и сильнее, девушка непрерывно стонала и всхлипывала. Она уже несколько раз вплотную подходила к порогу, но Рус в тот же момент замедлялся, или вообще замирал, не давая получить законное удовлетворение.
Распрямив девушку, прижал к своей груди, склонился к уху, не прекращая медленных размеренных толчков, и задал самый главный на сегодня вопрос, катализатор всего последующего процесса. Он уже довёл любовницу до того предела, когда она согласится на что угодно, даст положительный ответ на любой вопрос, лишь бы прекратить наконец изматывающее болезненное удовольствие. Тонкий момент, и неимоверно важный.
— Ты станешь моей? Навсегда?
На последнем слове бёдра резко подались вперёд, и Эля выдохнула вместе со вскриком:
— Да хоть до скончания веков! Только не останавливайся больше, Русяааа, пожааалуйстааа…
Рустам замер на пару мгновений — эта смягчённая вариация его имени… Как и предыдущее неуверенное «Русь». Никто ещё так не называл альфу. Не рисковали. Но главного он добился.
— Ты согласилась.
Рука, терзавшая чувствительный сосок, мягко поднялась вверх, ладонь обхватила шею под самой челюстью, вторая легла поперёк живота, прижимая ещё плотнее, а толчки в податливое тело резко ускорились, срываясь в рваный ритм. И в тот момент, когда будущая полу-оборотница выгнулась и с тихим, придушенным стоном забилась в его руках, сжимаясь внутри, Рус и сам отпустил себя, срываясь в оргазм и одновременно впиваясь крепкими зубами (слегка заострёнными частичной трансформацией) в левое плечо, смыкая их, прокусывая кожу. Эля дёрнулась, возмущённо и болезненно вскрикнула, но Рустам лишь сильнее сжал челюсти, заставляя девушку замереть.
Переждав головокружительные мгновения, альфа отпустил многострадальное плечо и повалился на кровать, увлекая Элю за собой, на себя. Обнимая. Уже лёжа вылизал окровавленную кожу и уткнулся в место соединения плеча и шеи. Любовница, с которой махом слетела вся разнеженность (как он и боялся), несколько секунд лежала рядом, мелко и шумно дыша, слегка всхлипывая. Через некоторое время севший голос с некоторой обидой и недоумением произнёс:
— Руся, ты что, больной? Или извращенец? Так предупреждать надо о таких сюрпризах… Зачем? Это же больно вообще-то!
— Прости малышка, не смог удержаться. Тебе всё ещё больно?
Рустам аккуратно выскользнул из постепенно расслабляющего тела, перевернул девушку на спину и внимательно всмотрелся в светло-карие глаза. Та почти сразу отвела взгляд и неопределённо хмыкнула:
— Ты так и не сказал, извращенец или нет, — вот же наивняшка. Даже если и так, кто ж признается? — А то мало ли… А насчёт боли… Вроде уже не болит, хотя буквально минуту назад огнём горело. Как так может быть-то? — Эля подняла руку и осторожно коснулась пальцами метки, которая уже не кровила и точно не должна была болеть. — Ты прям как будто территорию метишь, как оборотень какой.
Рус настороженно взглянул в лицо пары — как говорится, не в бровь, а в глаз. Слава богу, это просто расхожее выражение, а не реальная догадка. Но и повод выяснить кое-какие нюансы.
— А если так, ты против?
Эля ошарашенно вскинулась:
— Ты это насчёт предполагаемого извращенства, или всё-таки про мечение территории?
Рус тепло рассмеялся. Такая непосредственная и забавная.
— Глупышка, про метку конечно. Не бойся, не извращенец я.
И мысленно добавил: в том смысле, который подразумеваешь ты, видимо.
— Ну слава богу! А с меткой — не смешно же. Что мы, в фэнтези, что ли? Да и ты, конечно, шикарный любовник, но я ничего не жду в общем-то. Кто я и кто ты?
Похоже, девочка не верит в серьёзность сказанного. Не важно, малышка, ты дала согласие. На всё остальное оно уже не требуется. Вместо ответа альфа увлёк свою избранницу в новый головокружительный поцелуй. Эля беспомощно застонала, но послушно поддалась под его ласками.
За окном уже рассвело. В августе питерская ночь всё ещё коротка. Рустам лежал и нежно гладил безвольно раскинувшееся рядом тело любовницы. Совершенно обессиленной насыщенной ночью, да ещё и после первого раза. Но иначе никак. Процесс запущен и у него свои правила. Ничего, скоро их темпераменты сравняются.
— Хочешь пить?
Получив в ответ какое-то неразборчивое бормотание, мужчина с чистой совестью принял его за согласие и поднялся, ненадолго отлучившись из комнаты. Вернувшись, он приподнял одной рукой плечи и голову девушки, а другой поднёс кружку, полную тёмно-красной густой жидкости, прямо к губам. Эля сделала несколько глотков, прервалась, прошептав с блаженной улыбкой: «Томатный…», и осушила посудину до дна. Вот и славно. Сок, конечно, в кружке тоже был. Примерно треть. Остальной объём занимал самый важный компонент в предстоящем процессе — кровь оборотня-альфы, создающего себе идеальную пару, пусть и полукровную. И немного снотворного, чтоб облегчить девочке вхождение в следующий этап.
Скоро начнутся жар и боли, и происходи всё без дополнительной страховки, малышка будет испытывать панику. А так: заснула, и заснула — устала после бурной ночи.
Хорошо, что в следующие сутки воздействие крови смягчит впечатления от трансформы, держа сознание практически за гранью реальности. Иначе слишком мало потенциальных самок переживали бы мутацию в здравом рассудке.
Эля очень быстро засопела, а альфа встал и оделся: ещё нужно многое подготовить. Ближе к обеду понадобится место со средствами фиксации. А в доме любого уважающего себя вожака всегда есть подвал со всем необходимым: мало ли, когда и что может пригодиться? Для вразумления несговорчивых партнёров по бизнесу, или же, наоборот, врагов; для наказания зарвавшихся подчинённых. Или для очень специфических, но приносящих удовольствие забав — почему нет? И почему не использовать такое место для проведения мутации непробуждённой самочки?
ГЛАВА 4. Тебе ничего не грозит
Тело ощущалось невероятно слабым и странно затёкшим, в голове шумело. Ночь была классной, но уж больно утомительной, однако ни сил, ни желания остановить разошедшегося любовника, оказавшегося натуральным жеребцом, не было. Но так активно отрываться всю ночь в первый же для себя раз — глупо. Теперь чёрт знает, сколько всё болеть будет. Впрочем, оно того стоило, однозначно: когда ей ещё встретится такой активный и ласковый любовник?
Хотя она всё-таки дура. Вот так вот сорваться в ночь, непонятно куда с неизвестным мужиком⁈ И ведь возбуждённый разум не посетили никакие мысли о маньяках; о том, что она исчезла, не предупредив друзей, и те начнут волноваться, как только осознают факт её отсутствия в клубе; что этот незнакомый мужчина может сотворить с её телом всё, что ему вздумается. О, последняя мысль тогда как раз появилась, но вызвала ещё большее возбуждение.
Но такие вот проблески разума случились совсем ненадолго. Вскоре в голове царил туман, сквозь который с трудом пробивались сигналы от тела.
Видимо на волне общей затраханности и непривычности к столь специфически-активному времяпрепровождению Эльке снится очень реалистичный кошмар.
Казалось, что не только тело затекло, но и подвижность этого тела заметно ограничена. Или это только казалось? Реальность воспринималась размыто, нечётко и… нереально, что ли. Ну вот разве могло быть, что бы она оказалась на чём-то достаточно твёрдом, да ещё и с привязанными руками-ногами? Решительно же нет!
Тем более Эля смутно помнила, что после наступления утра вырубилась, а потом тело, вроде бы, ломило и всё горело. А, ещё помнила надёжные крупные руки, которые держали её, поили, обтирали… Неужели заболела? Как умудрилась летом-то⁈ Неприятность какая…
И, видимо, облегчение было кратким, потому что всё снова ломило и болело. Такое ощущение, что у неё внутри скручивались и переворачивались органы, ломались кости, да так, что тело аж подбрасывало на неудобном лежаке. Кажется, она плакала и кричала, звала… почему-то не маму, а Русю. И ведь он приходил. Шептал что-то успокаивающее, и от его голоса ненадолго
