откроет мне путь к свободе. Вообще-то нахождение на полу не приветствовалось. Это место чаще всего предназначалось для низшей тюремной касты — опущенных, обиженных, и прочих. С другой стороны, я и сам если бы не пришел в себя вполне мог оказаться среди них. И еще пару дней назад место под шконкой было для меня вполне законным. Но сейчас, я находился в камере один, и большой надобности в этом не было. С другой стороны, еще совсем недавно караульные видели мое состояние и потому когда я устроился под нижней полкой, чтобы порисовать, это ни у кого не вызвало удивления, или какого-то подозрения.
Контуры будущего люка, я набросал достаточно быстро. За основу был взят люк открывающий проем в мой собственный погреб из прошлой жизни. Учитывая, что тот люк от и до был сделан моими руками, я помнил его, можно сказать, до малейшей царапины и трещинки, и потому ничуть не сомневался, в том, что у меня все получится. К тому же он, как и стена вагона был покрашен в радикальный серый цвет. И потому воспроизвести все его оттенки было гораздо проще.
Я рисовал его, почти не отрываясь, лишь изредка выбираясь на полку, чтобы размяться и перекурить. Все же лежать на голом полу было не слишком удобно. Подобное место для рисунка, я выбрал по нескольким причинам. Во-первых, несколько опасался того, что караульный, увидев, чем я занимаюсь, решит, что это вполне благоприятный повод, и просто лишит меня карандашей. Ведь фактически я наносил рисунок на стену вагона а это было запрещено. А без карандашей нечего и думать о свободе. Вообще-то, отбирать у зэка разрешенные к провозу вещи было нельзя, по той простой причине, что он мог пожаловаться, и тогда, мало того, что вещь пришлось бы возвращать, так еще и за это можно было получить нагоняй. В моем случае, вполне могли обвинить в том, что я рисую на стенах, следовательно порчу окраску вагона. Именно поэтому карандаши могли быть изъяты, и никакие мои жалобы не помогли их вернуть.
Во-вторых, и пожалуй эта причина не менее важна, так это то, что за стеной нет лестниц и мне придется выпрыгивать с высоты. К тому же я не знаю что именно будет находиться за стенкой вагона в момент побега, и потому постарался расположить рисунок как можно ниже к полу, чтобы высота между проемом и насыпью оказалась минимальной. Можно было бы конечно сделать его и в полу, но прыгать под колеса вагона, тоже не самая лучшая идея.
К обеду следующего дня рисунок был полностью готов, я я даже чувствовал, как он оживает, стоит мне только потянуться к нему рукой. Но бежать было пока рано. Все-таки хотелось выбрать момент, когда вагон либо остановится, либо замедлит движение, чтобы как можно сильнее обезопасить свой побег.
А еще у меня появилась некоторая идея, как отвлечь внимание караульных не только от меня но и вообще от всех здесь находящихся. Насколько я помнил из рассказов своего дружка, прямо за стенкой моей камеры, находится купе караула, которое ничем не отличается от обычного купе пассажирского поезда. Правда, учитывая, что в карауле примерно семь человек не считая начальника караула, у которого отдельное купе, чуть дальше по коридору, то для отдыха используются все три полки включая багажную. И эти полки, находятся примерно на той же высоте, что и полки расположенные в камерах для зэка.
Вот я и подумал, что если, устроившись на верхней полке, нарисую там небольшое окно, а затем «аккуратно, но сильно», столкну вниз спящего там солдатика. Естественно, что при падении с такой высоты он слегка поранится, и внимание караула, будет отвлечено на него, а я в это время, более спокойно покину вагон, не особенно опасаясь, что на меня обратят внимание. К тому же, я был очень зол на караул. И за то, что меня не выводили в туалет, когда мне этого хотелось, и за то что не давали воды, и даже за то, что иначе чем идиотом, меня не называли. В принципе, тогда я и был именно идиотом, но согласитесь слышать постоянно подобные оскорбления, не слишком приятно. Вот именно поэтому в моем, может еще не слишком отошедшем от помутнения сознании, и зародился план мести. Пусть эта месть выглядела немного по-детски, но даже такая, была способна отвлечь внимание, и я решил, что это пойдет мне на пользу.
Моя задумка оказалась даже более удачной, чем предполагалось ранее. Небольшой проем закрытый фанеркой и напоминающий окошко регистратуры местной поликлиники, был нарисован всего за пару часов. И я уже подумывал о том когда его стоит открыть, когда случайно услышал разговор караульных о том, что скоро будет большой разъезд, с магазином, на котором поезд обычно стоит не меньше получаса. При этом, один из караульных посетовал о том, что прапорщик Голованов такая сука, что ни за что не выпустит никого из вагона, пока в нем есть хоть один зэка. Все это меня очень обрадовало. И то что поезд остановится на долгое время, и наличие магазина, и то, что из вагонов никого не выпустят, а следовательно никто случайно не выглянет через открытую дверь в тамбуре. В общем пора было начинать действовать.
Первым делом, я переложил свой чемодан, сложив в него остатки хлеба. Взглянув на сало, решил, что лучше потерплю. Тем более что разъезд говорил о том, что где-то рядом должен находиться поселок. Следовательно, при наличии денег, вполне смогу что-то купить там, и не останусь голодным. Просто за эти четыре дня, это сало до того обрыло, что я на него уже не мог даже смотреть. Застегнув чемодан, и спустив его вниз, поближе к нарисованному мной выходу, я влез на третью полку и осторожно сдвинул воображаемую фанерку в сторону.
Тут наверное стоит сделать небольшое отступление. Дело в том, что в отличии от обычного караула в конвое разрешено отдыхать в любое время суток, при условии, что ты не стоишь на посту и не бодрствуешь. К тому же в отличие от обычного караула здесь не три, а четыре смены караульных, и хотя по уставу на посту стоят два часа, здесь принято это время увеличивать до четырех. Тем более, что стоять приходится в коридоре вагона, допускается (неофициально) курить. Ну куда они денутся из закрытых камер? Да и всегда модно найти себе какое-то занятие на время поста. Например, устроиться у открытого окошка, и смотреть на проплывающую за ним природу, время от времени прохаживаясь по коридору, да и поговорить с зека тоже не особенно возбраняется. Отстояв четыре часа, караульный переходит в бодрствующую смену, а дальше следует восемь часов отдыха. Так что выспаться успевают все. Просто некоторым удается сделать это ночью, а другим днем, но тем не менее обиженных не бывает. Да и любые проявления дедовщины, остаются в части. Во Внутренних войсках это не особенно принято, особенно учитывая то, что в любой караул ходят с боевым оружием и патронами. Мало ли какой идиот найдется, обидится и перестреляет всех. Тем более, что такое иногда случалось.
Единственное ограничение при такой службе, состоит в том, что отдыхать разрешается полностью одетым. Разве что допускается снятие сапог и головного убора. Но ремень, и висящая на нем кобура с пистолетом в течении всего караула находится у караульного. С автоматами в конвой не выезжают.
Стоило мне приоткрыть окошко, как прямо перед моими глазами нарисовалась кобура с пистолетом, и свернувшийся расстегнутый ремень. Похоже солдатик, когда прилег отдохнуть, расстегнул ремень, и тот свалился с его пояса свернувшись колечком возле стены. Заглянув в открытый проем, и убедившись, что караульный не подозревая о том, что сейчас лишится оружия бессовестным образом дрыхнет похрапывая, я осторожно расстегнул кобуру, вынул оттуда пистолет, достал из бокового кармашка запасную обойму, отстегнул пистолет от кожаного тренчика, который уложил обратно, и вновь застегнув кобуру, сразу же отшатнулся от проема. Убедившись, что тот благополучно закрылся, и на стене не осталось никаких следов, сунул пистолет за пазуху, а запасную обойму в карман, спустился вниз.
Следующие пять минут я провел, как на иголках, потому что караульный, стоящий на посту, никак не хотел отходить от открытой форточки, прямо напротив двери в мою камеру. И мне оставалось только курить ожидая, когда он наконец смоется с этого места. В этот момент, поезд начал притормаживать, а вскоре и совсем остановился. Нужно было срочно дергать когти,
