Но в приёмной меня неожиданно останавливает Симон:
− Ваше высочество, подождите, пожалуйста, − поднимается он из-за стола. И берёт в руки какой-то прямоугольный свёрток. Протягивает мне: – Вам кое-что прислали.
− Мне? – вскидываю удивлённо брови.
Это кто же мне мог что-то прислать в королевскую приёмную? Не побоявшись, что этим посланием заинтересуется отец…
В голову приходит только один человек. Но этот вариант кажется немыслимым. Хотя…
Ну не-е-ет, не может быть. Что Азим мог мне отправить? Яду нацедить?
Подозрительно рассматривая аккуратный свёрток, я всё же осторожно принимаю его из рук секретаря. Глаз сразу цепляется за алую сургучную печать. Все печати королевского дома Босвари мне прекрасно известны. Всё-таки это от него. Поразительно.
− Благодарю, Симон, − киваю растерянно. И уже далеко не так резво покидаю приёмную.
Пока иду в свои покои, посылка босварийского принца буквально жжёт мне пальцы. Вызывая дикую смесь раздражения и любопытства. Хочется немедленно разорвать обертку и посмотреть. Что же там?
И хоть ничего хорошего от Азима я не ожидаю, но всё же возникает безумная и невероятная мысль, что он решил изменить свою тактику и начать по-настоящему за мной ухаживать. Вместо того чтобы язвить и подкалывать.
Возможно, мне это даже могло бы понравиться. Потом… когда-нибудь… когда я забуду все наши стычки. Но разве это возможно забыть?
Рассеянно кивнув стражникам на посту, я поспешно забегаю в свою гостиную, потом в спальню, и усевшись за любимый секретер у окна, с нетерпением хватаю ножик для бумаги, чтобы вскрыть столь интригующий свёрток. Под дорогой, вощённой бумагой, покрытой золотистым узором и ювелирной сетью защитных заклинаний, настроенных лично на мою ауру, обнаруживается вишнёво-красный бархатный футляр, похожий на те, в которых обычно хранят драгоценности.
Решил мне украшение подарить? Не являясь моим родственником? Представляю, как папа отреагирует.
Открыв маленький замочек, я осторожно поднимаю крышку. На белом шёлке лежит золотой гребень. Сначала я обращаю внимание на изящные, розовые бутоны, украшающие его навершие. На нежных золотых лепестках живописной россыпью сверкают бриллиантовые и сапфировые капельки росы, а тонкие стебли украшены бриллиантовыми шипами. Цветы исполнены настолько искусно, что выглядят почти как живые, притягивая взгляд и вызывая настоящее восхищение.
Но потом я замечаю, что подаренное мне украшение ещё и окутано едва заметным кружевом заклинаний. Осторожно взяв гребень в руки, слегка перестраиваю зрение и внимательно всматриваюсь в изящное плетение.
А вещица-то опасная. Теперь я отчётливо вижу, как мерцают магией три длинных острых зубчика. С этим явно нужно быть осторожной. Но иметь такое оружие в качестве защиты, наверное, неплохо. Отказываться от столь вызывающего подарка мне почему-то совершенно не хочется. Как бы я ни относилась к Азиму, в чувстве вкуса ему не откажешь. Гребень мне очень-очень нравится.
Полюбовавшись украшением, кладу его обратно, и только теперь обращаю внимание на небольшую записку, приколотую к внутренней стороне крышки футляра. Хм. Неужели он ещё и любовное послание мне написал? Я уже начинаю думать, что знакомого мне Азима Босвари подменил кто-то неизвестный и совершенно непонятный.
Однако, развернув записку, невольно усмехаюсь. Нет, это определённо тот самый человек, который бесил меня целых три года.
«Здравствуй, моя дерзкая принцесса.
Думаю, тебе понравится мой подарок. Эти розы такие же колючие и красивые, как и ты. А зубья гребня способны так же парализовать какого-то беднягу, как и твой острый язычок. Советую носить это украшение с собой, чтобы больше никакие наглые принцы не смели тебя целовать. Все твои поцелуи только мои.
До скорой встречи любовь моя».
И всё-таки он гад. Несносный и бессовестный. Опять издевается каждым своим словом.
Надо придумать, как отблагодарить его за подарок и такую своеобразную «заботу». Веж-ж-жливо
Все поцелуи его, видишь ли. Да что он о себе вообразил?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мысленно фыркая и сочиняя особо меткие колкости, которые могла бы сказать Азиму, если бы не обещание больше не язвить в его адрес, я закрываю шкатулку и прячу в ящик секретера. Потом полюбуюсь. Время не ждёт.
И отправляюсь в свою гардеробную. Чтобы через несколько минут выйти оттуда уже в мальчишеской одежде.
Остановившись перед зеркалом, поправляю воротник рубашки, жилетку, жакет. Быстро заплетаю свои тёмные волосы в косу и, свернув её в пучок, прячу под кепку. Почти готово. Предвкушающе усмехаясь, сосредотачиваюсь и начинаю накладывать на свой облик привычную иллюзию. Карие глаза становятся зелёными, кожа светлеет и покрывается веснушками, кепка становится чепцом служанки, и спустя ещё пару минут перед зеркалом стоит горничная Молли.
Если Софи в большей степени унаследовала от матери дар эмпатии и целительства, то мне в полной мере досталась способность к иллюзиям. И в такие дни я особенно этому рада.
Подмигнув сама себе, делаю последний штрих. Моё отражение в зеркальной глади постепенно исчезает. Всё, можно идти.
А кто сказал, что принцессе легко без сопровождения выбираться из дворца? Тут целая стратегия нужна.
Глава 6
Люблю Лорраю. Столица Сэйнара хороша и весной, когда кажется, будто город умылся после долгой зимы, стряхнув серость и сырость. Прихорошился подобно почтенной даме, надев свои лучшие наряды, украсив улицы цветущими палисадниками и изумрудной листвой парков. И летом, когда воздух буквально пропитан ароматами цветов, фруктов, сдобы на ярмарках. И осенью, и даже зимой… В общем круглый год хороша Лоррая
Мне нравится бывать в других странах, но я пока даже не представляю, как уеду куда-то жить к какому-нибудь мужу иностранцу. А ведь, скорее всего, так и будет. Мне, как представительнице королевской крови, надлежит исполнить свой долг и укрепить своим браком положение семьи и своей страны. И хоть нам с сестрой и братьями позволено выбирать, выбор этот всё равно ограничен. От этого никуда не деться. Нас воспитывали с этой мыслью.
Может, отец не так уж и неправ насчёт помолвки на двадцать лет?
Шагая по одной из улиц торгового квартала, я с улыбкой рассматриваю новые яркие вывески, воодушевлённых горожан, проезжающие мимо кэбы и кареты.
Забежав в лучшую пекарню столицы, покупаю полный пакет воздушных пончиков под сливочной глазурью − ребята ещё те сладкоежки, так что это точно должно поднять им настроение. И отправляюсь в Кэрстоль, квартал художников, как его называют в народе.
На самом деле, в Кэрстоле живут не только художники, точнее не только художники кисти. Здесь обитает весь творческий свет нашего города. Начиная от именитых актёров, артистов и мастеров живописи, и заканчивая подмастерьями, учениками и просто мечтателями, которые только становятся на путь творческих свершений. Как, например, мои друзья.
− Эй, ребята. Есть кто дома? – кричу, приоткрыв вечно незапертую дверь и заглянув в небольшую квартиру, в чердачном помещении одного из жилых домов.
− Ты смотри, кто явился, – высовывается из маленькой кухоньки Джил, кудрявый мальчишка лет пятнадцати, а более точного возраста он и сам назвать не сможет, поскольку вырос в приюте и родителей не помнит. – Ребята, наша Мираж пришла.
− Да неужели, − показывается из соседней комнаты Вайк, здоровый детина, хоть и мой ровесник. – А мы уж думали, что ты слилась.
− Как я могла? – ухмыляюсь, проходя в прихожую и закрывая за собой дверь. – Адаль дома?
− Да, я дома, − слышу низкий и приятный грудной голос от окна и хозяин этого гостеприимного жилища с хищной грацией перемахивает через подоконник. Опять на крыше вдохновение искал. – Куда запропала, Мираж?
− Под домашний арест попала, − хмыкаю смущённо.
Хоть я и не говорю друзьям, кем я вялюсь на самом деле, но и врать не пытаюсь. Они знают, что я аристократка, что у меня от рождения множество обязательств и ограничений, связанных со статусом. И уж точно знают, что моя мальчишеская личина, которую я использую, чтобы гулять по городу, всего лишь личина. И относятся к этому с пониманием. Особенно Адаль, у которого тоже хватает своих тайн.
