Мужчина сидел, опустив голову вниз. Дыхание его было тяжелым, рука так и оставалась поддерживать бок, будто ему так легче. Меня он не замечал. Поднял голову, только когда протянула ему бутылку с водой.
— Зачем ты остановилась? Забрала бы меня на обратном пути, — забирая бутылку с водой, пробормотал мужчина.
Плюхаясь на скамейку рядом с соседом, я сказала чистую правду:
— В детстве меня учили не оставлять человека умирать, а помочь всем, что я смогу сделать. Вот, вода моя должна вам помочь. А если вам станет совсем плохо, я вызову скорую, — смотрела ему прямо в глаза и понимала, что не такой уж и мерзкий тип этот сосед.
Голос его слегка снизился, пропала искусственно созданная напыщенность. Передо мной сидел обычный мужчина. И если бы я не знала, как он предпочитает проводить время, подумала, что замечательный человек.
— Спасибо тебе, — искренне поблагодарил мужчина. — У тебя были хорошие родители, раз воспитали человека, который вежлив и готов прийти на помощь, забыв о своих интересах.
— Можно и так сказать, — вздохнув, отвернулась в противоположную сторону и посмотрела вдаль. Не хотелось говорить на эту тему.
Мой сосед, меж тем, открыл бутылку и с жадностью стал пить.
— Сушняк долбит? — спросила его, повернувшись и посмотрев на него, пристально прищурившись.
— Ты и такие слова знаешь? — удивился собеседник.
— А то!
Мне стало смешно. Эх, если тебе сейчас выдать всю правду, ты же поседеешь окончательно.
— Зачем вы побежали за мной? Вам же реально плохо, — я смотрела на него с сочувствием. Мне и правда, было жалко мужчину, который так необдуманно хотел показаться крутым. Ведь крутость вовсе не в этом.
— Мы же договаривались дружить. Вот, начали, — он показал рукой в сторону аллеи.
— Таким вот способом можно было бы начать и завтра. Раз уж вы сегодня не в состоянии.
— Я нормально себя чувствую, — начал возмущаться мужчина, — просто давно не бегал на свежем воздухе. Одно дело зал или полигон, другое дело аллея возле дома с очаровательной спутницей. Я, наверное, твоей красоты не выдержал.
— Ага, и поэтому вы хватаетесь за печень, а не за сердце, — ухмыльнувшись, встала и пошла в сторону дома.
Продолжать пробежку мне уже не хотелось. Опять утро не задалось, настроение было испорчено, хотя и злорадствовала: соседу-красавчику-сердцееду, да просто бабнику, стало плохо. Что ж, не настолько ты и крут. Есть в тебе своя ахиллесова пята.
Мужчина пошел за мной, решив продолжить разговор:
— У меня просто расположение органов симметричное! Такое бывает! А учащенное сердцебиение пошло в бок!
— Может хватит меня за дуру держать? Думаете, я не понимаю, чего вы хотите? — мне хотелось закончить этот фарс, и вообще прекратить с ним общение. Не замечал меня раньше, и нечего было начинать. Поэтому я остановилась и посмотрела ему прямо в глаза.
— О чем ты? — с гримасой удивленного человека он двигался за мной. Вот, опять просто бабник передо мной.
Я продолжила идти. Не верю ни одному его слову. Он переигрывал. Либо я такой сухарь, что считываю его потуги закрутить со мной роман на одну ночь, либо он разучился это делать. Видимо, его чары действовали только на таких, каких он выставлял сегодня за дверь.
Погрузившись в свои размышления, ничего не отвечала. Не хотелось с ним вести беседу. Там на скамейке он на секунду сбросил с себя спесь, убрал своего бабника и стал обычным человеком. Сейчас же все вернулось. Подобное положение вещей меня начинало подбешивать. У него даже взгляд менялся, когда паясничал.
— Чего ты молчишь? Что ты там обо мне думаешь, вообще?! — наседал мужчина после нескольких минут моего молчания.
Мы уже дошли до дома. Я по привычке зашла в подъезд и пошла пешком по лестнице.
— Ты чего не на лифте? — спросил уже спокойнее сосед.
— Я не пользуюсь лифтом, — стараясь говорить без эмоций, шла уверенно по лестнице, поддерживая ровное дыхание.
— Однако, это интересно даже. Сможем, наконец-то, поговорить спокойно, — в голосе мужчины опять пропали обольстительные ноты. Таким он мне нравился больше.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Пройдя три этажа молча, он все же не выдержал и дернул меня за плечо с намерением остановить и повернуть к себе лицом. Я подчинилась, поскольку высказать ему хотелось многое.
— Может хватит убегать от разговора. Давай спокойно обсудим все твои претензии ко мне, — начал он. — Я уже извинялся за свое поведение, могу извиниться еще раз. Ну такой вот я балагур по жизни! И вообще, имею я право расслабляться после тяжелого трудового дня?!
Он начал нервничать и даже немного переходить на крик. Из собственной практики я понимала, что в такие моменты лучше говорить с мужчинами спокойно. Их это больше всего нервирует, а иногда и повергает в шок. Поэтому, сжав всю волю в кулак, сделала глубокий вздох и начала заканчивать эту клоунаду:
— Мне абсолютно все равно, чем вы занимаетесь по вечерам и ночам. Вы извинились, я ваши извинения не приняла, потому что после переезда Генриха Альбертовича вы мне не мешаете вовсе. Меня больше удручает ситуация нынешняя. Закадрить меня решили? В койку затащить? Перед друзьями похвастаться?
Он уставился на меня, будто я говорила бред. При этом приоткрыв рот, не мог сказать мне ничего. Я попала в яблочко!
— Я… Нет, я … Просто я… — взрослый мужчина, а блеял словно подросток пятнадцатилетний.
— Так я права, — скрестив руки на груди, встала в позу. — Вот что, многоуважаемый соседушка, оставьте свои дурацкие «закадровские» штучки для таких девиц, которые приходят к вам в гости. У меня свои принципы. С такими бабниками, как вы, я не связываюсь.
Я начала подниматься по лестнице дальше, понимая, что он еще какое-то время остается стоять на месте. Осмысливает сказанное. Раскусить его замашки легко и просто.
Мужчина догнал меня и вновь повернул за плечо к себе:
— А что, очень сильно заметно? — голос его вновь обрел человеческие нотки. Вот с таким мужчиной мне бы хотелось общаться чисто по-соседски.
Я смотрела на него в упор:
— Вы всегда так кадрите?
— Так — это как?
— Глупо и нелепо. Кто кого научил: друг с хорошим стоматологом ВАС или вы его? Зачем вы опускаетесь до его уровня неандертальца? А главное, с каких пор вы стали смотреть на девушек, как на кусок мяса? Или вы всегда были таким? В это мне мало верится, потому что в вас, пусть и на секунду, но проскакивает что-то человеческое, — кажется, я закончила свою мысль. Вне зависимости от его ответа продолжать разговор больше не хотела. Но почему-то стояла и ждала его реакции.
— Видишь ли, мы три друга, у которых не сложилось с женщинами. У каждого из нас имеется своя история, в результате которой стало понятно, что все бабы стервы…
— И именно поэтому вы перестали смотреть на них, как на людей? — перебила я. — Конечно, куда уж проще расценивать женщину бабой, считать ее стервой, чем трезво оценить свою сущность. Только так вы превращаетесь в сволочного человека, и нормальные люди перестают в вас видеть даже то человеческое, которое еще осталось. Грубо? Да. Признаю. Но это же правда?
Он стоял и молчал, не сводя с меня взгляда. На секунду показалось, что сейчас ударит меня. Но мне не было страшно. Хотя, если он это сделает, я перелечу через перила и окажусь вновь на первом этаже.
И действительно. Отведя взгляд в сторону, приложив ладонь к щеке, посмотрев на меня еще с три секунды, он отвернулся и с яростью ударил кулаком по стене. Немного потоптавшись на месте, он поднял руку и облокотился локтем к поверхности. Ладонью закрыл глаза, а затем начал потирать лоб. Именно в этот момент мне стало не по себе. Я боялась шевельнуться, не знала, что делать. Пойти дальше или все же подождать, когда закончатся душевные муки.
Остановив ладонь на лбу, он посмотрел еще раз на меня в упор:
— Я действительно такое ничтожество? — он говорил почти шепотом, в голосе появилась хрипотца, будто речь идет на надрыве. Словно ему хотелось плакать.
— Не совсем. Вы хотите казаться им. Но мне почему-то верится, что в вас есть еще что-то настоящее. Данное вам природой, заложенное воспитанием родителей. Не нужно казаться бесчувственным сухарем, если по жизни у вас доброе и отзывчивое сердце, — я говорила правду. Не потому что мне стало страшно, и пыталась его задобрить. Я действительно так считала. Ведь недаром же он так долго мутит роман с моей начальницей. А она далека от тех девиц, которые преимущественно у него развлекаются.
