Мод: Я принадлежу Европе, Вернер. Я европейка с головы до пят. Поэтому я и предлагаю. Тебе хорошенько подумать, прежде чем сжечь все корабли.
Вернер: Мои корабли не горят, дорогая. Они как раз ложатся на правильный курс. Когда мы выезжаем?
Мод (смотрит на часы): Сейчас без двадцати двенадцать. Мне нужно заехать к Фаберу забрать свой чемодан.
Вернер: Я тоже соберу кое-какие вещи и буду ждать тебя в вестибюле в половине первого. Остальной мой багаж доставят позже.
Мод: Ты уверен в себе? Ты абсолютно уверен?
Вернер: Никогда не был так в себе уверен, как сейчас.
Мод (идет к нему): О Вернер!
Он заключает ее в объятия.
Вернер: Как только я оформлю развод, мы сможем пожениться.
Мод (отстраняется): Нет. Не говори этого.
Вернер: А в чем дело?
Мод: Я не хочу никаких планов, договоренностей, обязательств… Это не сделка. Будь со мной, будь моим возлюбленным столько, сколько это продлится. Пока это будет приносить нам обоим счастье.
Вернер: Но дорогая…
Мод: Пожалуйста, милый ковбой. Все только начинается, а ты уже хочешь, чтобы мы приковали себя друг к другу обещаниями. Моральные обязательства убьют аромат нашего чувства. Ты ведь отдаешь себе отчет, какой разразится скандал. Анна-Мари будет визжать, словно ее режут. Европа и Америка только и будут говорить о том, что миллионер Вернер Конклэн бросил жену ради какой-то итальянской принцессы с сомнительной репутацией, которая владеет магазинчиком в Риме и не имеет ни гроша за душой.
Вернер: Я не знал, что ты владеешь магазином.
Мод: Разве. Да, у меня небольшой магазин и дела в нем идут неплохо. Мы торгуем всякой всячиной — от мебели до всяких замысловатых ювелирных украшений. Он называется «Ля Бутик Фантаск». Кстати, это одна из причин, почему я завтра должна быть в Риме. (Смотрит на часы) Чтобы успеть назад к половине первого, я должна бежать. Не забудь свой паспорт. О! (Ей в голову приходит неожиданная мысль) А как же Анна-Мари? Что ты ей скажешь?
Вернер: Ничего особенного. «Спокойной ночи, дорогая». Эту фразу я говорил ей в течение девятнадцати лет.
Мод: Ты не собираешься объясниться с ней? Ничего ей не скажешь?
Вернер: Зачем что-то говорить? В свое время она и так узнает.
Мод (ее снова мучит совесть): Она бы ведь пыталась воспротивиться? Да?
Вернер: Можешь не сомневаться. Она так разъярится, что перегрызет здесь всю мебель.
Мод: Но Вернер…
Вернер: Ты что, печешься об Анне-Мари? Ей давно пора было стать предметом сплетен и насмешек. Давай, поторопись, детка. И возвращайся в своем маленьком «Фольксвагене» не позднее половины первого.
Мод: Окей, мой дорогой. Тысячу раз окей!
Целует его и быстро выходит из комнаты. Вернер один расхаживает по комнате. Несколько раз пускается вприпрыжку. Затем подходит к зеркалу и критически рассматривает свое лицо. Шлепает себя по подбородку в знак недовольства, что тот стал излишне мясистым. Вздохнув, садится за стол, снимает трубку телефона.
Вернер: Алло, оператор?.. Соедините меня с баром, пожалуйста. (Несколько секунд ждет в задумчивости) Алло, это бар?.. Говорит мистер Конклэн из 354 номера…Да, я знаю, она там, но не стоит ее беспокоить… И говорить, что я звонил тоже не надо… Прием продолжается?.. Ясно… Принц отбыл час назад?.. Понятно… Говорите, скоро все закончится?.. Спасибо.
Вернер вешает трубку и некоторое время сидит в задумчивости. Затем быстро снимает пиджак и галстук, скидывает туфли, берет книгу и устраивается на кушетке. Через некоторое время поднимает голову, прислушивается. Похоже, он слышит шаги. Тогда он ложится на спину, роняет книгу на пол и принимается негромко храпеть.
Входит Анна-Мари . На ней роскошное платье сапфирового цвета. Серьги, ожерелье и тяжелый браслет — в тон платью. В руках у нее сумка и пара белых перчаток. Выражение лица крайне мрачное. При виде спящего Вернера оно становится еще мрачнее.
Анна-Мари (топает ногой): Вернер!
Вернер (делает вид, что с трудом просыпается): Дорогая? Ты уже вернулась?
Анна-Мари (недовольно): Что значит «уже»? Сейчас без пяти двенадцать.
Вернер (садится): Да? Кто бы мог подумать? Я, кажется, задремал.
Анна-Мари: Задремал! Ты храпел, как лось.
Вернер: Значит, я спал на спине. Когда я сплю на спине, я всегда храплю.
Анна-Мари (саркастически): Это, конечно, очень интересно, Вернер. Просто ужас, как интересно. А теперь отправляйся храпеть в свою комнату. Я устала.
Вернер: Сделать тебе что-нибудь выпить?
Анна-Мари (падает в кресло): Да. «Бурбон» со льдом. (Сбрасывает туфли и начинает усиленно двигать ступнями) Эти туфли истязали меня весь вечер.
Вернер (у стола с напитками): Как все прошло?
Анна-Мари: У меня нет слов, Вернер. Я вне себя.
Вернер: Что произошло?
Анна-Мари: Мариетт! Гадко! Гадко! До конца дней я больше не скажу ей ни слова. Змея! Подколодная змея — вот, кто она!
Вернер (протягивая ей бокал): Что она натворила?
Анна-Мари: Что? Она узурпировала принца. Естественно, я усадила его по правую руку от себя. Мэриетт сидела слева от него. И за весь вечер она не дала мне обмолвиться с ним даже парой слов.
Вернер: Кто сидел слева от тебя?
Анна-Мари: Этот надутый индюк сэр Джерард Натфилд с его отвратительным британским акцентом. Он постоянно спрашивал меня, откуда я родом. (Протягивает ему бокал) Добавь немного воды — слишком крепкий.
Вернер (берет бокал): Сию минуту, дорогая.
Анна-Мари: Ты выглядишь просто ужасно. Без галстука, волосы всклочены.
Вернер: Завтра утром первым делом причешусь и сделаю укладку.
Анна-Мари: Ты, кажется, пытаешься шутить?
Вернер (хихикнув): Да, дорогая, пытаюсь. Но я знаю шуточки и получше.
Анна-Мари: Ты пил?
Вернер: Как рыба. Вернее, как золотая рыбка.
Анна-Мари (холодно): И что все это значит?
Вернер: О, это очень много чего означает. Например, это значит, что мальчик плывет верхом на дельфине.
Анна-Мари: Что?!
Вернер (словно продолжая мечтать вслух): Плоская скала. Пляж с белым песком. И я без галстука с всклоченными волосами.
Анна-Мари: Мне совершенно ясно, что ты сошел с ума.
Вернер (весело): Просто спятил! (Протягивает ей бокал) Ваша выпивка, мадам. Пейте на здоровье!
Анна-Мари (берет бокал): Вернер! Сколько раз я тебе говорила, что не выношу слова «выпивка». Оно непристойно. Сегодня ты употребил его при Мод. Я была в ужасе.
Вернер: А она нет. Должно быть, она не столь чувствительная особа, как ты.
Анна-Мари: Это правда, особенно учитывая образ жизни, который она ведет. Слышал бы ты, что мне сегодня порассказала о ней Клэр Петрингтон. Я ушам своим не верила.
Вернер: А, это та, что с лошадиными зубами. Мы еще сегодня с ней обедали.
Анна-Мари: Вернер!
Вернер: Эти зубы! Она может ими перегрызть теннисную ракетку.
Анна-Мари: Должна тебе заметить, что Клэр Петрингтон — образованнейшая женщина и к тому же принадлежит к одной из самых знатных семей Англии. Ее дед был Графом Бабберкомбским, а прадед — близким другом Королевы Виктории. Раз в год он неизменно посещал ее в Бэлморале.
Вернер: Да черт с ним!
Анна-Мари: Ты полагаешь, тот факт, что она не стала стелиться перед тобой и облизывать тебя с ног до головы, как это делала Мод, дает тебе повод отпускать в ее адрес гнусные шутки?
Вернер (с обманчивой мягкостью): Я не хочу отпускать гнусные шутки в адрес твоих друзей, Анна-Мари, но между нами говоря, дама, о которой идет речь, представляется мне чопорной, крикливой и дурно воспитанной сучкой.
Анна-Мари: Вернер Конклэн, я не желаю больше с тобой разговаривать. Ни сейчас и никогда в будущем. Ты меня понял? Подумать только! Я еле на ногах стою после изнурительнейшего приема, а он здесь валяется пьяный и вдобавок позволяет себе говорить всякие гадости о людях, которых я люблю и уважаю. Заявляю тебе со всей определенностью: с меня довольно! В последнее время ты очень изменился, Вернер, И нет смысла притворяться, что это не так. Ты изменился до неузнаваемости.
