Лидия опустила руку на его крепко сжатый кулак, и мужчина замолчал, глядя на меня исподлобья и тяжело дыша.
— Я предлагаю вам подумать, — ответил я спокойно и доброжелательно. — Взвесить все еще раз и принять окончательное решение. Чего вы хотите — собственного спокойствия или блага для сына.
Они уходили молча, не прощаясь, не глядя на меня. Разочарованные, оскорбленные, потерявшие последнюю надежду.
Когда захлопнулась входная дверь, Хэл, все это время сидевшая очень тихо, шумно вздохнула и откинулась на спинку стула.
— Ну ты даешь, Мэтт! Что, вот так прямо и надо было им влепить — лучше всего вашему сыну помереть?
Я улыбнулся, глядя на ее возмущенное лицо.
— Этого я не говорил.
— Но прозвучало именно так. Я до последнего думала, ты просто набиваешь цену. Или хочешь отвязаться от них, потому что никогда не лечил больных в коме. И вообще, почему ты такой довольный?
— Рад, что ты испытываешь сострадание.
— Ну конечно, все добрые и милые, а я бревно бесчувственное! — Она вскочила и с возмущением принялась сгребать посуду на поднос.
А я смотрел на нее и думал, как важно для потенциального дэймоса сохранять человеколюбие и душевное тепло. Если я смогу поддерживать их в Хэлене, она не переступит опасную грань.
Мои размышления прервал хлопок двери. Девушка забыла об уборке. Я поднялся. Быстрые решительные шаги приблизились. В комнату вошел хмурый Саймон.
— Мы подумали и решили. Делайте, как будет лучше для него. Только передайте, что мы по нему скучаем и ждем назад. — Он положил на стол сверток, который мял в руках. — Здесь его медицинская карта, может, все же понадобится. Эйсон сейчас в городской клинике, вы можете прийти к нему в любое время.
— Мне не требуется личный контакт с пациентом. Принесите мне пуговицу с одежды, которую он носил.
Мужчина удивился и посмотрел на меня с новым выражением. Сдержанное уважение мелькнуло в его взгляде.
— Значит, все, что про вас говорили, правда. Воздействуете на расстоянии. — Он сунул руку в карман, вытащил маленький белый кружок, завернутый в целлофан, и положил поверх толстой истории болезни своего сына. — Сколько мы вам должны?
— Если у меня получится вылечить Эйсона, я попрошу вас поменять проводку в доме. Вы ведь электрик?
Он растерянно моргнул:
— Как вы поняли?
— По вашему критическому взгляду на провода. Они давно устарели.
— Еще пятьдесят лет как, — Саймон улыбнулся криво, услышав о простых, знакомых вещах.
— И вы пытались разглядеть, где находится распределительная коробка. Профессиональный интерес. Он будет включаться вне зависимости от того, что вы переживаете. А ваша жена — конструктор одежды?
— И очень хороший, — ответил мужчина с оттенком гордости. — Она весь город обшивает, у нее небольшая мастерская… — Гость запнулся и посмотрел на меня по-новому, как на человека, способного на нормальные эмоции. — Вы действительно поможете Эйсону?
— Я сделаю все, что в моих силах. Даю вам слово.
Саймон глубоко вздохнул, словно снимая с плеч тяжелейший груз, выражение его лица с тяжелой челюстью и запавшими от усталости глазами стало чуть мягче.
— Когда будет известен результат?
— Через три часа.
— Так быстро?! — Первые искорки доверия в его светлых глазах вспыхнули ярчайшей надеждой. — Тогда мы к нему в больницу! Будем рядом.
Он стремительно развернулся и удалился едва ли не бегом. Теперь они станут сидеть подле сына, также как ожидают в коридоре родственники больного, которому делают сложную операцию.
— Хэл, бросай посуду, — велел я, слыша в своем голосе интонации Феликса, звучавшие, когда он отдавал мне распоряжения по работе. — Запри двери, закрой окна. Первый урок начнется немедленно.
Девушка оставила поднос и с азартом бросилась выполнять поручение. Ей не терпелось погрузиться в «волшебный мир», совершить нечто невероятное и понаблюдать за мной в действии. Помнится, я так же рвался в сон вместе с учителем, правда, задачи у меня чаще всего были совершенно иные…
В моей комнате ждали два рабочих места. Хэл задернула плотные шторы. В мягком полумраке на кроватях, застеленных пледами, выделялись квадраты белых клеток и глубокие провалы черных. Символические шахматные доски, с помощью которых сейчас предстояло разыграть сложную партию. Я, не раздеваясь, лег на одну, Хэл устроилась на другой, с воодушевлением ожидая продолжения.
Я взял ее за горячую ладонь и сцепил наши руки дешевым, гибким пластиковым браслетом.
— Мы теперь так и будем всегда спать? — не удержалась девушка от комментария, произнесенного самым невинным голосом.
— Какое-то время, иначе я не смогу тебя контролировать.
— Ну ладно.
Она пошевелила пальцами, повращала запястьем, хмыкнула едва слышно.
— А теперь послушай меня, Хэл.
Она тут же подняла взгляд, заинтересованная моим серьезным тоном.
— Сейчас мы войдем в мир снов. Я не знаю, что мы там увидим. Не знаю, что нам предстоит. Твоя задача — не сопротивляться мне. Следовать за мной и быть очень внимательной. Это ясно?
— Да, — ответила она голосом послушной девочки. — Правда, есть небольшая проблема, учитель. Я не хочу спать.
— Это легко решаемо. Существуют специальные слова-приказы. Одно из них погружает в сон. Ложись. Закрой глаза. Расслабься. Выбрось из головы все мысли.
Она сделала, что я просил. Вздохнула, положила ногу на ногу, снова легла ровно, затем, приняв наиболее удобную позу, отбросила со лба спутанные каштановые пряди, честно пытаясь отключиться от всего лишнего.
— А теперь слушай. — Я крепко сжал пуговицу Эйсона в ладони, понизил голос до шепота и произнес медленно то самое слово-приказ, которое всегда гарантированно усыпляло меня: — «Вокруг…»
Девушка улыбнулась, хотела сказать что-то, но я повторил:
— «Вокру-уг…»
Несколько секунд ученица лежала неподвижно, потом недовольно пошевелилась, резко вздохнула, потерла запястья и сказала недовольно:
— Не помогают твои волшебные слова.
— Неужели?
Она повернулась ко мне, вздрогнула и распахнула глаза от удивления.
— Ничего себе! Ты так изменился!.. И наши руки больше не связаны…
— Это мир снов, Хэл.
Я поднялся, протянул ей ладонь и помог выбраться из кровати, заметив попутно, что моя рубашка превратилась в короткую тунику, брюки оказались заправлены в высокие сапоги с мягкой подошвой. За голенищем виднелась рукоять ножа. Пуговица из ладони исчезла.
— Как я выгляжу? — Хэл вертела головой в поисках зеркала.
— Прекрасно.
Ее голову венчал тяжелый узел прически, несколько тугих завитков спускались на шею. Длинный белый хитон, заколотый на плече золотой фибулой, струился складками до самой земли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
