Вскоре Берта уже сама могла быть гидом. У Нунке выдалась свободная неделя, и она решила попробовать свои силы и проверить приобретенные знания.
- Дворцы Алькасар и Сан-Тельмо, библиотека Колумба, ратуша, университет, биржа, собор Пресвятой Девы... дорогая, неужели ты собираешься тащить меня туда? Все это я видел, и, признаться, из всех сооружений, какими здесь гордятся, меня больше всего интересует цирк для боя быков. После мадридского он, кажется, второй по величине во всей Испании. Вот это настоящая экзотика, а не изъеденные временем дворцы. Обязательно пойдем с тобой на корриду! Я один раз был - незабываемое зрелище и незабываемое ощущение...
- Но ведь Алькасар построен маврами! Представляешь, когда это было? Его начали возводить еще в двенадцатом веке! Аюнтамьендо - ратуша, о которой ты с таким пренебрежением говоришь, - это же здание пятнадцатого века, стиль раннего Ренессанса. В библиотеке Колумба, основанной его сыном, кроме массы редчайших книг, хранится около двух тысяч древних рукописей. Что же до кафедрального собора, то я просто очарована его величием и красотой. Он весь словно тянется к небу. А его колокольня, прославленная "Ла хиральда"! Знаешь, ее перестроили из минарета, да и весь собор возведен на фундаменте маврской мечети в самом начале пятнадцатого века. Правда, потом кое-что расширили, достроили... Ну, давай пойдем сегодня хоть в собор! Когда играет орган на пять тысяч труб... Или когда смотришь на святого Антонио, кисти Мурилъо... В 1812 году герцог Веллингтон пытался купить это полотно, предложив закрыть его золотыми монетами... Когда дон Эмилио рассказал мне об этом, я посмеялась над экстравагантностью герцога, но, увидев картину... Верно, будь я герцогиней, тоже не пожалела бы всего своего золота!
- Тогда я должен лицом к лицу встретить опасность, которая может разрушить наше благосостояние, - рассмеялся Нунке. - Что ж, пошли в собор!
Знаменитая картина Мурильо висела в правом алтаре храма. В этот день здесь, как обычно, толпилось немало туристов. Но Берте, привыкшей к этому, они не мешали. Она вся отдалась во власть любимого творения гениального мастера. И, как бывало всякий раз, сердце ее нестерпимо забилось, словно и она приобщалась к чуду видения Антония Падуанского. Светозарное и впрямь неземное сияние освещает часть темной монастырской келий. Лучи проникли сюда не извне - их излучает тельце младенца Христа, по-человечески трогательного в своей земной наготе и безгранично величественного, благодаря силе проникновенного милосердия, которым дышит его личико. И другое лицо - самого Антония, который стоит на коленях. Высокое устремление духа, радостный восторг, экстаз полного самозабвения. Он, Антоний, живой, живее всех стоящих рядом с Бертой...
Рука Нунке легла на руку жены:
- Пойдем, Берта! Не стоять же нам здесь вечно.
- Мне кажется, что это не картина, а мое собственное видение.
- Тебя загипнотизировали золотые герцога Веллингтона. По мне, так ничего особенного. Живопись на религиозные темы оставляет меня совершенно равнодушным.
- Но ведь важна не тема, а исполнение. Здесь речь идет о человеке с его вечным стремлением к идеалу... так мне кажется.
- Вот-вот, кажется. А ты погляди трезвыми глазами.
"Какие они разные с доном Эмилио! - грустно подумала Берта. - Тот весь перевоплощается, когда речь идет о чем-то близком его романтической душе... А Иозеф... он всем своим существом прикован к земле, ко всему обыденному..."
Нунке не догадывался, что в этот день жена впервые посмотрела на него критически, и это было началом краха его семейной жизни.
"Он заботится лишь о карьере... для него на первом плане деньги... Какая самоуверенность при полной ограниченности!.. Вульгарная фамилия "Нунке", которую он себе выбрал, подходит ему как нельзя лучше... И вообще, что это за таинственная работа, о которой он избегает говорить? Любовь для него лишь физиологический акт, не более... Он много ест - это противно!.. Красив ли он? Красивая вывеска над лавчонкой стандартных вещей... Ты когданибудь видела, чтобы он увлекся книгой? Возможно, у него была и есть любовница - его ласки становятся нескромными... А эта привычка курить дома дешевенькие сигары!.."
Изо дня в день отмечая про себя все новые и новые недостатки мужа, Берта невольно сравнивала его со своим новым другом. "Как отлично дон Эмилио разбирается в живописи! Не напрасно в здешнем музее его встречают с таким уважением... У него утонченный вкус, а держится он как настоящий аристократ... Все схватывает с полуслова, ибо сам тонко чувствует... Очевидно, дон Эмилио пережил какую-то личную драму, иначе его лицо не было бы так печально... Какие красивые у него глаза, какие тонкие черты! Седина на висках даже идет ему... У Эмилио большая практика, но в основном в бедных кварталах - это говорит о добром сердце и пренебрежении к деньгам... Упаси боже заболеть! Иозеф тогда непременно обратится к дону Эмилио, а она ни за какие сокровища в мире..."
Поняв, что неравнодушна к дону Эмилио, Берта испугалась. Какой позор! Замужняя женщина... дочь таких солидных родителей... Надо положить конец прогулкам, пока она еще властна над своими чувствами.
Под всяческими предлогами Берта стала избегать встреч с доктором вне дома, хотя, оставаясь одна в своем патио, отчаянно тосковала. Вечерние выходы вместе с Нунке в театр, в ресторан или к знакомым только раздражали ее.
- Ты стала чересчур раздражительна, Берта! - заметил Нунке. - Возможно, это объясняется тем, что в нашей жизни может появиться.. - Он не закончил, заметив, как побледнела жена. - Ты боишься, что это произойдет далеко от родного дома? - спросил он с несвойственной ему нежностью.
Тон, каким это было сказано, встревожил Берту.
"Я чудовище! - подумала она. - Это кощунство горевать об Эмилио, когда я ношу под сердцем ребенка Зефи! Мне надо бежать из Севильи, избавиться от ее чар... Возможно, все, что я чувствую, лишь нарушение психики, которое объясняется моим положением... Безусловно, это так..."
Решение вернуться в Берлин успокоило Берту. Чтобы проверить себя, она послала дону Эмилио коротенькую записочку с просьбой прийти.
- Я была в плохом настроении и отвратительно вела себя с бедным Зефи и с вами, милый мой друг. Вы не сердитесь?
- Только огорчаюсь, что надоел вам своими древностями, - отвечал доктор. - Такой молодой очаровательной женщине надо ощущать пульс современной жизни, а не прислушиваться к шорохам прошлого... Хотите, я покажу вам другую Севилью? Веселую, шумную и не совсем обычную.
- Я уже сейчас умираю от любопытства! Куда же мы направимся?
- На правый берег Гвадалквивира, в предместье Триану.
- В Триану? - Нунке, присутствовавший при этом разговоре, высоко поднял брови. - А я было собрался присоединиться к вашей компании!
- Вы с этого берега видите лишь трубы ее фабрик и заводов. А я покажу вам совсем другое: своеобразное государство в государстве, владения гитанос. Даже нас, местных жителей, которые так любят яркие наряды и украшения, все там поражает богатством красок, цветов и оттенков, до боли в глазах пестрых, иногда неправдоподобных и всегда манящих. О туристах я уже не говорю...
- Гитанос? То есть цыган? Ведь они же кочевники? - удивился Нунке. - Я не представляю их без кибиток.
- В южной Испании, и особенно в Севилье, есть оседлые цыгане. Их старались приучить к работе на фабриках и заводах и потому разрешили поселиться в Триане, но с работой ничего не вышло. Они держатся в стороне, потому и сберегли свою самобытность во всей ее первозданности. Многочисленные цыганские семьи фактически составляют один большой род, где так перепутались родственные отношения, что только самые старые из них помнят, кто кому приходится троюродным братом или четвероюродной сестрой. Что же касается еще более дальних родственных связей, таких, как сват, пятиюродная тетя или дядя, то тут сам черт ногу сломит, если попробует точно восстановить, кто кому кем доводится... Своеобразный, совершенно своеобразный мир!
- Вы говорите, цыгане не работают, а на что же они живут? - спросила Берта.
- Как и их предки кочевники, живут "чем бог послал": торгуют лошадьми, скотом, медными кастрюлями собственного производства, изготовляют красивые, причудливо разукрашенные ножи, скупают и продают поношенную одежду... Женщины гадают на картах, звездах и корешках таинственных, только им известных растений. Молодежь развлекает туристов цыганскими танцами и песнями. Надрывные, всегда остросюжетные, веселые; зажигательные, они не могут оставить слушателей равнодушными. Свою долю в общий котел вносит и детвора - там что-то стащат, здесь выпросят. Вообще количество ребятишек трудно даже учесть. Они шныряют повсюду. Где проводят день, что делают, чем питаются, не может сказать даже самая заботливая цыганская мать. Впрочем, сами увидите.
Берта, как обычно, радостно откликнулась на предложение дона Эмилио. После некоторого колебания решил поглядеть на жизнь гитанос и Нунке.
