Голова раскалывалась от возмущённых и праведных криков друга. Мало того что надо было срочно решать проблемы клиентов, заниматься анализом рынка микропроцессоров, выслушивать доклад от аналитиков и делать уйму важных дел, так ещё и Давид никак не хотел слезать с моих ушей.
— Тебе совсем делать нечего? — не без раздражения спросил я.
— Я жизнь другу спасаю! — пафосно заявил этот недоклоун. — Что может быть важнее?
Я переложил планшеты с договорами в левую стопку, понимая, что сегодня мне не дадут спокойно прослушать документы, и с силой потёр виски. Боль в голове была такой пульсирующей, что перетекла даже в глазницы. Я снял очки, помассировал глаза через веки и надел стёкла обратно. К счастью, хоть на этот короткий момент Давид замолчал.
— Не жалеешь? — вдруг тихо спросил он.
— О чём?
Я даже не сразу понял, что мысли приятеля скакнули с моей женитьбы на зрение. Благодаря Давиду собственные мозги сегодня работали со скрипом.
— Ну… о том, что потерял… глаза.
— А у меня был выбор?
— У всех есть выбор! — Я не видел, но почувствовал, как друг пожал плечами.
— Поганые тогда были опции. Подачу кислорода отключили очень резко, о чём сообщили в динамики на корабле, да ещё и из половины секторов началась резкая откачка воздуха из-за подозрений нарушения целостности корабля. Силовой щит сломался. Экипаж творил какую-то дичь, всех согнали на нижние палубы, и вот представь: я захватил единственный полагающийся мне как одинокому путешественнику кислородный шлем из каюты, рванул коротким путём через тропический сад туда, куда просили всех пройти, и наткнулся на корчащуюся в муках гипоксии девочку. Выбор был невелик: или дать ей задохнуться, или попробовать спасти. Я рассчитывал на природную регенерацию и устойчивость организмов цваргов к стрессовым ситуациям. Надел на неё шлем и попросил бежать к маме.
— Ну отлично рассчитал, сразу видно. На хирурга же учился! — не смог не съязвить Давид так, будто это он потерял зрение, а не я.
— Да, плохо рассчитал. Ни сам не смог дойти, ни сил организма не хватило, чтобы потом восстановиться. Доки в клинике сказали, что это очень редкий случай. Из-за длительного кислородного голодания какие-то клетки в мозгу разрушились необратимо. Так случается очень редко, но даже мы, цварги, далеко не неуязвимы. Я — тому пример. — Я развёл руками.
Давид шумно фыркнул.
— Вселенная, если бы я оказался на твоём месте, то потом мамочке той спасённой детки выдвинул бы такой ценник…
— Страховая компания перевела на счёт круглую сумму, которая и стала стартовым капиталом текущего бизнеса.
— Да не-е-ет, ты не понял. — От приятеля полыхнуло странной эмоцией, которую я не смог разобрать. — Дело же не в деньгах, точнее, не только в них. Если бы я потерял способность видеть, то непременно заявился бы на порог к той мамашке и в хвост и в гриву шпёхал бы её до конца жизни. Ты ж ребёнка спас! Эльтонийку! Они же обычно все сплошь и рядом эмансипированные гордячки… М-м-м, такой шанс поиметь…
— Она меня старше была лет на сорок.
— О-о-о, когда женщина старше, это самый смак, ты ничего не понимаешь!
Я сложил руки на груди, красноречиво показывая, что обо всём этом думаю.
— Да космос тебя задери, Вейлор! Ну уж разок то точно можно было бы найти ту красотку и нагнуть её в благодарность, так сказать! В конце концов, ты зрения лишился!
— Я порой поражаюсь, почему вообще мы с тобой общаемся.
— Потому что я самый лучший партнёр по фирме, верю в твоё чутьё, будь ты зрячим или незрячим, и ещё у меня сорок процентов акций компании, — довольно заявил приятель. — Ладно, раз об эльтонийках-из-прошлого ты говорить не хочешь, давай поговорим об эльтонийке-из-настоящего. Твоя жена, собственно. А почему ты решил, что она не может заполучить твою подпись…
Предчувствуя ещё один часовой мозговыносящий виток разговора, я жёстко оборвал собеседника:
— Давид, я ценю твою беспокойство, но у меня всё в порядке, честное слово. Меня устраивает то, как я живу, и мне не нужна ничья помощь. Я не подписываю никаких документов от руки, только отпечатком ладони или пальца, и непременно после того, как электронный помощник зачитает текст вслух. Более того, после того как я потерял зрение, я специально ездил в банк и оформлял заявление, чтобы ни одна моя подпись от руки не действовала на операции свыше ста кредитов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Хм-м-м… То есть ты хочешь сказать, что уверен, что твоя жена не хочет тебя обокрасть?
У Давида даже в ментальном фоне проскочила такая озадаченность, будто ему сказали, что смертоносный астероид вот-вот врежется в Цварг и ему надо срочно решать, на какую планету эмигрировать. Вот прямо сию минуту. То ли на радиоактивный Захран, то ли в подводные города Миттарии, то ли на эмансипированный Эльтон.
— Да, я уверен, — ответил я с облегчением. — Габриэлла очень хорошая, и мне неприятно, когда ты про неё говоришь гадости. Даже если они у тебя так просятся с языка, подумай о том, что она теперь моя законная супруга. Оскорбляя её, ты оскорбляешь меня.
— Дела-а-а, — потрясённо протянул Давид. — Дружище, она тебе что, действительно нравится?! Ты ещё, поди, скажи, что у тебя к ней привязка начала формироваться!
После вопроса друга детства в голове, как назло, ярко встал вчерашний мини-инцидент. Габи поскользнулась, я её поймал, она была голой… Конечно, никакой привязкой тут и не пахло. Обычно под привязкой у цваргов подразумевалась перестройка организма, когда мужчина больше не может питаться всеми бета-колебаниями подряд, а ему важны эмоции лишь конкретной женщины. Многие, особенно холостые цварги, считали это уязвимостью, я же никак не относился к данному вопросу. Да, эмоции Габриэллы я находил очень вкусными, но был уверен, что как только она уедет на Эльтон, всё вернётся к прежнему ритму жизни.
Я открыл было рот, чтобы возразить Давиду, но он продолжил гнуть свою линию:
— Ты пойми меня правильно, Вей, я же за тебя опасаюсь! Ты снял при ней очки! Раньше ты снимал только при мне и родственниках.
— Ты что, ревнуешь? — поддел друга, надеясь, что он наконец-то прекратит, но чуда не случилось.
— Я видел вчера эту сексапильную киску в одном полотенчике и понимаю, чем вы там в душе занимались… Тут у любого встанет! Но если ты говоришь, что брачный контракт подписан, то, очевидно, она решила тебя обхитрить по-крупному.
— Что? — устало переспросил я.
Вселенная, а я-то думал, что знакомство Габриэллы с матерью будет самой сложной частью моей затеи… Оказывается, опасаться надо было Давида. Повезло, что он, по-видимому, не сильно тряс на предмет информации Персиваля, потому что воя «ка-а-ак! Вы познакомились вживую только вчера-а-а?!» ещё не стояло. Ах да, надо предупредить секретаря, что это совершенно секретная часть нашего брака и разглашать её нельзя под страхом смертной казни…
— Вейлор, ну ты же понимаешь о чём, — внезапно очень серьёзно сказал приятель. — Она не твоего уровня женщина. Ладно бы полукровка или реально уродина, я бы тебе и слова не сказал! Молчал бы как рыба! Но твоя Габриэлла — чистокровная эльтонийка, жгучая красотка с внешностью богини. А ты при всех своих достоинствах и бизнесе, уж прости, но... гхм-м-м. Зачем ей ты, когда она могла выбрать любого нормального цварга?
Терпение лопнуло. Злость свернулась плестью и стегнула по нервам.
— Вон.
— Что-о-о?
— Давид, я повторяю: уходи из моего кабинета и дай поработать, или я вызову охрану, и тебя выставят силой.
Когда дверь за другом закрылась, в воздухе наконец-то повисла желанная тишина. Давид перешёл все границы, но что меня действительно покоробило — это его последнее замечание. Друг часто мотался на Тур-Рин и не стеснял этого, высоко ценил женскую внешность и ни за чтобы не сказал «жгучая красотка с внешностью богини» даже про очень симпатичную девушку. Выходит, Габриэлла соврала? Но зачем?
Глава 7. Второй день на Цварге
Габриэлла
