что гордый вид мне теперь совершенно ни к чему и что если он имел наглость так бессовестно меня обидеть, то и я не стану сдерживаться. В искренних чувствах нет ничего постыдного.
Я разрыдалась. Соседи исподтишка косились на нас, но мне было не то что наплевать, а уже даже нравилось, что все обращают на нас внимание. Да так, что даже видавшая виды официантка прибежала с рулоном салфеток. Андрей бегал вокруг меня, уговаривал, несколько раз пытался обнять, но я хлопала его по руке с воплями:
— Отстань от меня, не-на-ви-жу!!!
— Что с тобой? Что? Ну… Успокойся… Прошу тебя… Я не хотел… Ну что тебе везде враги мерещатся?
Но я не внимала ему и ревела, обещая себе выплакаться до последней капли. Он наконец раздраженно взмахнул руками и вскрикнул:
— Ну что такого я тебе сделал?
Я вскочила и закричала на весь ресторан:
— Ни-че-го!!! Ты просто разрушил мои мечты! Лучше бы я умерла в этом лесу или ушла жить к лесничему, который бы всю жизнь меня боготворил за то, что я знаю, как пишется слово «корпорация»! А вместо этого я, как дура, рыдаю из-за того, что меня… о-оо!.. какой-то… которому что — я, что — табурет, все равно! Просто я немного лучше проститутки! Да?!
Андрей рухнул на стул, схватившись за голову, а обслуга и посетители смотрел на нас, как на героев шоу «Семейка Осборнов».
— Чего вылупились? — набросилась я на них. — Своих забот не хватает?
Но мне уже надоело рыдать: я села, выпила залпом стакан колы и попыталась салфетками вытереть лицо, которое от слез все как будто съежилось. Пока я приводила себя в порядок, Андрей защищался.
— Ты слишком нервно все воспринимаешь. То, что ты такая чуткая, это, конечно, хорошо, но тогда ты должна чувствовать и то, что я тебя не обманываю. Если бы я врал, это было бы ясно с самого начала. Все, что я говорил вчера, — подписываюсь под каждым словом, но я начал новое дело и, честно говоря, никак не ожидал, что этот человек так быстро согласится. А от него зависит будущее, причем твое тоже. Я тебе хочу кое-что предложить.
— Что? — Я высморкалась так зычно, что Андрей содрогнулся. — Хорошо оплачиваемую работу в странах дальнего зарубежья без интима?
— Нет! Намного круче и вообще из другой оперы.
— И что же? — Мне казалось, что я спросила язвительно, а на самом деле — взвизгнула.
— Пока не скажу.
— Ха! — возмутилась я. — Фигня все это! Фигня! Нашел дуру! Все! — я поднялась, отшвырнув стул. — Пока!
Я бросилась — не пошла, а именно бросилась к выходу, но Андрей меня догнал, и, как ни странно, через полчаса уговоров и клятв мы помирились. Во-первых, я решила — если он тратит столько времени, чтобы наладить со мной отношения, значит, я ему небезразлична. Потом он изложил мне свою теорию «не говори гоп, пока не перепрыгнешь» — в смысле, что он не рассказывает о недоделанных делах, и это касается загадочного предложения. И в конце концов, он уломал меня поехать туда, куда мы собирались вместе. Извинившись еще раз сто, он пояснил, что после встречи со спонсором ему придется улаживать миллиард дел и что он не успеет приехать за мной в Коктебель, но обязательно встретит в Москве — если я ему, конечно, позвоню и предупрежу. Андрей сказал, что от ближайшего вокзала — из Тулы, до Феодосии ехать день, что он купит билет, одолжит денег и будет ждать меня в Москве. Поезд через два часа, мы успеем взять билет, и, вообще, все прекрасно и замечательно. Я согласилась — так, словно сделала ему одолжение, но это от нервов. Мы собрались, рассчитались и уехали.
Глава 6
По дороге на вокзал Андрей что-то рассказывал о месте, куда он советует поехать, о том, где там лучше жить, есть, загорать и на чью дачу я могу зайти, чтобы передать от него привет. А я молчала и думала о том, что, как ни странно, никакого романтического восторга не испытываю. Андрей казался старым другом, давнишним знакомым — надежным, удобными, приноровившимся ко мне, как старый, любимый диван. То, что случилось вчера, было замечательно, но отчего-то поутру я принимала это не как шаг навстречу вечной любви, а так, словно это было экспресс-знакомством, преодолением какого-то душевного барьера, позволявшего мне сейчас ощущать Андрея как старого друга, а не как нового любовника.
— А, ты еще здесь? — Андрей остановил машину. — Приехали. Чего молчишь — худое задумала?
— А-а! Что? — очнулась я. — Да… Нет… Я вот чего… Ты не мог бы выйти на минутку и отвернуться, пока я угоню твою машину?
— Давай вываливайся, а то достанется тебе билет на товарняк до Магадана…
Мы купили билет до Феодосии, откуда я на такси поеду в Коктебель. Я отправила Андрея, убедив его, что дожидаться поезда не имеет смысла, уселась на сумку с одеждой, и душа моя наполнилась ликованием. Все было прекрасным и дружелюбным: люди, рельсы, собаки, ларек с квасом — все это было частью приключения, захватывающего, увлекательного. Все это пахло вокзалом, и теплым летним вечером, и переменами, и рельсами, и колесами — тем, что обычно так приятно вдыхать на перроне, потому что все это — начало путешествия.
И я счастлива. Счастлива, потому что за один с половиной день в моей жизни произошло столько всего, сколько не бывало и за год. А еще оттого, что я скоро лягу в купе на верхнюю полку, и все плохое останется позади, а все хорошее дожидается меня там, где плещутся волны, где пахнет кипарисами и розами, где небо синее, бесконечное и где ночью видно все звезды.
Всю жизнь… взрослую жизнь… я доказываю сама себе, что я — умная, проницательная, искушенная и опытная женщина. Вроде бы я знаю, что мне нужно… но каждый раз, с очередной ошибкой, с каждым новым типом, оказавшимся бездельником, пьяницей, блудливым сукиным сыном, умником, скрягой, идиотом, занудой, импотентом… каждый раз я всего-навсего узнаю, что мне «уж точно не нужно».
Если он уже не содержанец, не зануда, не импотент, не жадина, то обжора, или алкоголик, или кусает за соски так, словно это орехи, или каждый день звонит с работы, чтобы остаться в офисе на ночь, потому что не закончил какой-то долбанутый проект… А если он симпатичный и не бабник, значит, он близорукий фанат черно-белых фильмов эпохи Третьего рейха, или сайентологии, или тантрического секса.
Как было
