Все эти социокультурные трансформации глобализирующегося человечества не могут не отразиться и на личностном уровне. В глобальном «супермаркете» человек становится не просто потребителем, но и одиноким, безразличным, бесстрастным, нервозно-агрессивным и всего боящимся массовым потребителем. А. Зиновьев называет ХХ век возможно последним человеческим веком. «На смену ему, – пишет он, – надвигается громада веков сверхчеловеческой или постчеловеческой истории, истории без надежд и без отчаяния, без иллюзий и прозрений, без обольщений и разочарования, без радости и без горя, без любви и без ненависти…».13 Иначе говоря, развитие техники, а точнее, технизация культуры приводит и к роботизации человека. Вспомним работы А. Камю «Посторонний», или Ф. Кафки «Процесс» и др. Главные герои этих произведений практически разучились чувствовать по-человечески. И действительно, в обществе, где все становится товаром, то есть в глобальном супермаркете человек практически смирился с тем, что сам превратился в товар. А для чего товару чувства? Любовь и ненависть, патриотизм, порядочность, честь? Товар будет смеяться над этими понятиями, правда смех этот будет зачастую сквозь слезы.
1.3. Философия кризиса или кризис философии?
Философия, как квинтэссенция эпохи, не только в первую очередь отражает ее кризис, но и сама, вследствие этого, испытывает болезненные трансформации. Естественно, что, как вечная мировоззренческая рефлексия отношения человека к миру, в различные эпохи философии подвергается ценностной «коррозии» социокультурно организованного пространства.
Позитивизм, прагматизм, экзистенциализм, феноменология, структурализм, постмодернизм – все эти философские направления, отражая кризисные изменения, происходящие в мире, в один голос свидетельствуют о смерти не только Бога, но и философии как метафизики, предназначенной быть зеркалом бытия. Философию постоянно пытаются превратить в служанку, выражающую те или иные интересы. Если в Средневековье она превратилась в служанку теологии, то сегодня, к примеру, позитивизм, пытается превратить ее в служанку науки, прагматизм в служанку коммерциолизированной меркантильной жизни.
Постмодернизм и вовсе пускает философский дискурс в лабиринт вечных блужданий внутри текста, подобно средневековым схоластам, отгородив философию каменной стеной от жизни. Причем, каждое из направлений предлагает новое «умственное зрение» мимикрирующего мира. Тотальный скептицизм и пессимизм, в определенной мере, как следствие противоречия между душевно-духовным дискомфортом автора и его материальным комфортом, не может не отражаться на бытии. Вновь круг замыкается. Осмысление абсурда умножает его существование.
Многие постмодернисты, утверждая конец традиционных форм философствования, призывают перейти к нетрадиционному мышлению, с присущей им иронией, «новой субъективностью» и «скольжением по поверхности». Их основной посыл в том, что все есть иллюзия, ибо мир есть лишь наше представление о нем. Поэтому, вообщем-то, его и нет. Все – лишь сон. Идея стара как мир. Признавая множественноть истин, (хорошее проявление демократии и плюралима, не так ли?) они, по сути дела, лишают истину статуса существования. Истина, для них, – это слово, обращенное к собеседнику. А слов может быть, как известно бесконечное множество. Так как текст, не только отражает, но и творит реальность, то реальностей такое же множество, как и ее интерпретаций. То есть, они говорят о виртуальной реальности параллельно с технологическим созиданием виртуального мира. Подобная виртуализация в квадрате может привести, на наш взгляд, к «шизофренизации в кубе».
Понимая мир как хаос, лишенный целостности, они говорят о «ризоматичности» бытия, то есть изменениях, лишенных определенных закономерностей и направлений. Мир лишается ими всякого порядка, что противоречит не только результатам научных исследований, но и онтологическому статусу науки. Между тем, как известно, одна из самых популярных книг лауреата Нобелевской премии Ильи Пригожина так и называется – «Порядок из хаоса». Модернисты же пытаются из порядка сотворить хаос. Мир, по их утверждению, состоит из симулякров, то есть придуманных реальностей, которые в действительности не существуют и никогда не существовали. Отсюда и объективной единой истории не существует. Поэтому единого для всех будущего также не может быть. Единым будет лишь конец истории, как ее логическое завершение.
Даже, если отмеченные постмодернистами феномены и имеют место, философия, как форма общественного сознания, будучи нетленной, должна, не смотря ни на что, выполнять свои функции. Подобно блудному сыну, она вновь должна вернуться к себе, став Благоговением перед Божественной мудростью и средством содействия реализации этой Мудрости. Поэтому философия должна превратиться сегодня в средство не только познания, но и обеспечения Мира (причем и с большой, и с маленькой буквы). Интересно, что в русском языке слово «мир» обозначает и мир как «world» и мир как «Pease». Значит, в русской культуре Мир и мир подразумевают друг друга, а в православии, как и в христианстве, вообще, да и во всех мировых религиях, оба эти мира предполагают, в качестве своего основного условия, мир в душе человека.
Эпоха постмодернизма в философии подходит к своему завершению иначе человечество обречено на психопатическое слепое блуждание в поисках смысла по бесконечным просторам современных текстов.
Одним из основных методов исследования социоприродных процессов современности должна стать, на наш взгляд, «энвайронментальная герменевтика». Герменевтика (от греческого hermeneutikos – разъясняющий, истолковывающий) как метод исследования, теория и практика интерпретации языковых выражений, представленных знаками, символами, текстами, речью возникла, как принято считать, в античности.
Согласно греческой мифологии Гермес – вестник богов, разъясняющий людям смысл их посланий. Сегодня под герменевтикой подразумевается: теория и практика истолкования текстов, языковых выражений и символов; философское направление, основным содержанием которого является проблема понимания и связанные с ней вопросы языка. Герменевтика зародилась еще в античности. Одна из работ Аристотеля так и называется – «Об истолковании». Особенно важное значение герменевтика приобретает у христианских мыслителей при объяснении Библии.
В самостоятельную область знания герменевтика как метод исследования оформилась лишь в XIX веке, благодаря трудам немецких философов Ф. Шлейермахера (1768—1834) и В. Дильтея (1833—1911), которые заложили основы теории интерпретации, как искусства понимания устной и письменной речи другого. Согласно Шлейермахеру, цель герменевтического понимания заключается в том, чтобы пытающийся понять текст как бы заново повторил творческий акт его создания автором. Дильтей, акцентируя внимание на социокультурных факторах детерминации текса, подчеркивал необходимость вхождения в историческую атмосферу, в которой творил автор посредством «вживания», «сопереживания», «чувствования».
Творчество М. Хайдеггера (1889—1976) – положило начало обращения герменевтики к проблемам онтологии. Для Хайдеггера подлинной реальностью обладает язык. Поэтому единственным способом «прислушаться» к бытию является герменевтика, как истолкование языковой реальности. По М. Хайдеггеру, не Человек – творец языка, напротив, он – творение языка, и в то же время – медиум, посредством которого говорит язык. Хайдеггер онтологизирует язык, полагая, что язык это «дом бытия», то есть бытие рождается и живет в языке, который таким образом трактуется как «инобытие» бытия. Сегодня представители философской герменевтики рассматривают ее не только в качестве методологии исследования, но и как универсальную философию, отвечающую на вопрос, как возможно понимание окружающего нас мира, и как в этом понимании воплощается истина бытия.
Одним из классиков современной философской герменевтики является ученик Хайдеггера Ханс-Георг Гадамер (родился в 1900г.).. Развивая идею Хайдеггера о бытийности, онтичности языка, он рассматривает язык, в качестве центра бытия человека. Мы окружены языком, язык – это мир, в котором мы живем. Языковая интерпретация мира всегда предвосхищает любую мысль, любое познание.
В историческом понимании Гадамер придает большое значение традиции. Он реабилитирует предрассудок, который, по его мнению, лежит в основе традиции, считая, что в понятии «предрассудок» нет ничего отрицательного, так как он означает лишь то, что всякому рассуждению или размышлению предшествует заранее сконструированная установка сознания. И это действительно так. Рассудок оперирует уже воспринятой чувствами информацией, то есть информацией, прошедшей через бессознательное личности.
