— Куда мы идем? — Мелани говорила так неразборчиво, что Энтони еле разобрал вопрос.
— Скоро увидишь сама. Ты понимаешь, что ты натворила, Мелани?
— Нет, что я сделала? — Смутная догадка мелькнула в голове, но девушка не смогла сосредоточиться и уловить суть.
— Ты, как бабочка, привлеченная прекрасным цветком, не заметила шипы. Очень опасные шипы.
— Яд, — наконец поняла Мелани. — Вино отравлено? Я умираю?
Мир вокруг изменился, сверкающая белизна слепила глаза, и девушка подумала, что смерть не так уж страшна.
— Нет, черт возьми, ты не умираешь, а засыпаешь. Это наркотик, а не яд.
— Значит, я укололась о розовый шип? — Язык уже отказывался повиноваться. Казалось, рядом раздается мерный стук, удары сливались, и Мелани погружалась в этот рокот, все дальше уходя от реальности. Странные видения проплывали как легкие облака. — К-красавица и Чудовище, разве… не роза… принесла не…стье?
— Ты перепутала сказки, Спящая Красавица. Шипы бывают не только у розы, но и у терновника. Возможно, я чудовище. — Каждое слово как раскаленный гвоздь вонзалось в ее затуманенное сознание. — Мое имя Энтони Шерман.
Мужчина сжимал девушку все сильнее, а потом начал трясти, пока не заставил приоткрыть глаза.
— Ты ведь помнишь это имя, Мелани? — Его взгляд, казалось, пронзал засыпающую на руках жертву, дыхание стало тяжелым и прерывистым. — Ты должна помнить, даже если никогда не видела меня. Энтони Шерман. Человек, которого ты уничтожила десять лет назад. Олимпийский чемпион, чью жизнь ты стерла в пыль колесами машины.
Мелани слабо дернулась в его руках.
— Нет!
— Человек, чья жена и сын погибли, а ты отделалась царапиной, — продолжал Шерман безжалостно. — Помнишь, как сказано в Библии, Мелани? «Око за око» — вот справедливость!
От ужаса зашевелились волосы, вдруг стало холодно. Взгляд карего глаза проникал даже в затуманенное сознание. Возможно, Шерман добивался, чтобы его единственный глаз стал последним из всего, что увидит Мелани, уходя из жизни. Ей хотелось спрятаться, закрыть лицо от этого взгляда, но глаза и руки отказывались повиноваться.
— Нет! — С криком девушка провалилась в бездну, и ничто уже не могло ее спасти. Падение длилось бесконечно, палач не отпускал жертву. Мелани чувствовала на лице горячее дыхание. Потом она ощутила на себе тяжесть мужского тела, которая каменной плитой сдавливала и не давала дышать.
Забвение казалось избавлением от мук, спасительная пелена то застилала сознание, то рвалась.
— Шшш, теперь ты моя, — слышала она в такие моменты полные ненависти слова.
Мелани приказывала себе сопротивляться, но тело уже не слушалось ее.
— Сопротивляйся! Делай что хочешь, Мелани. Все равно теперь уже поздно. — Шерман словно читал ее мысли и наслаждался бессилием девушки в его руках с кровавой жадностью убийцы. — Наркотик только быстрее подействует, вот чего ты добьешься. — Голос звучал хрипло и отрывисто. — А потом я буду делать с тобой все, что мне захочется. А ты не сможешь и пальцем пошевелить и помешать мне. — В подтверждение Энтони большим пальцем нажал на сонную артерию. — Интересно, захочет ли Картер взять тебя обратно, когда узнает, что не только он пасся на этом пышном лугу?
Как ни странно, угроза не испугала Мелани. Взгляд этого монстра заставлял ее испытывать возбуждение, и быть изнасилованной им не казалось плохой идеей. Наоборот, Мелани пожалела, что не сможет получить удовольствия от этого. Девушка хотела объяснить это, но веки сомкнулись, сквозь сон Мелани услышала смех, ощутила мягкие теплые губы на своих губах, его язык во влажной глубине своего рта. Большие руки, ловко раздевающие ее. И последнее, что проникло в ее сознание, — звук голоса, желающего приятных сновидений.
Глава четвертая
Мелани открыла глаза. Показалось, она утопает в чем-то вязком и белом. Потом девушка поняла, что лежит на невероятно мягкой и жаркой перине. Вокруг все белое, даже стены. Она попыталась дотянуться рукой до стены, понять, на каком она свете. Очень хотелось выглянуть из узкого окна, но голова закружилась, и Мелани со стоном упала назад.
— Бедняжка! Голова раскалывается?
— Угу, — бессознательно откликнулась она на исполненный сострадания голос.
Сладкий как мед голос между тем продолжал:
— Ужасное похмелье? Не подозревал, что ты напьешься до положения риз. Шампанское не дуют, как обыкновенную воду, это может плохо кончиться.
Мелани перевернулась на живот, с трудом поднялась на колени, и тут девушке внезапно стало холодно — она увидела, кому принадлежит голос.
— Ты?
— А кого ожидала увидеть? Верного жениха?
Энтони Шерман растянулся рядом во всю длину мощного тела, не оставляя девушке возможности сойти с узкой кровати.
Загорелые плечи мужчины резко выделялись рельефной мускулатурой на фоне белоснежного постельного белья. Грудь, видневшаяся из-под смятой простыни, покрытая золотистыми волосами, не могла смягчить грубую, первобытную силу, которая чувствовалась в этом искалеченном мужчине. С растрепанными светлыми волосами, с искривленными в горькой усмешке губами, он привлекал особой дикой красотой, даже в расслабленной позе излучая силу и энергию.
Мелани отвела глаза — и так слишком долго любовалась его телом. Она готова поклясться, что ленивая поза — притворство и спокойно лежащие руки немедленно пресекут любую попытку освободиться. Правда, девушка не собиралась делать этого, пока кружилась голова. Мелани прикрыла глаза рукой и тут поняла, что же поразило ее в облике Энтони. Он снял повязку!
— У тебя два глаза! — выпалила она.
— У большинства людей именно два, — ответил Энтони сухо, — но в моем случае один не функционирует.
И он повернулся, чтобы Мелани увидела неподвижный искусственный глаз — с мутной радужной оболочкой.
— Как это случилось? — прошептала потрясенная девушка.
— Ты еще спрашиваешь?
Мелани непонимающе заморгала.
— Но я ведь не знала. Тогда говорили, что ранения не слишком серьезны.
— Трудно поверить. — В голосе Энтони звучали скептические нотки.
— Послушай, мне тогда было всего пятнадцать! По закону я не несла ответственности за случившееся. Полиция разбиралась с моими родителями. — Мелани понимала наивность оправданий, но все же продолжала. — Как их осудить за стремление защитить меня? Так поступили бы все родители в подобных обстоятельствах.
Действительно, родители боялись, что психику девочки травмирует правда о трагедии, и постарались не сообщать точной информации.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
