В настоящее время необходимо также отдавать себе полный отчет и в разного рода увлечениях, имевших место у прежних излагателей Гомера. Так, классовая точка зрения на Гомера, очевидно, не может проводиться безоговорочно, поскольку общинно-родовая формация, на которой вырастает гомеровское творчество, является формацией доклассовой, и здесь можно говорить только о кануне классовой, а именно рабовладельческой, цивилизации. В частности, в настоящее время отпадает понимание гомеровского общества как феодализма, а гомеровского творчества как специально придворного, рыцарского и исключительно аристократического. Были уклонения и в обратную сторону, когда в творчестве Гомера начинали видеть только один демократизм, только одну оппозицию к аристократии, только один антимилитаризм или только одну наивную и нецивилизованную народность. На самом деле, ввиду отмеченного выше промежуточного положения Гомера, мы находим у него, несомненно, аристократическую идеологию и идеологию родовой знати, однако с такими интенсивными демократическими, антимилитаристскими и даже антимифологическими тенденциями, что может возникнуть даже вопрос, чего больше у Гомера, старого или нового. Точно так же, уходя в народные глубины и являясь подлинно народным творчеством, поэмы Гомера свидетельствуют о наличии многовековой поэтической техники, давно превратившейся в традицию и уже близкую к поэтическому формализму. Некоторые так и думали, что, например, весь аппарат богов у Гомера является не чем иным, как данью формалистической технике эпоса. В чистом виде такое воззрение в корне неправильно. Однако черты поэтического формализма, отстоявшиеся на почве вековых народных традиций, должны быть учтены в полной мере. Но выдвигать ли на первый план у Гомера аристократические или демократические тенденции и выдвигать ли на первый план поэтический формализм или непосредственное вдохновение, все это в настоящее время может толковаться только как продукт народного творчества, и без проблемы народности изучение Гомера в настоящее время должно считаться бессмысленным. Неплохую критику разных односторонностей, имевших место в советской литературе о Гомере, можно найти в работе В. М. Дьяконова "К вопросу о народности "Илиады", напечатанную в "Ученых записках Кировского педагогического института имени В. И. Ленина", выпуск II, Киров, 1941, страница 8-11.
В самой общей форме марксистско-ленинское понимание Гомера, а именно его мифология, блестяще сформулировано М. Горьким в его докладе на I съезде советских писателей. Горький говорил о мифологии, "которая в общем является отражением явлений природы, борьбы с природой и отражением социальной жизни в широких художественных обобщениях" (М. Горький, О литературе, М., 1955, страница 727). "Факт человекоподобия богов — одно из доказательств в пользу того мнения, что религиозное мышление возникло не из созерцания явлений природы, а на почве социальной борьбы… Бог в представлении первобытных людей не был отвлеченным понятием, фантастическим существом, но вполне реальной фигурой, вооруженной тем или иным орудием труда. Бог был мастер того или иного ремесла, учитель и сотрудник людей. Бог является художественным обобщением успехов труда, и "религиозное" мышление трудовой массы нужно взять в кавычки, ибо это было чисто художественное творчество. Идеализируя способности людей и как бы предчувствуя их мощное развитие, мифотворчество, в основах своих, было реалистично" (страница 729).
Таким образом, в настоящее время необходимо сказать, что, хотя уже и много сделано в советской науке по вопросу о марксистско-ленинском освещении Гомера, этот вопрос еще далек от своего окончательного разрешения и требует для себя коллективных усилий многочисленных работников, готовых отдать на изучение Гомера еще многие годы.
Часть I. Гомер и его время
Только очень наивный читатель Гомера может относиться к "Илиаде" и "Одиссее" как к обыкновенным литературным произведениям. Нельзя не заметить того, что изображение событий в этих поэмах часто дается весьма неровно, переставляется, повторяется, растягивается и что здесь очень трудно уловить общую линию развертывания сюжета. Кроме того, всякому читателю, конечно, хотелось бы что-нибудь знать об авторе этих произведений или хотя бы о времени их появления. Всякому хотелось бы также что-нибудь знать и о ближайшей обстановке, в которой появились столь грандиозные и циклопически-нагроможденные произведения. Так как ни на один из этих вопросов нет прямого и непосредственного ответа ни в древности, ни в новое время, то филологам древнего и нового времени всегда приходилось делать для этого более или менее вероятные предположения и подвергать кропотливому изучению тысячи относящихся сюда филологических, литературных, археологических и общеисторических фактов. Все это и создало так называемый гомеровский вопрос, основания для которого были заложены еще в самой Греции и который с особенной силой был выдвинут в самом конце XVIII в. Ф. А. Вольфом, причем полного решения его нет еще и в настоящее время, несмотря на сотни специально относящихся к нему книг и статей на всех языках.
Чтобы этот вопрос имел для нас вполне конкретную постановку, необходимо ясно формулировать те трудности, которые возникают в самих поэмах "Илиаде" и "Одиссее", а потом также и те неясности и те проблемы, которые встают при попытках отнести эти поэмы к тому или иному времени и автору. Особенно много ученые XIX–XX вв. обращали внимания на разного рода противоречия в тексте Гомера, и из анализа этих противоречий часто и состояло исследование этих поэм с точки зрения "Гомеровского вопроса". Формулируем в дальнейшем главнейшие из них.
I. Противоречия у Гомера
1. Сюжетные противоречия
Коснемся сначала наиболее внешних противоречий, которые сами по себе обладают вполне непререкаемым характером и которые вполне очевидны, как факт, не требующий никаких доказательств.
а) Что касается "Илиады", то основным и наиболее решительным противоречием в этой поэме является то, что намеченная здесь в I песни тема о "гневе Ахилла" и "решении Зевса" в дальнейшем совсем забывается, и о реальном развитии этой темы можно говорить только с песни XI, причем по содержанию этой последней Ахилл вполне мог бы испытывать удовлетворение, однако он не принимает участия в войне еще до XIX песни. Во II песни Зевс побуждает спящего Агамемнона к выступлению и обещает успех, но выступления никакого не происходит. Агамемнон только еще испытывает воинов, и когда они готовы, то вместо боя заключается перемирие ("Илиада", III) и происходит поединок Менелая и Париса, опять не приводящий ни к какому результату. В VI песни изображен поединок Главка и Диомеда, а в VII песни еще новый поединок Аякса и Гектора, которые опять-таки кончаются ничем.
В "Илиаде" (VII.437) строится вокруг греческого стана стена, но в XI песни (стих 600) об Ахилле, наблюдающем сражение около греческого стана, говорится так, как будто никакой стены нет, а в песни XVI.369 тут оказывается не стена, а ров.
Если первым днем боев считать день, изображенный в III–VII, вторым в VIII–X, то третий охватывает песни XI–XVIII.238. В этот третий день происходит невероятное количество событий, включая такие, например, как усыпление Зевса в XIV песни. Но вечер этого дня не наступает еще до XVIII песни (239), и то наступает только по повелению Геры.
В песни V. 576–579 Менелай убивает пафлегонского вождя Пилемена, а в песни XIII.658 этот Пилемен жив и даже оплакивает своего убитого сына. В песни XV.515 Гектор убивает фокейского вождя Схедия, а в песни XVII.306 этот же Гектор снова убивает того же Схедия. Подобного рода противоречий в "Илиаде" можно найти очень много.
б) "Одиссея" обладает гораздо большей стройностью, чем "Илиада", и противоречий в ней гораздо меньше. Тем не менее, всякого рода противоречий и несообразностей в ней вполне достаточно. Поэма открывается изображением совета богов, на котором решается водворить домой Одиссея, странствующего уже десять лет и находящегося в данный момент у Калипсо. Казалось бы, следовало немедленно возвратить его домой.
Однако почему-то Афина направляет Телемаха искать отца в тот самый момент, когда Одиссей прибывает на Итаку. Телемах после посещения Нестора и Менелая странствует неизвестно где, ничего об отце не узнает и неизвестно, как оказывается опять на Итаке. Самый совет, который Афина дает Телемаху в I песни, удивляет своей несообразностью и несоответствием тому, что реально происходит. Прежде всего, Афина советует Телемаху потребовать в народном собрании удаления женихов. Это понятно, хотя и неизвестно, какая тут связь с поисками Телемахом своего отца. Дальше Афина советует удалить Пенелопу к ее отцу Икарию, если она хочет выйти замуж. Спрашивается, зачем же ей ехать к Икарию, когда скоро должен прибыть к ней Одиссей. Далее, Афина говорит, что если Телемах знает, что Одиссей жив, то он должен возвратиться домой и ждать отца еще гОдиссея Спрашивается, зачем же ему ждать целый год, если на совете богов только что было постановлено, чтобы Одиссей немедленно вернулся на родину; кроме того, если Одиссей умер, то непонятен совет Афины выдать замуж Пенелопу за одного из женихов, а остальных женихов перебить. Ибо какой же смысл в этом случае убивать остальных женихов. Далее, из всех этих советов Афины Телемах почему-то исполняет только один, а именно, на народном собрании во II песни он требует удаления женихов, а против предложения удалить Пенелопу к ее отцу даже энергично возражает.
