— Где мы? — спросила я и начала разглядывать местность.
Это была заброшенное здание. Много разбитого стекла, мусора, растений.
— Мы в заброшенном здании жилова дома. Фирма строителей закрылась, и их кинули на бабки. Пошли! — махнул меня рукой Паша.
Я сделала пару неуверенных шагов.
— Не бойся ты так, — сказал Паша и взял меня за руку.
— Ты здесь часто бываешь?
— Нет. Только когда грустно и хочется побыть наедине с самим собой.
Мы, молча, поднимались по обрывкам лестницы. Самым страшным было проходить сквозь лифт, ведь в любой момент он мог свалиться и упасть, как с тобой, так и без тебя. Окна в начале здания были выбиты, а в конце даже не поставлены. Дверей вовсе не было, как на входе, так и внутри. Повсюду граффити. Немного пошатываясь, мы вышли на крышу. Это было всего пятиэтажка.
— Как тут красиво, — воодушевленно сказала я, когда смогла осмотреть вид, который открываться здесь.
— Знаю, — сказал и сел на край крыши, свесив ноги.
Я сначала помялась на месте, но потом все же села рядом. Минут двадцать мы сидели, молча погрузившись в свои мысли, смотря вдаль.
Я не знаю, почему, первый человек, который пришел мне в голову, это Денис? Почему именно эта чертова обезьяна!? Я не знаю, что движет мной, когда он рядом. Я испытываю весь спектр эмоций. Хочется придушить, убить, ляпнуть унижение, утереть нос, но… что-то хочет обратного, хочется обнять, сесть и уехать с ним, бежать в неизвестность, а страшно то, что именно с ним. И знаете, меня это пугает. Вроде неизвестность пугает, но и манит. Это как-то похоже на Женю. Он всегда падал в эту пропасть, в омут с головой, в неизвестность. Этим мы отличались. Женя падал в эту неизвестность и парил там, а я шла маленькими шажочками, пытаясь догнать.
— Саш, — вывел меня из раздумий Паша.
Я посмотрела на него, в его глаза, но они разные. У Дениса они карие. У Жени, как и у меня зеленые. А, у Паши, серые. Но даже не в цвете дело. В них я вижу другой мир. У Дениса: адреналин, бурю, безумие. У Жени: веселье, сумасшествие, легкость. У Паши, только сейчас я поняла, что с ним. Я вижу: боль, обиду, разочарование. Его мир такое же серый, как и глаза, а раньше они были немного голубые. Я не скрывала слез.
— Саш, почему ты плачешь? Я вижу все твои эмоции по глазам, но не вижу причины. Как и ты, — Паша ладонью утирал слезы с моих щек.
Я отвернула голову и смотрела вдаль. Что сказать? Врать? Не красиво. Правду? А если обидится.
— Паш… я не знаю, как это сказать. Просто в тот вечер я вспомнила прошлое, — я говорила тихо и медленно. Как будто из меня вытягивают эти слова. Но я понимаю, что мне нужно высказаться, — детский дом. Своего брата, родного брата, Женю. Он был моей единственной семьей. А потом его у меня оторвали. Забрали… у меня, можно так сказать, есть сводная сестра, Катя, хотя была, сводная сестра. И вторая мама Наташа. Милая, добрая женщина… я обрела там вторую семью,… которую у меня тоже забрали. Мне больно, я виню себя, что бросила Женю. Я даже не знаю, усыновили ли его вообще? Жив ли он? Он очень сильно на меня обиделся,… я ходила в детский дом с Яной,… он… просто прошел мимо…. сказав,… что я ему больше не семья. Прости меня, что говорю тебе это. Прости ведь, скорее всего тебе обидно… я тебя тоже очень сильно люблю. Из этой семьи я люблю больше всех тебя, а потом может ещё и папу, но не остальных.
Паша обнял меня, а я плакала на взрыв. Я очень долго копила в себе все слезы. Почти пять лет я скрывала эмоции. С меня хватит. В таком положении мы просидели час не меньше.
— Я влюбился, — сказал Паша.
Я резка отпрянула от него. И смотрела прямо в глаза, искав, хоть какой-то подвох. Ведь, прекрасно знаю, что родители даже слушать не будут. «Фактический брак и точка!».
— Что? — прейдя в себя, тихо спросила я, — ты же понимаешь, родители…
— Знаю, — выдыхает он и, протерев рукой лицо, потом запустил её в волосы, а я все так же неотрывно смотрела на него, — Знаю я. Девушку зовут Жанна. Она не то, что не из бедной семьи, она… инвалид. Я спас её, когда к ней приставали. Я вытащил её, и пока мы шли спиной к ним… ей выстрелили в спину. Сейчас она в больнице. Я прихожу к ней, ухаживаю,… и ещё больше привязываюсь к ней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я сидела с открытым ртом, и не знала, что сказать. А что вообще говорят в такой ситуации? Все, что я могла сделать, это обнять. Мы уже стояли, и я хоть и не видела его лица, но чувствовала слезы.
Мы стояли часа два. Именно два, может даже больше. Мое мировоззрение поменялось «от» и «до».
— Если любишь, то будь счастлив именно с ней. И фиолетово, что об этом подумают родители. Мы спасем тебя. У нас есть пример. Кирилл. Сравним все и просто, потом подменим невесту.
— Ты так говоришь, будто это легко. Против родителей хрен устоишь.
— Ну, смотри, у нас есть Яна, Ян, Марк, Леша, Ира и самый главный козырь, Денис, — нехотя сказала я про обезьяну. Но ради Паши я готова. Если я не могу спасти свой счастливый конец, значит, я хотя бы попытаюсь спасти его.
— Пошли, нам через час дома надо будет быть, — сказал он, и мы направились к выходу.
Пока мы спускались, я успела хорошо так разодрать руку. Класс! Если увидят родители, убьет. Ну, ладно, замажу танальником.
— Мы дома! — крикнула я.
Стоило нам, только появится дома, что бы понять масштабность важности. Кого тут только не было. Парикмахеры, визажисты и т. д.
Вы не представляете, каких трудов мне достался выбор самой. Я сама сделаю себя красивой, и без штукатурки. Выбрала я длинное платье. Платье было в белых, нежно-розовых, серебренных и золотых тонах. С декольте и на половину открытой спиной. К этому платью я подобрала золотые каблуки на высоком каблуке, но под платьем их плохо видно. Ладно, с макияжем я все же заморочилась, и даже мастера позвала. Сделали мне золотые тени, но не прям уж шибко ярки, стрелки, тушь, я никогда не пользуюсь накладными ресницами, потому что у меня от природы есть свои. Волнистые распущенные волосы. И я решила надеть мамин кулон. Я спрятала его под платьем, но значит он для меня многого. Если кто-нибудь заберет его, порвет, украдет, я лично буду пытать его на электрическом стуле. Взяла маленькую сумку, которую могу только держать в руках, белого цвета. Рану я замазала танальником.
— Я готова! — выйдя в холл, сказала я.
Паша был одет в деловой черный костюм с пиджаком, почти такой же, как и у Кирилла. Ксюша (жена Кирилла), у которой уже есть не большой животик надела: белое свободное платье, так как они не хотят афишировать её беременность. Аврора в изумрудном длинном платье. Отец так же в деловом костюме.
— Ты великолепна! — сказал папа.
И посыпались комплементы. В скорее мы направились по машинам. Пять черных машин уже ожидали нас. Первая с охраной. Вторая с родителями. Третья с Кириллом и Ксенией. Четвертая моя и Паши. Пятая с охраной. В таком порядке мы и поехали. Поездка заняла почти полтора часа, ведь ехали мы в другой конец нашего огромного города. Когда мы приехали все мужчины открывают дверь автомобиля даме. Паша открыл мне, и мы под руку шли к выходу за своей семьей.
— Привет! — сказала моя подруга Яна.
— Привет! — сказала я, и мы обнялись.
Паша куда-то ушел. Дом такой большой, что все рассосались. Яна была одета в: длинное серебристое шелковое платье, с огромным вырезом в декольте, но хоть закрытой спиной.
Ближайший час, мы просто стояли в стороне и наблюдали за тупыми курицами, у которых видимо вместо мозгов, золото с алиэкспресс! Я рассказала Яне о сегодняшнем дне. И про случай с Денисом тоже не забыла. Вспомнишь солнышко, вот и оно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Паша пришел сообщить мне, что меня ищут родители. Найдя, я приблизилась к ним, и… они стояли с семьей Калининых и, конечно же, с Денисом.
— Здравствуйте! — подойдя, сказала я.
— Здравствуй, милая! Я Николь. Это мой муж Родион. И наш сын, с которым ты, скорее всего, знакома, Денис, — поприветствовала всех мама Дениса, — какая же ты красивая Александра!
