— беженцы. Где год как к нам в класс пришли. У половины класса трясут деньги. Если деньги не даёшь, то бьют, жаловаться бесполезно. По закону, ты должен доказать, что в отношении тебя беженцы совершили преступление. По правилам толерантности, они, как менее образованные, не владеющие государственным языком, являются более слабой стороной, нуждающейся в особой защите, соответственно государство обычно принимает сторону беженцев. Если возникает юридический спор, то ты можешь нанять адвоката, а интересы беженцев представляет прокурор
— Скажи, почему только у половины класса деньги отбирают?
— Вторая половина класса с самого начала вместе учатся, у них своя компания, их не трогают. Трогают только одиночек.
— А ты почему не в компании?
— Я в эту школу только в прошлом году начал ходить, до этого мы в другом месте жили. В коллектив не вписался.
— А почему переехали? Квартиру дали?
— В каком смысле — дали квартиру?
— Ну как дают? Вместо комнаты дали отдельную квартиру, большей площадью, с изолированными комнатами, ведь ты почти взрослый.
— У нас так не делают. Квартиры не дают. У нас раньше была четырехкомнатная квартира в центре. Потом у отца прошла налоговая проверка и ему насчитали недоимки. Нам пришлось продать квартиру и купить двухкомнатную квартиру на окраине.
— А почему отец налоги не платил?
— Он платил, а при проверке сказали, что доходы, которые он показал, не соответствуют расчетным доходам, которые должны быть при его деятельности, значить он часть расчетов проводил наличными. И насчитали недоимки.
— А если жалобу написать?
— Жалобу писать бесполезно. Можно подать в суд, но ты должен суду представить доказательства, что у тебя не было клиентов, и ты деньги наличными не брал.
— О как! А как доказать?
— Вот поэтому отец рукой махнул, продал квартиру, недоимки и контору закрыл, и мы сюда переехали.
— И чем он сейчас занимается?
— В подземном переходе киоск держит, вещами торгует.
— Он нэпман что ли?
— Он продавец. Сказал, что больше на свое имя ничего открывать не будет. А киоск оформлен на его знакомого, инвалида, тот никуда не лезет, только какие-то деньги от отца каждый месяц получает.
— Так это окраина? А как город называется?
— Западный Город.
— Почему Западный?
— Мы на западном берегу живем.
— А почему не просто Город?
— Просто Город не наша территория. Там сепаратисты.
— Какие серпаратисты?
— Не серпаратисты, а сепаратисты. В двухтысячном году, когда Союз в трибунале признал свою вину и подписал мировое соглашение, на Урале и в Сибири военные подняли мятеж. Евросоюз и НАТО перебросили Союзу экспедиционный корпус, две недели на Урале шли бои, потом сепаратистов оттуда выбили, они отступили в Сибирь. Когда войска ССР и европейцев подошли к Иртышу, в Городе заняли оборону три дивизии Народной армии Китая. Два месяца шли бои, потом оказалось, что мятежники успели вывезти на восток большую часть ядерного оружия, а оставшуюся часть, почти все, привели в негодность. После этого подписали перемирие. Часть Города на западном берегу стал называться Западным Городом. Тут мало что было до этого, поэтому дома все новые.
— И как там, на том берегу?
— Везде одинаково. До реки зона отчуждения, там трущобы и нейтральная территория. Сепаратисты себя назвали Сибирской республикой, ООН их не признает, все дела ведут через Китай. Когда я там был в прошлом году….
— Туда пускают?
— Ну да, они к нам ездят, мы к ним, но только организованно, туристическими группами, или есть родственники на той стороне.
— Понятно. Ладно, потом расскажешь. Что с одноклассниками будешь делать?
— А что я могу сделать. Несколько раз побьют, деньги, если будут, заберут. Телефон я в школу не таскаю, поэтому его забрать не смогут.
— Не надоело, что тебя колотят?
— Что я могу сделать?
— Могу помочь, если мне доверишься. Мне как-то не хочется вместе с тобой каждый день по морде получать.
— Да это бесполезно.
— Дай мне месяц, и в этой школе тебя пальцем никто не тронет.
— Да ладно.
— Ты деду, вернее даже прадеду, не хами. Если будешь делать то, что я скажу, то за месяц вопрос решим. Ты знаешь, эти ребята — беженцы, кто они по национальности?
— Я не знаю.
— Где живут?
— Ну, примерно знаю, но точных их адресов нет. Это вообще личные данные, их запрещено разглашать.
— Ну, а личные данные где-то можно взять?
— В классном журнале, наверное, но нам его не дают.
— Где журналы хранятся? Как и раньше — в учительской?
— Наверное, но нас туда не пускают.
— Сейчас в школе кто-нибудь есть?
— Есть. Охранник сидит.
— Давай собирайся. Найди и возьми с собой несколько упругих стальных проволочек.
— Зачем?
— Просто возьми.
Глава 4
Глава четвертая. В первый раз в старший класс.
К школе мы подошли, когда уже смеркалось. Входная дверь, которую внук потихоньку потянул на себя, ожидаемо, была заперта.
— Как сторожа на улицу выманить?
— Не знаю.
— Но он же должен выходить, целостность окон, хотя бы, проверять.
— А зачем ему выходить? У него он видеокамеры везде, он за столом сидит и всё видит.
— Что за видеокамеры?
— Ну, вон у здания на углу висят, как кинокамеры, только не на пленку изображение записывают, а в карту памяти или на экран маленького картинку телевизора выводят.
И Саша рассказал мне все, что знал о видеокамерах, видеороликах, биллинге и прочих электронных премудростях современного мира.
— А где сторож сидит?
— На первом этаже, наверное. У него там пост наблюдения и каморка с лежанкой.
Так как правнук не курил, пришлось импровизировать. Слава Богу, у потомков всюду валяется большое количество легковоспламеняющегося материала, да и кремний нашелся в кучке щебня. Так что минут через пятнадцать, в кустах у школы, прямо в ракурсе одной из видеокамер, горел небольшой костерок. Видимо, охранник не все время бдительно наблюдал за окрестностями, так как на крыльцо он выскочил минут через десять, когда костерок уже перестал быть небольшим. Сначала страж храма знаний пару минут тупо пялился на огонь, весело потрескивающий в кустах, потом стал вызывать пожарных. Дозвонившись, он стал громко ругаться с диспетчером службы спасения, что по инструкции они обязаны приехать и затушить возгорание. Продолжения я не слышал, так как бесшумно прошёл за спиной охранника в школу, по лестнице поднялся на второй этаж. Двумя стальными проволочками минут за пять удалось открыть замок в учительской. Журналы хранились в открытом стеллаже, найти нужную страницу и сфотографировать её на маленький фотоаппарат, который внук назвал «мыльницей» было делом одной минуты. Снимок оказался изумительно хорош. На всякий случай, я заснял адресные страницы еще нескольких журналов старших классов. Пора было эвакуироваться. Внук осторожно выглянул в окно. Охранник по-прежнему стоял на крыльце и смотрел на костёр, перед воротами пыталась развернуться большая пожарная машина. Я спокойно вышел из школы
