Виноградник - мой зеленый психоаналитик.
*14.*
Ссора с Василием что-то разбудила во мне. Злость, может, даже ненависть. Я думал, в моей душе нет места ненависти к кому-либо, кроме меня самого и к жизни вообще, к самой сути бытия. Оказалось, что есть.
Я сидел на кресле и курил. В моем винограднике всегда царит полутень. Не полная тень, а именно - полутень. Надо, чтобы солнечный свет проникал сквозь шатер из листьев, падал на грозди и на те листочки, которые внутри. Для этого виноград прореживают. Без солнца виноград не живет, солнце ему необходимо. Потому и лоза растет так быстро, метров до десяти за лето - к солнцу тянется.
Времени было около полудня. Солнце стояло высоко, но по-осеннему светило косо. Лучи били во фронт и пробивались сквозь прореженною мною листву. Белый цвет боролся с зеленым; побеждал все-таки зеленый. Крупные черные и светлые, ставшие янтарными грозди винограда висели в просветах беседки. Там, где лучи впивались в них, каждая ягодка горела как маленький фонарик, а вся гроздь казалась нереально красивой елочной игрушкой из детства.
Такое зрелище успокаивает. Но я долго не мог успокоиться.
"Вот же гад! - думал я о Васе. - В детей из ружья стрелять! Это ж кем надо быть? И правильно я его сволочью назвал. Конечно, у многих из нас за последние полтора десятка лет мозги в голове повернулись и как попало легли, а кое у кого и вытекли совсем, но не стрелять же в детей! Какими бы волчатами они не были!".
Я ни разу, наверное, за всю свою шестидесятилетнюю жизнь не был так зол, как сейчас. И уж точно я никогда раньше не испытывал ноющей боли в левой половине груди. Словно это именно я получил в бок заряд соли из Васиной берданки. Неужто, сердечко дало-таки сбой?
- Эй, сосед! - услышал я Васин зов. - Подойди к забору, мириться будем…
С соседями надо жить дружно, вспомнил я Анины слова. Но мириться с Васей сейчас у меня не было никакого желания.
- Да пошел ты…, - тихо, чтобы не усугублять конфликт, буркнул я и, подхватив сумку, пошел в дом разбирать продукты.
Набив холодильник снедью, я переоделся в дачное, вскипятил чаю, не спеша, почаевничал с бутербродами и пошел в огород, посмотреть - что там у меня наросло. За неделю, что меня не было на даче, много чего здесь наросло, в особенности сорняков.
Вася словно ждал меня.
- Ну, что, Серега, будем мириться?
Я пожал плечами, этот жест можно было истолковать и как согласие и как полное безразличие с моей стороны, что мне все равно - будем ли мы с Васей врагами на всю оставшуюся жизнь или останемся, как он совершенно ошибочно полагал, друзьями не разлей вода. Вася посчитал, что я согласен.
- Стало быть, мир! - радостно сказал он, протягивая мне поверх штакетин грязную клешню и подмигивая живым глазом.
В принципе я и не был против мира, хоть и худого, но который все-таки лучше доброй войны. Тем более, снова вспомнил Анютины слова о дружном сосуществовании с соседями, подумал: "дружно, не дружно, но и враждовать глупо".
- Да мы с тобой, Василий, и не ссорились по большому счету.
- Ну да, - легко согласился косой Вася. - Подумаешь: ты меня сволочью обозвал, а я тебя интеллигентом! Квиты.
Все правильно - Вася считал слово "интеллигент" оскорбительным.
- И все-таки ты неправ, сосед, - решил переубедить меня Василий.
- Грабителей наказывать надо. Дети они там, не дети, одно слово - грабители. Я с утра до ночи на своем огороде горбатюсь, даже не ем толком. Так, перехвачу малость и снова - воронкой кверху. А им че?
Им насрать. Раскурочили месторождение цветного металла, унесли, продали алюминий с дюралем по дешевке и сосут свои чупа-чупсы.
Тебе-то, Сергуня, хорошо, у тебя на огороде одни деревяшки. Парник и тот деревянный. У тебя тащить нечего. А я даже вилки с ложками в потайное место прячу, как со двора ухожу. Дожились, да? Вилки с ложками от этих сво… - Вася как-то странно, немного испуганно взглянул на меня (правда, этот, как мне сперва показалось испуг, я увидел только в его стеклянном глазу), сплюнул и закончил иначе: -
Свободы им шибко много дали. Хорошо бы эту свободу пообкорнать малость.
- В тюрьму, что ли всех пересажать?
- В колонию для несовершеннолетних преступников. А что?…Был бы у меня зять нормальным ментом, мы бы их всех… - Вася мечтательно поднял полувзгляд в небо.
- А он у тебя что - ненормальный?
- Кто? - Вася вернулся с небес на землю.
- Зять.
- А-а-а, зять… Да какой он, к чертям собачьим, мент? Так - старший помощник младшего писаря. По кадрам он. Да и вообще - тютя-мотютя. Ни рыба ни мясо. Ну, ладно, что мы все о моем зяте, да об этих воришках?…Че скажу. На "Косом мысе" масленков - прорва! Я кажное утро туда бегаю. За масленками. Вилки, ложки попрячу, капканы между грядок поставлю…
- Капканы? - я даже отпрянул.
- Ага, - отмахнулся Вася, - на волка, у меня два капкана имеется… Так вот: масленки. По полной корзине приношу. По две бы корзины носил, да боюсь дом надолго оставлять без присмотра. Там их, масленков этих на "Косом мысу" - хоть литовкой коси. Я уже семь двухлитровых банок накосил. Тьфу, блин - намариновал!…Завтра с утра давай сбегаем? Часиков в восемь, ага? Завтра у нас пятница, народу к вечеру понаедет много. А в субботу с утра - все в лес помчатся, все вытопчут…Эй, ты че?
Я, повернувшись, пошел прочь. О чем можно разговаривать с человеком, который стреляет по детям из ружья как в тире по мишеням и ставит на них капканы? Воевать не буду, но и дружить с такой сволочью не хочу. Не только говорить, а даже слушать противно.
*15**.*"Косой мыс" - это небольшой, вытянувшийся с юго-востока на северо-запад островок. Он расположен не параллельно, а под углом к береговой линии водохранилища. Поэтому и называется "косым". А
"мысом", потому что осенью, когда уровень воды в искусственном море падает, островок соединяется с берегом, на котором расположено наше садовое общество песчаной отмелью и становится частью материка.
"Косой мыс" весь порос облепихой, боярышником, редким тонким сосняком и маленькими, словно игрушечными елками. Из грибов тут только маслята и немного поганок.
Сюда ходят не только дачники. И из города грибники приезжают, доезжают на машинах по отмели до кромки так называемого леса.
Тихую охоту я люблю, потому что она тихая. Я наслаждаюсь тишиной и покоем. Мне не важен трофей, мне важна и приятна возможность побыть одному, побродить по лесу, где мне знаком каждый кустик, каждое деревце. Они родные мне - кустарники и деревья. Лес меня принимает, он дарит мне то самое равновесие, о котором я говорил, если я его вдруг теряю. Мне хорошо в лесу, даже в таком не частом, полупрозрачном на высоте человеческого роста, так же хорошо, как на кладбище или в беседке виноградника. Если предположить, что мне вообще может быть хорошо.
А другого леса поблизости нет - все застроено дачами и коттеджами. Много земли москвичи скупили. Лесной массив на участки нарезали, забором огородили и сторожей с собаками поставили. Живу, считай в лесу, а до леса - свободного, не арестованного, не охраняемого - на автобусе полчаса ехать надо. Вот и хожу на "Косой мыс".
Сегодня опять видел сон. В пять часов утра проснулся, полежал, помучился, взял лукошко и отправился на "охоту".
Косой Вася еще спал, во всяком случае, дым из трубы его летней кухни не шел. Слава богу, подумал я, а то увязался бы за мной.
"Косой мыс", хоть и не особо большой, но я уж постараюсь в нем уединиться. А если мелькнет меж кустов Васина желтая куртка гаишника, в которой он постоянно ходит "косить масленков", уйду куда-нибудь в сторону.
В конце сентября в половине шестого утра в лесу еще темно, идти туда рановато. Ничего не видно - ни грибов, ни прочей окружающей красоты. А на берегу моря (мы называем наше водохранилище морем) уже светло. Островной лесок темнеет бугром за светлой песчаной отмелью.
Он тих и таинственен, к нему ведет почти белая дорога из песка. Лес манит к себе, но я останавливаюсь на берегу. Сажусь на перевернутую шпонку, брошенную и ничейную, кормой лежащую у самой воды и закуриваю. Эта шпонка валяется здесь уже не один год. Она никому не нужна, потому что деревянная. Была бы дюралевая, ей бы уже давно нашлось применение.
Волна лениво лижет серый песок берега, легко шлепает по заднему тупому борту лодки. На воду и на огонь можно смотреть бесконечно, и трудно оторвать взгляд. Эти субстанции завораживают, как маятник метронома в кабинете психоаналитика. Я долго смотрю на воду, забыв о сигарете, зажатой между пальцами, пока окурок не начинает жечь их. Я бросаю окурок и зарываю его в песок ногой. Только раз и затянулся.
Новую сигарету не закуриваю, не хочется. Хоть и рано еще, иду по косе в лес, иду не спеша. Никто не догоняет меня и из лесу не доносится ауканье.
Василий не наврал - маслят действительно хоть косой коси, они начинаются от самой кромки леса. Много переросших - это те, которые вчера были не замечены грибниками, стремящимися поскорей пробраться вглубь леса, туда, где маслят столько, что можно присесть на корточки и резать, резать, резать, не сходя с места, пока не наполнятся их корзины, ведра и полиэтиленовые пакеты. А потом отнести свой трофей на дачу или к машине, запастись новыми емкостями и вернуться к халяве. И снова резать и резать, а то и драть с землей и с грибницей. А потом мариновать и складывать в двухлитровые банки.
