Ты,
Поппимин, знаешь обо мне все, что только можно знать: никаких загадок, никаких тайн.
— Для меня. — Она посмотрела мне в глаза. — Да, для меня ты не тайна. Но не для остальных девочек в нашей школе. Они все хотят тебя.
Я уже начал злиться.
— А я хочу только тебя. — Поппи прищурилась, как будто выискивала что-то в моем выражении, и это разозлило меня еще больше. Я сплел наши пальцы и прошептал: — Вместе навсегда.
Вот теперь ее губы тронула настоящая, неподдельная улыбка.
Я ткнулся лбом в ее лоб. Сжал ладонями щеки.
— Мне нужна ты, и только ты. С пяти лет, когда ты протянула мне руку. Мне нужна ты, и этого никто не изменит, никакая другая девушка.
— Да? Правда? — с оттенком недоверия спросила Поппи, но за сомнением прозвучали веселые нотки.
— Ja, — ответил я по-норвежски, и у меня в ухе зазвенел ее милый смех. Ей нравилось, когда я разговаривал с ней на своем родном языке. — Твои родители просили передать, что забрали девочек домой.
Поппи кивнула и немного обеспокоенно посмотрела на меня.
— Ну, как прошло сегодня? Что ты думаешь?
Я картинно закатил глаза, поморщился и сухо, строгим тоном произнес:
— Как всегда, ужасно.
Поппи расхохоталась и ткнула кулаком мне в локоть.
— Руне Кристиансен! Не будь таким противным!
— Ладно, не буду, — обиженно проворчал я и, обхватив ее обеими руками, прижал к себе и принялся целовать. Поппи пискнула и попыталась высвободиться. Начав со щеки, я продвигался ниже и ниже, пока не добрался до шеи и услышал, как у нее перехватило дыхание. Теперь ей было уж не до смеха.
— Ты была восхитительна, — прошептал я, захватывая зубами мочку ее уха. — Как всегда. Идеальное исполнение. Ты завладела сценой. Все в зале слушали только тебя.
— Руне… — пробормотала она со счастливой ноткой в голосе.
Я отстранился, но руки размыкать не стал.
— Когда ты на сцене, меня переполняет гордость за тебя.
Поппи покраснела.
— Руне… — смущенно произнесла она и снова попыталась вывернуться, но я не выпускал.
— Карнеги-холл, помнишь? Придет день, и ты будешь выступать в Карнеги-холле, а я — смотреть на тебя из зала.
Поппи все-таки вытащила одну руку и похлопала меня по запястью.
— Ты мне льстишь.
Я покачал головой:
— Никогда. Всегда только правду.
Поппи прижалась губами к моим губам, и ее поцелуй пробрал меня с головы до ног. Потом она отстранилась, и я выпустил ее из кольца рук.
— Пойдем на поляну? — спросила Поппи, когда я повел ее через парковочную площадку, мимо продолжавших толкаться поблизости девятиклассниц.
— Мне, кроме тебя, никто не нужен.
— Джори спрашивала, придем ли мы. Там все собираются. — Поппи посмотрела на меня. Губы ее дрогнули, и я понял, что хмурюсь. — Сегодня же пятница, Руне. Нам пятнадцать, а ты совсем не развлекаешься, только смотришь, как я играю на виолончели. У нас еще есть время, давай повидаемся с друзьями, как нормальные подростки.
— Ладно, — согласился я и, обняв ее за плечи, наклонился к самому уху. — Но завтра делить тебя ни с кем не стану.
Поппи привлекла меня к себе:
— Не возражаю.
Девчонки у нас за спиной снова оживились. Кто-то произнес мое имя. Я раздраженно вздохнул, а Поппи едва заметно напряглась и, не поднимая головы, сказала:
— Это потому что ты другой, не такой, как все. У тебя есть художественный вкус, ты увлекаешься фотографией. Носишь темную одежду. — Она рассмеялась и тряхнула головой. Я отбросил волосы с лица. — А в первую очередь из-за этого.
— Из-за чего? — нахмурился я.
Поппи привстала на цыпочки и потянула меня за длинный локон.
— Когда ты вот так делаешь. Когда откидываешь волосы. — Я удивленно вскинул бровь, а она пожала плечами. — Устоять невозможно.
— Ja? — Я встал перед Поппи и нарочитым жестом отбросил с лица прядь. — Говоришь, устоять невозможно? И к тебе это тоже относится? — Она прыснула со смеху и схватила меня за руку. Мы прошли по дорожке к поляне — участку в парке, где вечерами собирались ребята из нашей школы.
— Вообще-то, Руне, меня не трогает, что на тебя засматриваются другие девчонки. Я знаю, как ты относишься ко мне, что чувствуешь, потому и сама отношусь к тебе так же и чувствую то же. — Поппи втянула нижнюю губу. Это означало, что она нервничает, но почему, я даже не представлял, пока она не продолжила: — Единственная, кто меня беспокоит, это Эвери. Она давно на тебя глаз положила и, даю руку на отсечение, готова на все, чтобы только заполучить желаемое.
Я покачал головой. Эвери мне даже не нравилась, но постоянно кружилась поблизости, потому что была в той же группе, что и большинство наших друзей. Все мои знакомые считали ее первой красоткой, но я их мнения не разделял и с трудом переносил ее отношение ко мне. Да и к Поппи тоже.
— Она ничего для меня не значит. Пустое место, понимаешь, Поппимин?
Поппи прижалась ко мне еще крепче. Мы повернули вправо, к нашим друзьям. Эвери сидела на земле и, завидев нас, выпрямилась.
Я снова наклонился к Поппи и повторил:
— Пустое место.
Вместо ответа она дернула меня за рубашку. Ее лучшая подруга, Джори, вскочила и раскрыла объятия. Взбалмошная, прямодушная, из тех, кто сначала говорит, а потом думает, она любила Поппи, которая отвечала ей тем же. В нашем городишке Джори была одной из тех немногих, кто воспринимал странности Поппи как нечто восхитительное и очаровательное, а не мрачное и подозрительное.
— Ты как, милая? — спросила Джори и, отступив на шаг, окинула подругу, на которой еще было черное концертное платье, оценивающим взглядом. — Чудесно выглядишь! Офигительно!
Поппи благодарно кивнула. Я снова взял ее за руку и повел к небольшому костру, который ребята развели в декоративном очаге. Мы сели на деревянную скамью. Поппи устроилась у меня на коленях, прижалась спиной к моей груди, а щекой к шее.
— Ну что, Попс, как оно? — спросил Джадсон, мой лучший друг, сидевший по другую сторону костра. Другой мой близкий приятель, Дикон, приветственно кивнул, а его подружка, Руби, помахала нам.
Поппи пожала плечами:
— Вроде бы неплохо.
— Как всегда, звезда шоу, — добавил я, крепко обнимая Поппи и улыбаясь моему темноволосому другу.
— Это же всего-навсего виолончель. Ничего особенного, — негромко возразила она.
Я покачал головой:
— Публика была в восторге.
Джори улыбнулась, а Эвери картинно закатила глаза. Не обращая внимания на Эвери, Поппи заговорила с Джори о школьных делах.
— Перестань, Попс. Говорю тебе, мистер Миллен — злобный инопланетянин. Или демон. Короче, откуда-то оттуда, из мира, о котором мы ничего не
