— Отличная погода. Солнце, тепло. У нас еще купаются... Так что передать Реду насчет твоего приезда?
— Скажи: я люблю его, — Роберт вдруг почувствовал, что по щекам текут слезы. — И Каролине скажи то же самое... Я так и думал, что у вас солнце.
— Ты опять меня пугаешь, — Луиза всхлипнула. — Не мучай себя. Приезжай скорее...
— Я послал вам сегодня деньги, — перебил ее Роберт. — Это подарок. Купи что-нибудь Каролине... И ищи невесту, раз надумала меня женить.
Он положил трубку, вышел на веранду.
— Почему ты плачешь? — спросил его все тот же мальчишка, которого, очевидно, загнал сюда дождь. — Тебе больно? Ушибся? Я заметил: люди часто ударяют себя дверками кабин.
— Ударился, — согласился Роберт.
— Прочитай молитву, — посоветовал мальчик. — Пока будешь читать, оно и переболит.
— Я позабыл все молитвы, — признался Роберт. Мальчик уже не казался ему назойливым.
— Тогда выругайся, — сказал маленький учитель. — Здорово помогает. Сам пробовал.
— Ладно. Сделаю, как ты говоришь. Только чуть позже.
Он подмигнул мальчишке и побежал к машине — прямо по лужам, на которых лопались дождевые пузыри.
Роберт тронул автомобиль с места, левой рукой достал флакон и допил коньяк.
Он машинально вел свой «Альфа-Ромео», погрузившись в воспоминания. Вечер, мать зовет их ужинать, а они с Редом затаились в кустах сас-сафраса — им радостно слышать в голосе матери тревогу, ноздри щекочет запах только что сваренной молодой кукурузы, и они в конце концов не выдерживают, выскакивают из своего укрытия, крича во все горло: «Мы здесь, мама...» Смрадные заросли Опухоли... «Познакомьтесь, генерал Гейли, представитель заказчика...» Смуглое лицо Небесной лыжницы. В глазах ее — ужас... Оскаленная морда собаки и хлесткие, будто удары бича, выстрелы... Все перемешалось. И если видения детства — просто картинки, от которых щемит сердце, то дальше во всем появляется боль. Скрытая и явная, чужая и своя. Оказывается, мир построен на боли. Она, она основа жизни, а не радость и не сострадание. Если так, то зачем... Зачем жить? Чтобы страдать и приносить страдания другим? Ведь «доброе оружие» — блеф. Все они, обитатели Центра, убийцы-идеалисты, он это отлично знает. Западня проглотила их, горстку благородных негодяев, но разве она может быть сыта такой малостью? Уже сейчас их Западня может стать западней для всего человечества... А Луиза в Калифорнии садит магнолию... Бедная Луиза...
Роберт прижал педаль газа.
Машина неслась по шоссе будто снаряд, поднимая в воздух тучи воды. Были мгновения, когда Роберт управлял уже интуитивно: «дворники» не успевали очищать стекло:
Справа промелькнул знакомый рекламный щит. Роберт, который часто ездил по этой дороге, знал: через несколько миль от федерального шоссе отделится узкая бетонная лента. Над ней надпись: «Проезд запрещен. Собственность министерства обороны». Свернув на нее, он тоже станет «собственностью», ибо дорога эта ведет к Центру, то есть в Западню. И еще он знал: там, на перекрестке, стоит плод чьего-то чудовищного воображения: бетонный колосс статуи Раскрепощения, а точнее — шлюхи, пытающейся то ли взлететь, то ли прыгнуть.
«Может, и мне раскрепоститься? — мелькнула безумная мысль. — Я же насоветовал Оливеру? Насоветовал? А почему бы мне и самому не воспользоваться своим советом? Железобетон — штука надежная. Упрощает жизнь. До уровня лепешки...»
Ему стало вдруг жарко. Роберт непослушными руками открыл верх машины, но ветер вперемешку с дождем не остудил ни лица, ни души.
Стрелка спидометра перескочила через последнюю отметину на шкале.
Показалась громада статуи.
— Эй, девка! — крикнул Роберт и пьяно захохотал. — Принимай клиента! Сейчас раскрепостимся...
Он повернул руль немного вправо. Бетонное основание колосса рванулось навстречу, надвинулось, выросло под небеса. Все... Сейчас! Роберт закрыл глаза...
Удара не последовало.
Автомобиль запрыгал, затем его бросило сначала в одну, потом в другую сторону, перевернуло... и Роберт окончательно очнулся от предсмертной эйфории. Машина лежала рядом, вверх колесами, которые продолжали бешено вращаться. Он попытался встать. Руки дрожали от запоздалого испуга, а ноги скользили в раскисшем черноземе вспаханного поля. По-прежнему лил дождь.
Все еще ничего не понимая, Роберт доковылял до основания статуи, на котором не было даже царапины. Его удивило и то обстоятельство, что бетон, несмотря на дождь, был абсолютно сухим. Он протянул руку. Рука, не встретив ни малейшего сопротивления, вошла в серый монолит.
— Ха-ха-ха! Проклятый идиот! Как же ты не догадался, кретин?! Фальшь... Все фальшь! — Роберт выкрикивал проклятия и без толку пинал ногами объем голографического изображения. Колосс состоял... из воздуха.
Придя в себя, Роберт попытался связаться с Центром. Браслет связи не работал: очевидно, повредился, когда его хозяин падал из машины. Дождь заливал лицо, которое Роберт так и не смог толком оттереть от грязи.. Мокрый и несчастный, он стоял у подножья гигантского фантома и соображал: что же делать? Затем, выругавшись, вернулся на шоссе и побрел к ближайшему телефону, чтобы вызвать вертолет.
Роберт мылся под душем, как никогда, долго. Горячая вода нещадно секла тело. Она, как ни странно, усмирила отчаянье и развеяла скорбь. Вода очищала. Мозг — от пьяного дурмана, а тело от преждевременной усталости, которая губит всех нервных людей. Когда Роберт выключил оба крана и надел халат, прежние беды и проблемы показались ему почти ничтожными. Чувство одиночества и неудовлетворенности миром? Господи, как это знакомо: банальнейшие проявления комплекса неполноценности. Угрызения совести? Чушь все это... Пусть мир содрогается от стыда за свое ничтожество. Он, Роберт, не хуже других. Может, даже лучше. По крайней мере у него в душе осталось хоть несколько капель сострадания. Неизвестно, правда, — зачем...
Роберт оделся и, чувствуя себя обновленным, решил зайти к биохимику.
«Надо извиниться и приободрить толстяка. Мы одной веревочкой связаны... — думал он по пути. — Нечего и нечем мне кичиться. Мой монстр не лучше, а может, и похуже, чем генная бомба Оливера...»
У знакомой двери Роберт остановился, поднял руку, чтобы позвонить.
Он не успел коснуться кнопки звонка — за дверью грянул выстрел.
Роберт рванул дверь и замер от ужаса: посреди комнаты, уткнувшись головой в лужицу крови, лежал Оливер. Рядом валялся пистолет.
«Он все-таки послушался моего совета, — внутренне содрогнулся Роберт. — Он нашел свою бетонную стену, за которой нас уже не мучают угрызения совести... Впрочем, может, Оливер только ранен и ему еще можно помочь?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
