— Спасибо, — всё ещё немного ошеломлённо произнесла я и, очнувшись, тут же добавила: — Вейлор, погоди!
— Да? — Цварг замер и повернулся.
По большому счёту он мог бы этого не делать, в конце концов, он всё равно меня не видел, но такой незначительный жест зажёг тёплый огонёк внутри. Он хотел быть вежливым.
А может, и нормальный у него характер, просто в космопорту вошь под хвост попала?
Я думала спросить, как такая роскошная квартира, флаер-лимузин и шофёр вяжутся с позицией «консультанта», но слова замерли на устах.
— Габи?
Тёмные брови вопросительно приподнялись, а я разглядывала лицо мужчины: прямой нос, высокий лоб, губы — не тонкие и не пухлые, а идеальной пропорции, которые нет-нет, да и складываются в кривую саркастичную ухмылку, делая мимику ещё более выразительной и неожиданно гармоничной, — благородно и легко загоревшие скулы и мужественный подбородок. Всё это я уже успела рассмотреть во флаере и по голоконференции, но половину лица закрывали тёмные очки. До зуда в кончиках пальцев хотелось узнать, какого цвета глаза у этого мужчины.
— А зачем ты носишь очки?
— Что? — Теперь на лице Вейлора отражалось полнейшее недоумение.
— Ты можешь снять их? — попросила я. — Тут же твой дом, ты знаешь расположение стен и предметов наизусть, а значит, не ударишься, и ничего точно не попадёт в глаза.
— Да… я обычно снимаю их. — Из уверенного бизнесмена и хозяина элитной жилплощади Вейлор внезапно в одну секунду вдруг превратился в смущённого мальчишку. — Я… хм-м-м… не хотел мешать тебе своим видом. Дело в том, что у меня не получается всё время держать глаза закрытыми, а застывший взгляд пугает окружающих.
— Я не испугаюсь. Мне будет приятно, если ты их снимешь.
Несколько секунд супруг как будто раздумывал, стоит ли снимать защитные стёкла, а затем неожиданно пожал плечами.
— Ладно.
Длинные тонкие пальцы скользнули на узкую переносицу, еле заметно надавили на дужку, и — на свет появились глаза-турмалины — яркие и невозможно зелёные, каёмка тёмно-фиолетовая, словно звёздное небо, и такого же оттенка тонкие мерцающие прожилки. Всё вместе смотрится как драгоценные кристаллы из древних сказаний. Никогда не видела подобных радужек, а неподвижный взгляд до мурашек пронзает душу. Как магия какая-то…
Я заворожённо поднесла руку к лицу Вейлора и тут же отдёрнула, вспомнив о правилах приличий. Муж-жена — неважно, всё-таки трогать чужое лицо без разрешения неприлично.
— Никогда не видела подобного цвета, — тихо призналась я, чтобы хоть как-то объяснить возникшую паузу. — Я думала, что у всех цваргов глаза карие.
Вейлор скривился:
— Далеко не всегда. Чёрные и тёмно-коричневые радужки, конечно же, считают признаком самых древних и аристократических кровей, но на самом деле это случайное переплетение рецессивных аллелей, которое может выстрелить и через несколько поколений.
— О… — пробормотала я. — А ты родился слепым или потерял зрение при жизни?
— При жизни, но много лет назад. Это был несчастный случай, но я ни о чём не жалею.
— О! — повторно вырвалось у меня, стоило подумать, что эти прекрасные зелёные с фиолетовой каёмкой глаза когда-то видели мир.
Внезапно Вейлор резко отшатнулся.
— Я в душ. Ты можешь разбирать вещи, обустраиваться и ужинать без меня.
И с этими словами он практически мгновенно ретировался. Несколько секунд я смотрела в спину цварга, обтянутую дорогим шёлком рубашки, и пыталась понять, что же произошло.
«Я не такой беспомощный, как это кажется. Да, я слепой, но не калека», — всплыли слова в голове, сказанные ещё в космопорту. О чём я думала перед тем, как он резко отстранился?
О том, что когда-то он видел…
«Швархова праматерь! Получается, он уловил мою жалость, и я ею его оскорбила!» — внезапно дошло до меня с предельной ясностью, и вдруг захотелось резко побиться головой об стену. Молодец, Габриэлла, отлично общаешься с мужем, сразу видно понимание…
Пообещав себе лучше контролировать собственные мысли, я развернулась в выделенную спальню и решительно принялась раскладывать вещи. Хорошо, что у Вейлора завтра рабочий день, смогу съездить в Серебряный Дом и подать заявление на поиски того цварга…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И душ тоже надо принять после перелёта, здорово, что при спальне для гостей есть отдельный.
Глава 4. Инцидент
Вейлор де Бьён
Я жёстко растирал тело мочалкой и думал о том, почему так задела жалость Габриэллы.
Бред какой-то! С самого начала мы договорились о взаимовыгодных партнёрских отношениях, она чётко указала, что ей нужен пресловутый штамп о замужестве ради выплат на Эльтоне, а тут вдруг первым звоночком мне понравился аромат её эмоций, вторым — я разозлился на жалость в мой адрес… Да мне должно быть плевать на это! Она фиктивная жена!
Фик-тив-на-я!
Надо что-то с этим делать. Меня не должно волновать, как она пахнет и что думает! Месяц пролетит незаметно, покажу родителям, познакомлю с друзьями и посажу на обратный рейс на Эльтон.
Всё.
Я открутил вентили посильнее и погорячее, стараясь смыть не только грязь с тела, но и дурацкое ощущение, что я крупно влип. В бизнесе партнёры всегда доверяли моему чутью, но похожее предчувствие касательно личной жизни обеспокоило не на шутку. Я так увлёкся намыливанием, что не сразу расслышал звонок входной двери.
— Шварх-шварх-шварх! — выругался я, стремительно споласкивая голову.
Кого там принесло на ночь глядя? Неужели Габриэлла что-то забыла во флаере, а Персиваль, вместо того чтобы вернуть вещь утром, заявился сейчас? Если это так, то я ему хвост откручу… Не секретарь, а одно расстройство в последнее время.
Я стремительно вытер голову полотенцем, поискал на ощупь халат, повторно помянул всю космическую напасть, сообразив по звуку отжима барабана, что халат внутри стиралки, а та заблокирована, и так и вышел в коридор, повязав одно лишь полотенце на бёдра. Направо, пять шагов, снова направо и десять. Плевать на лужи на полу, потом роботы вытрут.
— Да, он сейчас моется… — объяснял звонкий женский голос.
Эмоции — удивление и лёгкая неловкость с оттенком сахарной ваты и ванили. Определённо Габриэллу я скоро смогу определять за парсек в любом состоянии.
— Эм-м-м… а мне нельзя остаться и подождать в гостиной?
— Мне кажется, что это не очень удобно. Я не знаю, сколько он ещё будет мыться, да и поздно уже. Давайте вы завтра зайдёте?
— И всё же… я хотел бы поговорить с Вейлором.
Наглый голос друга детства я тоже распознал мгновенно, а вот его эмоции, в которых явно прострелило карри и острым кайенским перцем, — взбесили. Перец в любом его виде — это похоть. Физическое вожделение. Пускай Габриэлла и фиктивная жена, но она моя жена.
Какой нестабильной сингулярности здесь происходит? Примерно это я и озвучил:
— Давид, какой чёрной дыры?!
— О, Вейло-о-ор!
Он внезапно предпринял попытку прикрыть фонящие жгучим карри эмоции, но я их уже учуял. Поздно.
— Так я же сразу сказал, что умру от любопытства, пока не познакомлюсь…
— Познакомился? — оборвал Давида, резонаторами чуя, что что-то здесь не так. Но вот только что? Какого космоса он себе позволяет? Давид — тот ещё бесстыжий тип, но выходка не лезет ни в какие шлюзы даже по его меркам. — А теперь выметайся. Завтра в офисе поговорим!
— Ладно-ладно, прости, я же не знал, что вы тут заняты… — пробормотал он и испарился. Хлопнула входная дверь.
— Фух, спасибо. Ну и настырные у тебя друзья, оказывается, — произнесла Габи с явным облегчением, а затем, судя по шороху, повернулась и замерла. Видимо, до сих пор стояла спиной и только сейчас меня увидела.
В ментальном фоне тоже проступил какой-то странный отклик — слишком бурный коктейль чувств, эмоции такие разноплановые, что сложно выудить конкретные: суп, каша и фруктовый салат в одном флаконе. Я помнил, что в не очень приличном виде, но ведь передо мной не уроженка Цварга, а прожжённая эльтонийка с прагматичным подходом к жизни, которая не так давно настаивала на «пробном сексе».
