Пуаро спросил:
– В котором часу это произошло?
– Приблизительно в одиннадцать с четвертью. Мистер Крейл все еще работал. По свидетельству мисс Гриер, позднее он начал жаловаться, будто у него мерзнут руки и ноги, но это, видимо, обострение ревматизма. Но Крейл был человеком, который не мог даже думать о какой-то болезни, и, бесспорно, не обращал внимания на состояние своего здоровья. На мой взгляд, тот факт, что он чуть ли не со злостью попросил всех пойти есть и оставить его одного, для него вполне характерен.
Пуаро кивнул.
– Таким образом, он остался в саду один. Вне всякого сомнения, Крейл сразу же сел на скамью, чтобы немного отдохнуть. Потом наступил мышечный паралич. Не получив никакой помощи, мистер Крейл умер.
И снова Пуаро кивнул.
Хейл продолжал:
– Я взялся за это дело. Восстановить события было нетрудно. Днем раньше состоялся разговор между миссис Крейл и Эльзой Гриер. Последняя будто бы нахально показывала, как она переставит мебель, когда будет жить здесь. Она так и сказала: «Когда буду жить здесь». На это миссис Крейл немедленно ответила: «То есть как это, когда вы будете жить здесь?..» – «Не прикидывайтесь, будто вы не понимаете, о чем разговор, Кэролайн. Вы – словно страус, который прячет голову в песок. Вы прекрасно знаете, что мы собираемся пожениться». Миссис Крейл ответила: «Я совсем ничего не знаю!» Тогда Эльза сказала: «Что ж, так знайте это теперь». Можно догадаться, что миссис Крейл обратилась к мужу, который как раз зашел в комнату: «Это правда, Эмиас, что ты женишься на Эльзе?..»
Пуаро спросил с нескрываемым интересом:
– И что же ответил мистер Крейл?
– Он будто бы повернулся к Эльзе и закричал: «Какого черта ты болтаешь? У тебя не хватает разума помолчать!» Эльза сказала: «Лучше, если Кэролайн будет знать правду». Миссис Крейл спросила мужа: «Это правда, Эмиас?»
Избегая ее взгляда, он отвернулся и что-то пробормотал. Но миссис Крейл настаивала: «Говори! Я должна знать!» На это он ответил: «Правда-то оно правда, но я не имею намерения сейчас об этом рассуждать», – и, точно вихрь, вылетел из комнаты. Мисс Гриер сказала: «Вот видите!» И продолжала – мол, бесполезно упираться и становиться на их пути, они все должны вести себя честно. Лично она надеется, что Эмиас и Кэролайн останутся и в дальнейшем хорошими друзьями.
– И что же сказала миссис Кэролайн? – заинтригованно спросил Пуаро.
– По словам свидетелей, она просто рассмеялась Эльзе в лицо: «Через его труп, Эльза», – и направилась к двери. Эльза закричала ей вслед: «Что вы хотите этим сказать?» Миссис Крейл обернулась и бросила: «Я убью Эмиаса, но не отдам его вам».
Хейл умолк.
– Как будто специально для того, чтобы вызвать обвинение в убийстве, не правда ли?
Пуаро задумался.
– Кто присутствовал при этом?
– В комнате находились мисс Уильямс и Филипп Блейк. Для них это была неожиданность.
– Их показания совпадают?
– Вы никогда не найдете двух свидетелей, которые бы вспомнили об одном и том же одинаково. Вы об этом знаете, мсье Пуаро, не хуже меня.
Пуаро кивнул, затем задумчиво промолвил:
– Так, интересно было бы посмотреть… – и остановился, не закончив фразы.
Хейл продолжал:
– Я поручил произвести обыск в доме. В спальне миссис Крейл в нижнем ящике комода, под темными чулками, нашли флакончик из-под духов «Жасмин». Бутылочка оказалась пустой. Я снял отпечатки пальцев. Они принадлежали миссис Крейл. Анализ показал незначительные остатки жасминового масла и концентрированный раствор гидробромила цикуты. Я обратил на это внимание миссис Крейл и показал ей флакон. Она ответила без замешательства, что, мол, находилась в очень угнетенном состоянии и, услыхав рассказ Мередита Блейка о цикуте, проскользнула в лабораторию, опорожнила флакончик жасминовых духов, что был у нее в сумке, и наполнила его цикутой. На мой вопрос, зачем она это сделала, ответила: «Я не хотела бы говорить о некоторых вещах больше того, что необходимо, ведь я испытала тяжелый удар, мой муж имел намерение уйти от меня к другой женщине. Если бы это случилось, я больше не стала бы жить. Поэтому я взяла яд».
Пуаро заметил:
– Это, впрочем, довольно правдоподобно.
– Возможно, мсье Пуаро. Но не соответствует тому, что кое-кто слышал от нее. И потом – сцена, происшедшая на следующее утро. Филипп Блейк невольно услыхал часть одного разговора, а Эльза Гриер – другую. Состоялся разговор в библиотеке, между мистером и миссис Крейл. Филипп Блейк был в холле, а Эльза Гриер во дворе, около открытого окна библиотеки.
– И что же они услыхали?
– Мистер Блейк слышал, как миссис Крейл сказала: «Ты и твои женщины… Я бы убила тебя! Когда-нибудь я убью тебя!»
– Даже ни намека на самоубийство?
– Именно так. Ни единого! Ничего похожего на «Если ты это сделаешь, я покончу с собой». Показания мисс Гриер и Филиппа Блейка очень схожи. По ее словам, мистер Крейл произнес: «Попробуй разумно разобраться в этом, Кэролайн. Я сердечно отношусь к тебе и всегда буду желать добра тебе и ребенку. Но я женюсь на Эльзе. Мы с самого начала договорились, что будем свободны в своем браке, не так ли?» На это миссис Крейл ответила: «Чудесно! Чтоб ты потом ни говорил, что я тебя не предупреждала…» – «О чем ты?» – спросил он. И она ответила: «Я люблю тебя и не собираюсь терять. Я скорее убью тебя, чем позволю уйти к этой девке».
Пуаро чуть задвигался.
– Мне кажется, – пробормотал он, – слишком неразумно со стороны Эльзы Гриер вызывать подобные реакции. Тем паче что миссис Крейл могла довольно просто отказаться от развода.
– У меня было несколько показаний свидетелей по этому поводу, – сказал Хейл. – Миссис Крейл кое-что рассказала Мередиту Блейку. Это их старый и верный друг. Крайне удрученный, он обменялся с мистером Крейлом некоторыми мыслями. Это было, я думаю, на следующий день. Мистер Блейк упрекал своего друга, тактично сказав ему, каким для него было бы огорчением, если бы такая семья, как семья Крейл, разрушилась. Кроме того, он подчеркнул и тот факт, что Эльза Гриер слишком молода и что едва ли разумно таскать молодую девушку по судам. На это мистер Крейл ответил, улыбаясь: «У Эльзы совсем иные мысли на этот счет. Она являться в суд не будет. Мы все уладим как надо».
Пуаро заметил:
– Тем более неосмотрительно со стороны мисс Гриер выдавать свои планы.
Инспектор Хейл воскликнул:
– Вы же знаете женщин! Они способны схватить соперницу за горло! Во всяком случае, ситуация была, наверное, очень сложная. Не могу понять, как мог мистер Крейл допустить, чтобы все так случилось. Как полагает Мередит Блейк, он прежде всего хотел закончить свою картину. Вы считаете, это имеет какой-то смысл?
– Да, любезный друг. Я считаю, что имеет.
– А я – нет. Выходит, что он сам днем с огнем искал себе беду?
– Наверное, он был очень сердит на девушку из-за того, что она все выболтала.
– О, он был разгневан! Об этом говорил и Мередит Блейк. Но если он все же должен был закончить картину, то я не понимаю, почему он не мог работать с фотографией? Я знаю одного парня, который рисует таким образом пейзажи… Еще как рисует!
Пуаро покачал головой.
– Я понимаю Крейла-художника. И вы должны понять, что в то время для Крейла, видимо, не существовало ничего, кроме его картины. Как бы он ни хотел жениться на девушке, на первом плане все равно была картина. Поэтому он и надеялся, что закончит ее до того, как их отношения станут известны. А девушка воспринимала все иначе. У женщин на первом плане всегда любовь.
– А то я не знаю, – сказал Хейл с пренебрежением.
– Но мужчины, – продолжал Пуаро, – а особенно художники, думают иначе.
– Художники… – презрительно бросил инспектор полиции. – Болтовня об искусстве… Я никогда его не понимал и никогда, видимо, не пойму! Посмотрели бы вы на ту картину, которую нарисовал Крейл! Совсем лишена симметрии. Он изобразил девушку, у которой как будто болят зубы. А стена вышла совсем кривой. Неприятно смотреть. Долгое время я не мог избавиться от этого изображения. Оно мне являлось даже во сне. Больше того, оно испортило мне зрение: мне везде начали мерещиться зубцы, стены и прочая ерунда. Ну и женщины, конечно.
Пуаро улыбнулся:
– Вы не отдаете себе отчета, что делаете комплимент искусству Крейла.
– Ничего подобного! Разве художник не может создать что-то такое милое и веселое, приятное для глаза? Зачем он вкладывает столько сил, а рисует бог знает что?
– Кое-кто из нас, мой друг, находит красоту в странных вещах.
– Девушка была хороша, ничего не скажешь. На лице будто маска из грима, а на самой почти ничего. Не забывайте, что все это происходило шестнадцать лет тому назад. Возможно, сегодня никто бы ничего и не сказал. Но тогда… Меня и то шокировало. Шорты и блузка из грубого полотна, слишком открывающая белую шею, и больше ничего!
– Я вижу, вы помните довольно хорошо эти подробности, – не без лукавства заметил Пуаро.
