Вот так, не зная этих деталей, отбыл на новое место службы. Имея в нычке двести долларов, и на личном счету двух убитых душманов. Кстати, их смерть в суете боя, и в дальнейшей суете службы, прошла как то стороной и меня сильно не задела. По крайней мере я об этом совсем не думаю. Теперь мои шансы остаться в живых уменьшились наверное вдвое. Покидал госпиталь со слезами на глазах. Ведь здесь я соприкоснулся с самой настоящей женщиной. Мне казалось, что жить без нее не смогу. И сердце замирает, когда вспомню, как мы плещемся под дождиком душа. Как она смеется счастливо. А забравшись на маленькую скамейку, становится на голову выше меня. И я взрываюсь от страсти, когда она прижимает мою голову к своим маленьким и упругим шарикам, и они неподатливо плющатся о мое лицо. Гоню эти воспоминания, чтобы не сойти с ума.
Вот и третий этап моей службы. Первые два: учебка и госпиталь проскочили вроде бы как благополучно. И за спиной скоро как год службы останется. Впереди полная неизвестность. Понятно лишь одно, на новом месте, ну ни как лучше не будет. Первые два хоть и были насыщены событиями, но получились довольно короткими. Интересно на сколько следующий затянется. И не сократит ли его пуля. Что-то я все больше становлюсь суеверным. Боюсь, вот от этого и мысли подлые лезут в голову.
В расположение роты артиллерийской разведки добрался только на пятые сутки. И то, благодаря вертолетчикам, которые взяли меня на перегруженный продуктами борт. Лететь надо в горы, и каждый килограмм на вес золота. Но все вроде обошлось, долетели благополучно. Вот и новое мое место службы. Площадка в горах километр на два. Столовая, штаб, два офицерских домика и казарма для солдат. Больше похожая на громадную палатку. Деревянный каркас затянут двухслойным брезентом. Вокруг горы, дико и пустынно. И не видно ни каких пушек. И я вроде бы как уже не десантник, а артиллерист. Вертолет сел прямо у штаба. Идти докладывать о прибытии не надо. На месте два офицера и десяток солдат. Старший по званию майор. Своей чернявостью напоминает первого командира. Обращаюсь к нему:
– Товарищ майор, сержант Боровиков прибыл для дальнейшего прохождения службы. – майор козырнул в ответ, пожал руку.
– Помогай разгружать вертолет, сержант. А потом вот к нему, старшему лейтенанту, начальнику разведки. В его распоряжение. – к старлею так к старлею. И я принялся вместе с солдатами таскать из брюха «вертушки» мешки и ящики. Рис, гречку и тушенку в столовую. Ящики с патронами в штаб. Через час получил койко-место в казарме и должность помкомвзвода у старшего лейтенанта Иванцова. Не понимаю что к чему. Какой на хер взвод, если вся рота чуть больше этого самого взвода. Чувствую, что служба будет еще та. Предыдущая раем вспомнится. Но самое удивительно, здесь знали все что произошло в госпитале. Я можно сказать героем прохожу. Ну по крайней мере за обстрелянного бойца. Вот значит откуда рукопожатие майора и приказ до утра отдыхать, приводить себя в порядок, осваиваться. А что тут осваиваться то, все просто и понятно. На ужин перловка с тушенкой и крепко заваренный сладкий чай. В общем то не плохо. Офицеров двое. Майор Сапожников командир этой дальней точки. А старлей командир раззведвзвода, в котором тридцать семь человек. Экипаж вертолета сам по себе. У них отдельный домик, в котором обитает прапор – радист, и по совместительству он же начпрод. В этом самом домике офицеры устроили крутую пьянку. К застолью допущен прапор, который каждый час мотается за тушенкой в столовую. Он у них видно за гонца. Кто-то в темноте казармы зло выругался:
– Жратву пидоры пропивают. Опять через день на голимую крупу сядем. – и было в этих словах столько ненависти, что сразу подумалось, как с такими солдатами в бой идти. Отношения тут явно натянутые. А как иначе, если офицеры на своем личном примере показывают бойцам как не надо делать. Но я сержант, командир, и потому твердым голосом приказываю:
– Прекратить разговоры. Команды «Отбой» не слышали? – больше комментариев не было, уснул. А в шесть утра меня тронул за плечо дневальный:
– Товарищ сержант, без пятнадцати шесть. – ничего не пойму, таращусь спросонья. Не понимаю почему солдат не орет команду «Подъем».
– Ну и что? —
– Вам приказано в шесть утра подъем играть и выводить взвод на зарядку.
– Кто приказал? – глупее вопроса задать не мог.
– Майор. – вскакиваю, натягиваю брюки и сапоги. Дневальный рядом, ждет приказаний. В казарме удивительно тепло. Две небольшие печки, сложенные местными умельцами из обычного камня, дают неплохое тепло.
– А где ваш сержант?
– Месяц назад ранен и отправлен в Кабульский госпиталь. – значит и здесь стреляют.
– Понятно. А как зарядка обычно проводится?
– Последнее время у нас ее не было.
– Последнее время это сколько?
– Месяца три, а то и больше.
– Как месяца три, если сержанта всего месяц как нет?
– Так он с офицерами бухал. И в последнее время очень сильно.
– А подъем всегда в шесть утра?
– Всегда. Все по уставу.
– Устав знаем, а зарядку не делаем. Играй подъем и всех на улицу. – дневальный тонким голосом, и как то не очень солидно прокричал «Подъем», солдаты вяло зашевелились. Думается мне, что устав и в этом плане не соблюдался. Через целых пять минут тридцать два «гаврика», поеживаясь от холодного ветра, зевая, стояли в строю. «Дедов» нет, это уже хорошо. Самые старые отслужили чуть больше года. Я избежал «дедовщины», мне повезло. И не собираюсь ее тут культивировать. Но как командира, заставлю себя уважать. Тридцать два в строю, пять в наряде, боевая работа началась. Прохожу вдоль строя, смотрю каждому в глаза. Они должны увидеть во мне командира. Обыкновенные пацаны, разведчики японо – мама. С первого взгляда они не похожи на людей знакомых со спортом. Может это мне кажется. А на самом деле бойцы орлы – соколы. Вот сейчас и определю кто летает, а кто ползает. Командую:
– Направо. Бегом за мной марш. – первый мой марш-бросок по периметру точки. На износ, кто сколько сможет. Посмотрим в деле артиллерийских разведчиков. А смотреть было не на что. Один круг, а все уже красные и потные. Дышат ртом, просто задыхаются. Ничего, стерпится – слюбится. Второй круг быстрым шагом. И третий снова легким бегом. Хорош, на сегодня, а то весь личный состав взвода будет на ближайшие сутки не боеспособен. Еще десять минут помахали руками, десять раз присели. Приказываю всем разуться. Так и есть, у половины стерты ноги. Вот уроды, не первый же день служат. Так и хочется портянкой по мордасам пройти. Хотя причем тут они. Такие значит у них командиры были. Нас-то в один день этому научили. Когда делали зарядку, краем глаза заметил майора, выглянувшего из домика. Видно удивился шуму на вверенной ему территории. Зарядка закончена. Бойцы занимаются водными процедурами. Четыре ведра воды на весь взвод. Зубной пасты нет. И мыла с таким количеством воды не надо. Вот тебе и желтуха, бич нашего ограниченного контингента. Живут, как в пещере. На завтрак гречневая каша с жиром от тушенки. А чай снова крепкий и сладкий. Это уже плюс. На построении проверяю внешний вид бойцов, который на два с минусом. Все просто элементарно грязные. На построении ни майора, ни старлея. Я было сунулся к последнему на инструктаж и был в упор не понят. Ты сержант, вот и занимайся боевой и политической подготовкой. Тебе с ними на боевые ходить. Все понятно. Спасение утопающих, дело рук самих утопающих.
День прошел быстро, в суете. Расписал наряды. Потом проверка и чистка оружия. Разборка и сборка автоматов на время. И опять результат нулевой. Офицеры проводили вертолет и снова засели в домике. Правда майор нашел для меня минутку, сказал по-простому:
– Готовь ребят сержант, тебе с ними служить. Я скоро отбываю, а Иванцов человек пропащий. Так что действуй по своему усмотрению, тебе и карты в руки. Мешать не будем. Пока все правильно делаешь. – это для меня хорошо. А вот то, что прапор таскает тушенку на закуску, это плохо. Но тут не моя компетенция. Еще день – два и перейдем на макароны с крупами. А с таким питанием какие могут быть серьезные нагрузки. А вообще-то не понимаю зачем нужна эта точка. Может повезет и просижу тут тихо и спокойно до конца службы. Хотя в это что-то слабо верится.
Прошла неделя. Службой кроме меня никто не заморачивается. Прапор с таким рвением таскал тушенку на закуску, что наше питание теперь исключительно вегетарианское. Крупа и макароны. Старлея почти не видно. Майор час в день отирается в штабном домике, так сказать службу выправит и тоже залегает. Кажется спирта у них предостаточно. Через неделю, у протрезвевшего майора выяснил стратегическое назначение нашей роты, находящейся вдали от всего и вся. Оказалось, что среди солдат десять человек корректировщики и пятеро радисты. Остальные для обеспечения охраны этих самых специалистов. И когда потребуется, сформируется боевая группа, которую высадят куда следует наводить огонь артиллерии или авиации. В основном авиации. Сейчас пока затишье, а когда закрутится боевая работа, сюда подбросят десантников, спецназовцев вместе с офицерами. А то что в глуши расположены, так это правильно. Ближе к врагу. Вон до пакистанской границы всего сто километров напрямую. Откуда вся нечисть душманская и ползет. Майор зло выругался непонятно по чьему адресу. То ли этих самых душманов, то ли по поводу проклятой службы, в которой снова провал. Спирт закончился.
