— Не верь мужикам! Они все по натуре рабовладельцы и эксплуататоры. Сначала прикидываются овечками, а как почувствуют свою силу, так и норовят нацепить паранджу и заковать в кандалы… Ненавижу!
Через две кружки чая и сигаретку избыток субстанции ненависти из бурного потока превратился в тоненький ручеек, и Любаша поведала печальную историю современной Дездемоны.
— …И тогда я сказала Тенгизу: «Да провались ты со своей мамочкой и дурацкой ревностью!» Собрала вещички и почти сутки добиралась домой в общих вагонах. И только у родной квартиры сообразила, что ключ я впопыхах забыла вместе с косметичкой у них дома.
Тут к нам присоединилась баба Вера. Любаша в ответ на ее охи и ахи поведала свой грустный рассказ еще раз в дополненном и переработанном виде.
— …И тогда я сказала Тенгизу: «В гробу я видала тебя, твою ревность и твоих родственников!» Собрала вещички и почти двое суток добиралась домой автостопом. И только у родной квартиры сообразила, что ключ я впопыхах забыла вместе с косметичкой у них дома.
Мы с бабой Верой переглянулись.
— Тенгиз — грузинское имя, — подметила я.
— Синяк — под правым глазом — значит, бил левша, — проявила дедуктивные способности тетушка.
— Из Сочи можно добраться до Москвы поездом за один день, а можно и самолетом за пару часов.
— Ключ остался у них дома. Он легко мог опередить ее и поджидать в квартире.
— Самозащита тут отпадает: удар нанесен сзади.
— Любой адвокат легко докажет состояние аффекта. Но лет пять все-таки дадут.
— Но где же труп?
Мы уставились на Любашу.
— Какой труп? — проблеяла она.
— Любочка, — ласково сказала тетушка. — Покайся, расскажи все, как было. Мы найдем тебе хорошего адвоката, и будем носить в тюрьму передачи.
Любаша побелела и смотрела на нас во все глаза.
— К-какой труп, к-какая тюрьма? Ничего не понимаю…
— Любочка, у тебя есть алиби на вчерашний вечер? Как ты добиралась до Москвы?
Мы рассказали нашей соседке о печальном событии, имевшем место в ее квартире. Любаша выкурила еще пару сигарет, обрела дар речи и поведала о своем путешествии из Сочи в Москву в хронологическом порядке. Денег ей на самолет не хватило, и Люба добиралась поездом. По всему выходило, что во время преступления она находилась в пути. Алиби было железным.
— Жаль, — посетовала баба Вера. — Эта версия выглядела очень убедительно. Попробуем хотя бы идентифицировать труп. Как выглядит Тенгиз?
— Он — грузин, красивый, как витязь в тигровой шкуре. Солидный, волосатый, левша, любит сациви и карты, во сне храпит и чешется.
— У него есть спортивный костюм «Адидас»? Какие часы носит?
— Конечно, у него есть синий спортивный костюм «Адидас»! В Сочи неприлично не иметь такого костюма. А часы у него золотые с черным циферблатом и бриллиантиками вместо цифр.
— А шарф у него есть?
— Да, есть. Белый, шелковый. Он его носит с полосатым костюмом. Как гангстер тридцатых годов.
— Как вы познакомились? Чем он занимался в Москве? — вели мы с бабой Верой перекрестный допрос.
— Познакомились, как обычно. На улице. «Дэвушка, Вы такой красивый! Серые глаза — мой любимый цвэт!» А чем занимался, я точно не знаю, но жил шикарно: снимал квартиру в пентхаузе в высотном доме на Краснопресненской… Так вы говорите, что он того… с пробитой головой на паркете… Тенгизик, миленький мой, у-у-у, — и она заревела белугой, размазывая слезы и остатки косметики по щекам.
— Вот она — загадочная женская душа, — проворчала баба Вера. — То смерти ему желала, то слезы льешь…
Тетушка от души налила Любаше валерианки. На запах тут же примчался Лаврентий, но, оценив ситуацию, понял, что тут бабская компания, и он здесь — лишний. Послонявшись для вида вокруг наших ног, кот улегся на подоконник среди горшков со столетником и геранью.
— А кухонного молотка у меня с роду не было, — поморщилась соседка, хлебнув лекарства. — Ты же знаешь, Мария, готовить я не умею.
Мы с бабой Верой разочарованно переглянулись.
— Жаль, хорошая была версия… — протянула она. — Выходит, убийца принес молоток с собой, действовал уверенно, продуманно. Это уже другая статья. Скорее всего, преступник забрался в квартиру с целью ограбления. Люба, у тебя, кроме шубы, есть что-нибудь ценное?
— А как же?! — гордо вскинула она голову. — Ювелирные изделия от прабабки. Только я их у родителей храню, у них сигнализация проведена.
— Значит, нет. Но вор мог этого и не знать… Идем дальше: неожиданный приход Тенгиза сорвал его планы. Чтобы выбраться из квартиры, вор убивает свидетеля. Затем он пытается избавиться от трупа, но тут появляешься ты, Маша. К счастью, ты вовремя убежала, а то бы он и тебя порешил. Преступник понимает, что сейчас появится милиция, замывает следы и покидает квартиру вместе с трупом. Вывод: преступление совершено по наводке, но неудачно, хозяева вернулись домой не вовремя. Будет ли повторная попытка? Думаю, вряд ли: преступники — народ суеверный.
— Баба Вера, да Вы просто Шерлок Холмс! — восхитилась жертва нападения.
— Домой-то пойдешь, или к родителям поедешь? — поинтересовалась я, деликатно прикрывая ладошкой зевок.
— Конечно, домой, — удивилась моему вопросу Любаша. — Ты же сама сказала, что в квартире чисто.
— Я подумала, вдруг Тенгиза искать кто-нибудь будет…
— Пусть ищут. Лично я его последний раз видела в Сочи, вместе с мамочкой.
Любаша подхватила свой чемодан и, сердито сопя, покинула нас, забыв при этом и о существовании Лаврентия.
— Любаша, можно, Палыч у нас еще немного поживет? — крикнула я ей вдогонку.
— Можно, — отозвался внезапно заработавший лифт Любашиным голосом.
Мы с бабой Верой посплетничали о Любашиных любовных похождениях и обсудили кандидатуру Ильи на роль домушника. Тетушка согласилась, что для преступника тот вел себя совершенно неправильно. Вместо того чтобы быстро ограбить квартиру и убежать, молодой человек снимал с дерева кота и наворачивал блины. Однако присутствие в деле клетчатого шарфа настораживало, поэтому полностью снимать подозрение с Ильи баба Вера отказалась. Потом мы спохватились, что у меня сегодня лабораторная работа на второй паре. Времени оставалось в обрез. Кое-как нацепив на себя джинсы, свитер, куртку и стянув волосы на затылке конским хвостиком, я галопом поскакала в родной институт.
Девочки с экономического факультета совсем расшалились в преддверии праздников. Они обнаружили мышку в подсобной комнате, где хранились запасы муки и зерна, гонялись за ней с веником по всей лаборатории, побили казенную посуду, а визжали так, что примчалась завкафедрой и сделала мне выговор.
Окно между двумя парами я использовала с толком: сбегала в гастроном и пополнила запасы продуктов по списку бабы Веры. Нагруженная сумками я неслась по коридорам старого здания, уворачиваясь от встречного потока студенток, спешащих в столовую. В одном направлении со мной греб растерянный мужчина. Он сличал номера кабинетов, недоуменно качал головой и ошарашено чесал в затылке, не в силах понять систему нумерации аудиторий. А как же иначе? Даже бывалые обитатели института плутают в старом здании среди коридорчиков, тупиков и мезонинов, дивясь логике проектировщиков, поместивших рядом кабинеты под номерами 34, 18Е и 121. Помню, и я вот также бродила по коридорам, безнадежно разыскивая комнату № 415, которая оказалась в полуподвальном этаже рядом с входом в бомбоубежище. Я почувствовала себя лесником, который вовремя обнаружил заблудившегося в чаще туриста.
— Вам помочь? — пришла я на выручку посетителю.
— Кафедра хлебопечения, — взмолился мужчина.
— Нам по пути, — утешила я его.
Турист благодарно улыбнулся в ответ. На вид ему было лет сорок пять. Залысины на лбу и очки в массивной роговой оправе придавали мужчине солидный вид. Добротный плащ, серый костюм и портфель в его руке навели меня на мысль, что это, скорее всего, диссертант приехал за консультацией.
— Вам, наверное, к завкафедрой, — мило начала я светскую беседу. — Но она уже ушла, сегодня у нее всего полдня.
— Нет, завкафедрой мне не нужна.
— А! Тогда Вы ищете завлабораторией Людмилу Анатольевну. Я угадала?
— Нет, нет. Я ищу… — вынул он из кармана пиджака блокнот. — Кравченко Марию Сергеевну, не знаете такую?
— Знаю, — честно ответила я. — А по какому вопросу? Что-нибудь по технологическому процессу нарезных батонов? Она в этом деле собаку съела! — похвалила я себя на всякий случай: реклама еще никому не мешала.
— Нет, я по другому вопросу.
Его сдержанность разочаровала меня. Мог бы быть и более вежливым! Я, в конце концов, спасла его от синдрома замкнутого пространства, который неизменно возникает у тех, кто слишком долго плутал по институтским катакомбам.
