Он умерил шаг и вошел в свою рощицу. То ли повинуясь материнскому инстинкту, то ли проникшись необъяснимой кошачьей симпатией к полковнику, Томазина Твитчетт направилась за ним, время от времени мяукая и поглядывая, не зазевается ли какая птица. Уже на выходе из рощи он заметил пошатывавшегося капитана Сайса, который с луком в руке и колчаном на поясе что-то искал в высокой траве.
— Привет, полковник, — поздоровался сосед. — Потерял проклятую стрелу. Что за напасть! Промазал по мишени, а теперь не могу найти.
— Промазал, и промазал прилично, верно? — раздраженно отозвался Картаретт, поражаясь столь явному проявлению безрассудства и беспечности — как-никак здесь все-таки ходят люди. Однако он принялся помогать в поисках, как, впрочем, и Томазина Твитчетт, которую явно заинтересовал шорох листвы, которую ворошили люди.
— Все верно, — согласился капитан Сайс, — отвратительный выстрел, но я увидел старика Финна, и он выбил меня из колеи. Ты слышал, какая история вышла у меня с его кошкой? Хуже не придумаешь! Чистая случайность, но этот болван и слышать ничего не хочет! Я извинялся и заверял, что сам переживаю, потому что люблю кошек.
Он сунул руку в опавшие листья, и Томазина Твитчетт моментально среагировала и впилась когтями в запястье.
— Ах ты, маленькая дрянь! — выругался капитан Сайс и, стряхнув кошку, хотел было ей наподдать, но та ловко увернулась и, пресытившись их обществом, отправилась домой к котятам. Полковник извинился и, оставив капитана продолжать поиски, вышел из рощи на лужайку перед своим домом.
Его жена в яркой блузке и огромных серьгах раскачивалась в гамаке, свесив обтянутую черным бархатом ножку. На металлическом столике красовался поднос с напитками.
— Ты задержался, — лениво произнесла она. — Ужин через полчаса. Ходил в Нанспардон?
— Мне надо было повидать Джорджа.
— Зачем?
— По делам, связанным с его отцом.
— Лаконичный ответ.
— Это касается только их семьи, дорогая.
— И как поживает Джордж?
Полковник вспомнил его багровую физиономию и ответил:
— Все еще не может прийти в себя.
— Мы должны пригласить его на ужин. Кстати, он обещал завтра поучить меня играть в гольф и даже одолжить несколько клюшек. Правда, мило с его стороны?
— А когда вы об этом договорились?
— Да только что. Минут двадцать назад, — ответила она, не сводя с него глаз.
— Китти, мне бы этого не хотелось.
— Уж не ревнуешь ли ты меня к нему?
— А есть основания? — спросил полковник после долгой паузы.
— Нет.
— Я все равно не хочу, чтобы вы завтра играли в гольф.
— Но почему?
— Китти, что ты говорила Джорджу о Марке и Роуз?
— Ничего такого, чего ты и сам не видишь. Роуз по уши влюблена в Марка.
— Я тебе не верю.
— Мой дорогой Морис, ты же не думаешь, что девушка всю свою жизнь собирается провести возле своего папочки?
— Конечно, нет!
— Тогда что тебя удивляет?
— Но я… я не знал… Я и сейчас не верю…
— Он появился здесь пять минут назад, сам не свой, и они уединились в гостиной. Можешь пойти и убедиться лично. Если хочешь, можешь не переодеваться к ужину, я пойму.
— Спасибо, дорогая, — убитым голосом произнес Картаретт и направился в дом.
Не будь полковник столь расстроен и подавлен, он наверняка бы дал знать о своем приближении. А так он прошел по мягкому ковру и, открыв дверь, застал дочь в объятиях Марка Лакландера, из которых она если и пыталась освободиться, то не очень решительно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Долина реки Чайн
1
Роуз и Марк отреагировали так, как и подобает застигнутым врасплох влюбленным. Они моментально отстранились друг от друга, причем Роуз сильно побледнела, а Марк покраснел. Ни один из них не проронил ни слова.
— Извини, дорогая. Прошу прощения, — сказал полковник и слегка поклонился в сторону дочери.
Взволнованная Роуз бросилась к отцу и, обняв за шею, воскликнула:
— Папочка, это же должно было когда-нибудь случиться, правда?
— Сэр, я хочу жениться на вашей дочери, — произнес Марк.
— А я этого не хочу, — добавила Роуз, — если ты будешь против. Я так ему и сказала.
Полковник осторожно высвободился из ее объятий и обнял за плечи.
— Откуда ты сюда приехал, Марк? — спросил он.
— Из Чайнинга. Сегодня я дежурил в больнице.
— Понятно. — Полковник посмотрел на влюбленных, понимая, какими беззащитными и ранимыми их делала пылкая страсть. — Присядьте, пожалуйста. Вы оба. Мне надо подумать, как вам сообщить нечто важное. Садитесь.
Не понимая, что происходит, они молча повиновались.
— Когда ты вернешься в Нанспардон, Марк, — начал полковник, — то увидишь, что твой отец очень расстроен. Причина тому — наш недавний с ним разговор. Я вправе пересказать его суть, но мне кажется, будет лучше, если ты все узнаешь от него самого.
— Что узнаю?
— Боюсь, нечто очень неприятное. Твой отец будет категорически против самой мысли о браке с Роуз.
— Этого не может быть! — не поверил Марк.
— Ты скоро в этом убедишься. Я не исключаю, что ты и сам посчитаешь для себя невозможным породниться с семейством Картареттов. — Полковник грустно улыбнулся. — Прости меня, милая Роуз, но это правда.
— Но, папочка, — вмешалась Роуз и спросила с оттенком иронии: — И что же такого ты натворил?
— Боюсь, что хуже не бывает, радость моя, — ответил отец.
— О чем бы ни шла речь, — сказал Марк, вставая, — смею вас заверить, что никакие ссоры не заставят меня изменить свои намерения относительно Роуз.
— Дело вовсе не в ссоре, — мягко ответил полковник.
— Отлично! — Марк повернулся к Роуз: — Не волнуйся, дорогая. Я отправлюсь домой и все улажу.
— Конечно, иди, — согласился полковник, — и во всем разберись.
Он взял доктора под руку и проводил до двери.
— Завтра ты будешь относиться ко мне совсем по-другому, Марк, — сказал он. — Сможешь ли ты поверить, что мой поступок является вынужденным, и поступить по-другому я просто не могу, как бы этого ни хотел?
— «Вынужденным»? — удивленно переспросил Марк. — Да, разумеется… Конечно… — Он сжал челюсти и сдвинул брови, отчего фамильные черты Лакландеров стали особенно заметны. — Послушайте, сэр, если мой отец одобрит помолвку… а иного я и вообразить не могу… что скажете вы сами? И считаю своим долгом вас сразу предупредить, что никакие препоны с обеих сторон меня не остановят!
— В таком случае, — ответил полковник, — твой вопрос не требует никакого ответа. А сейчас я оставлю тебя попрощаться с Роуз, а потом ты пойдешь домой. До свидания, Марк.
Когда полковник ушел, Марк повернулся в Роуз и взял ее за руки.
— Какая-то ерунда! — сказал он. — Ну что такого могут учудить наши отцы, чтобы разлучить нас?
— Не знаю. Я не знаю, в чем дело, но мне ужасно тревожно. Папа так расстроен!
— Ну, пока мы не знаем подробностей, ставить диагноз не имеет смысла. Я отправляюсь домой и перезвоню тебе через пятнадцать минут. Бог сотворил настоящее чудо, одарив меня твоей любовью, Роуз. И ничто, — продолжил Марк с таким пылом, будто до него никто и никогда не говорил этих слов, — слышишь, ничто не может разлучить нас! До встречи, любимая.
Он поцеловал Роуз и удалился.
Оставшись в одиночестве, она задумалась о чувствах, которые они с Марком испытывали друг к другу. Куда делись ее обычные сомнения, вызванные боязнью причинить отцу боль своим замужеством? Осознав, что даже не особенно переживает из-за столь необычного поведения отца, она поняла, насколько сильное чувство ею овладело. Роуз подошла к большой стеклянной двери и посмотрела на поместье Нанспардон, лежавшее на другом краю долины. Переполнявшее ее счастье не оставляло в душе места для переживаний. Она впервые поняла всю силу любви.
Задумавшись, она совершенно потеряла счет времени, и к действительности ее вернул гонг, созывавший на ужин и раздавшийся одновременно со звонком телефона. Она подлетела к нему и взяла трубку.
— Роуз, — сказал Марк, — скажи мне прямо сейчас, что любишь меня. Прямо сейчас.
— Я люблю тебя.
— И дай мне свое самое честное слово, что выйдешь за меня замуж. Обещай мне, а лучше поклянись!
— Клянусь.
— Вот и хорошо. Я вернусь в девять часов.
— Ты узнал, что произошло?
— Да. И вопрос очень щекотливый. Да хранит тебя Господь, любимая. До встречи.
— Увидимся в девять, — подтвердила Роуз и, окрыленная, отправилась на ужин.
2
К восьми часам вечера капитан Сайс начал вновь погружаться в депрессию. Около пяти, когда солнце стояло над нок-реей, он выпил бренди с содовой, что немного подняло настроение. Положительный эффект усилился благодаря трем-четырем новым порциям, и он даже стал представлять себе, как займется каким-нибудь стоящим делом и достигнет в нем невероятных успехов. Однако потом каждый новый глоток спиртного постепенно нагонял на него тоску, и на этом этапе он обычно и брался за лук. Кстати, ту злополучную стрелу, лишившую жизни мать Томазины Твитчетт, он послал через рощицу на луг мистера Данберри-Финна, находясь как раз в таком состоянии, близком к самоубийству.
