— Приемная доктора Приходько. Чем могу помочь?
Полина с размаху хлопнула отбой.
До четырех часов она себе занятие нашла. Во-первых, убежала вода из ванны, и пришлось полчаса ползать на коленках, собирая ее тряпкой. Потом Полина отправилась в садик и мужественно накопала толстых дождевых червяков. Червяки извивались и очень напоминали миниатюрных удавов. Дальше было еще хуже: девушка высыпала их в ванну и сдуру осталась посмотреть, что получится.
С точки зрения Егора получилось шикарно. Еда была живая, качественная и обильная. Настолько обильная, что хвост (или голова?) последнего червяка так и остался торчать изо рта карпа. Это зрелище вызвало в душе Полины некоторый неприятный переворот, в результате которого она решила не варить сегодня спагетти, ограничиться гамбургерами.
Потом она опять поменяла воду, отметив при этом, что Егор явно предпочитает идеальный порядок в своем водоеме, осторожно растворила в воде пару кристаллов марганцовки и бросила в ванну несколько широких листьев пальмы-монстеры, чтобы Егору уютнее спалось.
И, наконец, настал тот момент, когда никаких занятий у нее не осталось. Тут же вернулись воспоминания о сегодняшнем дебоше, а за ними — и о приказе Ларина. Делать нечего, надо звонить доктору Приходько. Да и что она, собственно, теряет? Он ее уже видел, впечатление хронической идиотки Полина на него произвести успела, так что… как говорится, пятнадцать минут позора — и ты на свободе.
Полина решительно набрала номер, собираясь говорить твердо и уверенно. Получается же у нее на работе, когда она, не моргнув глазом, звонит хоть в «Петролеум», хоть в немецкое посольство, чтобы договориться о встрече. Да, она договаривается о встречах для Евгения Владимировича, но ведь и сейчас она действует по его приказу? Стало быть, включаем секретаршу.
Доктор Приходько закончил все дела на сегодня и блаженно потянулся в кресле. Жизнь налаживается! Вчерашняя группа претерпела некоторые количественные сокращения, сегодня та девица, не пришла, но отсев двадцать пять процентов — это нормально. Зато Хромов почти не плакал. И у Эльвиры удалось выманить бутылку из сумки. Да, она ее потом забрала, но хоть на занятиях не пила…
Размышления доктора были прерваны приходом секретарши. Приходько с удовольствием окинул взглядом точеную фигурку в белом халате. И секретарша у него хоть куда!
Дарина профессионально мило улыбнулась шефу. Мало кто знал, что эта хрупкая на вид и красивая женщина с темными гладкими волосами несколько лет проработала надзирательницей в одном из самых тяжелых психиатрических отделений госпиталя, а под этим крахмальным халатиком скрывается мускулистое тело обладательницы черного пояса по таэквандо. Доктор знал и про то, и про другое. Дарина уже полгода была его любовницей.
— Как дела, карамелька?
— Лучше. Тебе звонили.
— Кто?
— Во-первых, племянник Авдеева. Просил за свою знакомую. По его утверждению, ничего серьезного, небольшая коррекция личности.
— Так, понятно. Учитывая то, что молодого Ларина самого неплохо бы подлечить от излишнего инфантилизма, я представляю, что там надо корректировать. Еще кто?
— Сразу после него звонила твоя вчерашняя пациентка, Зима.
— Точно! Зима!
— Док, иногда я за тебя волнуюсь.
— Понимаешь, у меня напрочь отшибло ее имя прямо во время занятий. Помню, что фамилия какая-то с рифмой, а вот какая…
— Смешно.
— Что ты! Неудобно. В конце концов, она же не виновата, что родилась такой недотепой. Так что сказала Зима?
— Ничего. Испугалась и бросила трубку. У меня высветился ее номер, я успела внести в список.
— Бросила, говоришь? Это не хорошо, но и не плохо. Позвонила — значит, хочет прийти. Бросила — все еще робеет.
— Перезвонить?
— Ни в коем случае! Спугнешь. Пусть это будет ее решение. Иначе она может замкнуться. Поцелуемся?
— Вить, давай лучше поедем ко мне? Купим еды в ресторанчике…
— …Зажжем свечи…
— …Расстелем медвежью шкуру на ковре…
— …Я раздену тебя медленно-медленно, начну с блузки…
— …Я буду стонать все громче…
— …А потом ты будешь лежать на шкуре и ласкать себя, пока я медленно сниму пиджак…
— …Нет, пиджак я сорву с тебя еще в прихожей…
— …Хорошо, тогда брюки…
— …И я приподнимусь навстречу, поцелую тебя прямо…
— Все! Молчать! А то мы никуда не доедем. О, телефон! Я возьму трубку, одевайся, дорогая… Алло, доктор Приходько у телефона… Здравствуйте, здравствуйте, дорогая Полина! Ужасно рад. Волновались сегодня абсолютно все… Как «почему»? Ведь вы — член группы… Да, конечно… Я думал… Ах, вот что… Нет, я как раз освободился… Полагаю, мы могли бы встретиться прямо сейчас… Да, жду… До встречи. Всего доброго. Пятнадцать на домофоне, вы помните?
Дарина с интересом наблюдала за доктором, а тот опустил трубку и растерянно потер руки.
— Надо понимать, вкусная еда, шкура и поцелуи в диафрагму откладываются?
— Дарина, детка, не сердись, но — да! Зато в качестве бонуса потрясающая новость: протеже Ларина и Полина Зима — одна и та же девушка.
— Ого! А может, она мозги нам пудрит? Евгений Ларин не мог клюнуть на то, что вчера сидело у вас в кабинете в спущенных колготках и кедах.
— Дарина, я вынужден тебе напомнить о профессиональной этике…
— …а также о том, что семейство Лариных вносит значительный вклад в рост твоего благосостояния…
— …и твоего, таким образом, тоже. Дорогая, не злись. Я приеду попозже и буду неукротим в постели.
— На шкуре!
— На шкуре, в прихожей, в ванной, в коридоре, в спальне, в постели, около постели, на балконе и два раза — на кухне.
— Ого! На такое способен не каждый! Ладно, целую. Не забудь поставить на сигнализацию сейф с наркотой. До вечера.
Доктор помахал рукой возлюбленной и остался ждать пациентку.
Оказывается, надо было сразу включать секретаршу! Все прошло, как по маслу. Полина даже не вспотела, а такое с ней бывало редко.
Оставалось решить, в чем отправиться к психотерапевту. Деловой костюм погиб на ближайшие три дня, вчерашнее серое платье воняет рыбой… Остаются джинсы?
Она натянула потертые джинсы с дыркой на колене, нашла чистую футболку, надела под нее маечку, чтобы не просвечивали соски, и осторожно взглянула в зеркало. На нее смотрела смутно знакомая девушка с растрепанными темными волосами и испуганными шоколадными глазами. Голубые джинсы туго обтягивали бедра и ноги, футболка явственно свидетельствовала об отсутствии лифчика. Полина в отчаянии закусила губу.
Ну почему, почему тысячи девчонок ходят по летнему городу едва ли не в трусах и шлепанцах, а она, взрослая, совершеннолетняя, самостоятельная тетка не имеет права надеть джинсы?
А вот возьмет — и пойдет в драных джинсах по улице!
И ничего не случилось. Никто и не посмотрел в сторону развратной Полины и ее вызывающей попы. Люди спешили по домам, подростки гнали на скейтах, девушки неспешно и призывно стреляли глазами по сторонам… Впервые в жизни Полине пришло в голову: а может быть, мир вовсе не так уж пристально следит за ней, и найдется пара десятков человек, которые выглядят куда более идиотски, чем она?
Эта мысль потрясла ее настолько, что девушка единым духом домчала на автобусе до уютного фешенебельного района, где на тенистой улочке располагался психотерапевтический кабинет доктора Приходько.
Виктор Приходько смотрел во все глаза и никак не мог понять, что же его сегодня смущает во вчерашней пациентке. Ну, не смущает, удивляет.
Во-первых, одежда. Вчера … Она была самой типичной из всех типичных серых мышей, во многом благодаря несуразному серому платью и нелепым теннисным туфлям. Сегодня перед ним сидела… ну, не сказать, чтобы апофеоз раскованности и естественности, но вполне нормальная, ОБЫЧНАЯ молодая женщина. Немного слишком зажатая, немного чересчур смущенная. Не знала, куда девать руки и что делать с грудью, которая, кстати, чертовски хороша — полная, округлая, соблазнительно волнующаяся и прекрасной формы — безо всякого лифчика.
