– Да, конечно!
– Именно так! Кэролайн хотела быть безупречной. Братья пошли домой и сидели на террасе. Миссис Крейл с Анджелой принесли им пива. Потом Анджела пошла к морю купаться, а Филипп Блейк – вслед за ней. Мередит спустился на полянку, где стояла скамейка, как раз над «садом-батареей». Оттуда он мог видеть мисс Гриер, которая позировала, мог слышать их голоса. Не зная, что ему делать, он сидел и ломал голову – куда могла исчезнуть цикута. Эльза Гриер заметила его и махнула рукой. Когда зазвонили к ленчу, Мередит спустился в сад и возвратился в дом вместе с Эльзой Гриер. Тогда же он увидел, что у Крейла был, как он выразился, довольно странный вид, но не придал этому никакого значения. Крейл никогда не болел, так что никто не мог себе представить его нездоровым. К тому же он имел свои странности – и в гневе и в печали, особенно тогда, когда у него что-то не ладилось. В таких случаях его надо было оставить в покое и поменьше тревожить. Они так и сделали. Что касается других – слуги были заняты хозяйством и подготовкой к ленчу; мисс Уильямс провела часть утра в учебной комнате, проверяя тетради, потом занялась рукоделием, сидя на террасе; Анджела Уоррен много времени провела в саду, лазила по деревьям и лакомилась всякой всячиной – сливами, яблоками, грушами. Вы же знаете, какие девочки… Затем она возвратилась домой, спустилась с Филиппом Блейком на пляж и искупалась перед обедом. – Инспектор полиции Хейл прервал свой рассказ. – А теперь скажите, – спросил он некоторое время спустя, – находите ли вы что-нибудь несуразное в моих словах?
– Абсолютно ничего.
– Вот видите!
– Однако, – сказал Эркюль Пуаро, – я хочу убедиться в этом сам. Я считаю…
– Что вы собираетесь делать?
– Я пожалую с визитом к этим пятерым, чтобы услыхать от каждого участника событий его версию.
Инспектор Хейл меланхолически вздохнул:
– Мсье Пуаро, но это же чистое безумие! Ни одна версия не будет похожа на другую. Неужели вы не даете себе отчета в этом? Никогда двое не вспоминают об одном и том же одинаково или хотя бы в том же порядке. Тем более спустя столько лет! Вы услышите пять рассказов о пяти разных убийствах!
– Именно на это я и рассчитываю, – сказал Пуаро. – Это будет очень поучительно.
Глава 6
«Один поросенок пошел на базар…»
Филипп Блейк оказался именно таким, каким его охарактеризовал Монтегю Деплич: человек умный, жизнерадостный, с некоторой склонностью к полноте.
Встреча была назначена на половину седьмого в один из субботних дней. Филипп как раз успешно закончил партию в гольф, выиграв у своего противника пять фунтов стерлингов. Он был в хорошем настроении.
Эркюль Пуаро представился и объяснил цель своего визита. Он считал, что, по крайней мере, при таких обстоятельствах не должен показаться чрезмерно усердным в поисках истины, поэтому дал понять Блейку, что речь идет об издании серии книжек о нашумевших преступлениях.
Филипп Блейк помрачнел:
– Боже мой, зачем пишутся такие книжки!
Эркюль Пуаро пожал плечами. В тот день он особенно старательно подчеркивал свое иностранное происхождение, согласен был даже пойти на некоторые унижения, но, разумеется, до определенных пределов.
Он проворчал:
– Публика, знаете… Она их буквально пожирает.
– Вампиры! – сказал Филипп Блейк, однако в тоне его чувствовалась веселость, лицо не морщилось, не проявляло ни тени неприязни, как это, вероятно, случилось бы с более впечатлительной натурой.
Эркюль Пуаро пожал плечами.
– Такова уж природа человека. Мы с вами, мистер Блейк, знаем людей и не строим иллюзий относительно наших ближних. Большинство из них не так плохи, но их нельзя идеализировать.
Блейк сказал искренне:
– Я лично давно уже отказался от иллюзий!
– Зато, как мне говорили, вы замечательный рассказчик анекдотов.
– О! – Глаза Блейка заблестели. – А этот вы слыхали?..
Притча была не очень-то поучительная, но милая, в нужный момент Пуаро рассмеялся.
Филипп откинулся на спинку стула, зажмурив глаза, что свидетельствовало о его хорошем настроении. Эркюлю Пуаро вдруг пришло в голову, что этот тип слишком похож на самоуверенного поросенка.
«Один поросенок пошел на базар…»
Каков же он, этот Филипп Блейк? Человек, который, кажется, избавлен от забот. Самоуверенный, всем доволен. Его не волнуют укоры совести, не преследуют воспоминания… Он похож на хорошо откормленного поросенка, который, попав на рынок, заслужил наивысшую цену… Но когда-то он, наверное, был иным человеком, лучше. В молодости он, пожалуй, был красивым. Глаза его, правда, слишком близко посажены, но вообще он хорошо сложен. Интересно, сколько ему сейчас лет? Видимо, думал Пуаро, где-то за пятьдесят. Следовательно, во время смерти Крейла ему было около сорока. Тогда он был свободнее, требовал от жизни больше, а получал, наверное, меньше.
Пуаро спросил, скорее только для того, чтобы начать разговор:
– Вы же понимаете мое положение?
– Нет, ей-богу, поверите – не понимаю.
Биржевой маклер снова выпрямился, взгляд его стал пытливым.
– Почему вы занялись этим делом? Вы же не писатель.
– Нет, совсем нет. Я детектив.
Наверное, никогда раньше Пуаро не выказывал такой скромности.
– Понятно. Знаменитый Эркюль Пуаро!
Но в тоне Филиппа Блейка была и доля насмешки. Он был слишком англичанином, чтобы воспринимать всерьез амбиции какого-то иностранца. Своим сердечным друзьям он сказал бы: «Маленький забавный шарлатан. О! Представляю себе! Его небылицы наверняка волнуют дам!» И хотя эта насмешливость была именно тем, что пытался вызвать Пуаро, она не принесла ему удовлетворения. Надо быть невесть каким человеком, чтобы остаться равнодушным при имени Пуаро!
– Я счастлив, – искренне сказал Пуаро, – что вы обо мне наслышаны. Мой успех, позвольте вам сообщить, состоит в психологизме, в вечных «почему» и «зачем» человеческого поведения. Это и есть, мистер Блейк, то, что сейчас интересует мир в области преступности. Раньше преобладало романтическое направление. Крупнейшие преступления пересказывались лишь с точки зрения любовных историй. Сегодня все совсем иначе. Люди с интересом читают о докторе Криппене,[3] который убил свою жену – гигантскую женщину, тогда как сам он был совсем маленький и незаметный, что вынуждало его чувствовать себя неполноценным. О знаменитой даме, которая убила своего отца за то, что когда-то, в детстве, он ее ругал. Вот те «почему» и «зачем» преступления, которые увлекают сегодня.
Филипп Блейк сказал:
– Это «зачем» в большинстве случаев довольно понятно: деньги.
Пуаро воскликнул:
– О нет, сударь! Это «зачем» так трудно постичь! В этом и суть!
– И здесь вы входите в игру?
– И здесь, как вы сказали, я вхожу в игру! Писатели решили пересмотреть рассказы о некоторых преступлениях прошлого, взглянуть на них сквозь призму психологии. Психология в преступлениях – вот моя специальность. И я принял этот вызов.
Филипп Блейк улыбнулся.
– Довольно выгодно, наверное?
– Надеюсь, так.
– Поздравляю. Теперь, возможно, вы мне скажете и то, где вхожу в игру я?
– Естественно, в деле Крейл, сударь.
Филипп Блейк даже не вздрогнул, однако задумался.
– Да, естественно, в деле Крейл… – сказал он после паузы.
Эркюль Пуаро спросил озабоченно:
– Возможно, это вам неприятно, мистер Блейк?
– О, насчет этого… Зачем обижаться на то, чего ты не можешь опровергнуть? Дело Кэролайн Крейл есть наше общее дело. Каждый может написать о нем. Здесь нет никакого резона возражать. Это с одной стороны, а с другой – я не скрываю от вас, что это мне очень неприятно. Эмиас Крейл был одним из лучших моих друзей. Мне бы не хотелось эту неприятную историю ворошить снова. Но что ж, иногда приходится поступать и вопреки своему желанию.
– Вы философ, мистер Блейк.
– Нет, но я считаю, что в этом деле незачем звонить во все колокола. Думаю, вы это учтете.
– Во всяком случае, я надеюсь написать обо всем этом тактично, – сказал Пуаро.
Филипп, хотя ему было нисколько не смешно, сказал:
– Мне хочется прыснуть от смеха, когда я слышу от вас подобные речи.
– Смею вас заверить, мистер Блейк, что меня это в самом деле интересует. И не только из-за денег. Я искренне хочу восстановить прошлое, почувствовать и увидеть своими глазами события, проникнуть за границы того, что кажется очевидным, и представить себе мысли и чувства действующих лиц в этой драме.
– Я не вижу в этой истории каких-то особых тонкостей. Обычный судебный процесс. Обычная женская ревность – и больше ничего.
– Меня бы очень интересовали, мистер Блейк, ваши впечатления от этого процесса.
Блейк сказал с неожиданной резкостью:
– Впечатления, впечатления! Не говорите так шаблонно. Я же присутствовал там не просто как человек со стороны. Мне кажется, вы не отдаете себе отчета… Ведь это был мой друг – понимаете? И его отравили. Если бы я действовал порасторопнее, я мог бы его спасти!
