрис, но только чтобы повернуть ее к себе лицом.
— Душа моя, — нежно сказал Эритар, проводя по ее щеке кончиками пальцев. — Как только закончишь разговор, позови.
Он поцеловал будто бы робко. Беатрис понимала весь абсурд этих жестов, понимала, для кого нужен спектакль, но ее чувства тут же вырвались из-под контроля. Она прикрыла глаза от удовольствия и представила себе, как бы все было, если бы это действительно была нежность.
— Хорошо, — коротко кивнула она и пошла, чтобы сесть напротив Антари.
Разговаривать с ним совсем не хотелось. Она не надеялась утешиться или испить хоть каплю счастья. Все было бесполезно.
— Привет, Беатрис, — сказал он и замолчал.
— Ты уже все знаешь, — развела руками она. — Есть ли смысл в нашем разговоре?
— Смысл есть, — вздохнул Антари. — Я заслуживаю знать, что произошло. Как так вышло, что вместо моего дома ты в чужом? Что вместо моей постели, ты в его руках?
Беатрис повела плечом и выпрямилась в кресле.
— Не повышай на меня голос, — велела она, хоть он говорил спокойно. — Как вышло так вышло. Я оправдываться не буду.
Антари было встал,
