— Берегись снеговика, Жаклин… Берегись снеговика…
14
Ахнув, я села на постели.
— А? Кто здесь? — выдавила я.
Я посмотрела на окно. Неузнаваемые очертания моей мебели призрачно серебрились в лунном свете.
— Берегись снеговика… — повторил шепчущий голос. — Жаклин, берегись снеговика…
— Кто вы? — крикнула я. — И откуда знаете мое имя?
Сидя в неудобной кровати, я обеими руками вцепилась в край одеяла, стискивая его, сжимая изо всех сил.
И прислушивалась.
Воцарилась тишина.
— Кто вы? — мой голос был тоненьким и пронзительным.
Тишина.
— Кто вы?!
Тишина…
Не знаю, как долго я так сидела, ожидая ответа. Но в конце концов я все-таки провалилась в сон.
На следующее утро я рассказала тете о ночном шепоте и его предостережении.
Она отхлебнула кофе, прежде чем ответить. Потом потянулась через стол и сжала мою руку.
— Мне и самой кошмары снились, — сказала она шепотом; ее горло еще не прошло.
— Кошмары? — спросила я. — Думаешь, это был сон?
Тетя Грета кивнула и сделала еще один добрый глоток.
— Конечно, — проскрипела она.
Я провела день, помогая тете распаковывать коробки и обустраивать наш новый дом. Каждую коробку я обшаривала в поисках старой книги стихов, но так и не сумела ее найти. До этого я и понятия не имела, сколько вещей мы привезли из Чикаго. И в такой маленький домик. Было сущей морокой искать для всего место.
Пока мы работали, я подумала о Ролонде. Она обещала встретиться со мною в крошечной деревенской церквушке после обеда. Она сказала, что этим вечером сможет поведать мне всю правду о снеговике.
Правду…
Я живо представила испуганное лицо ее брата, когда он стоял на заснеженной подъездной дорожке, наблюдая за нами. И вспомнила, в какой они пришли ужас, когда я сказала им, что иду на вершину горы.
Эта деревня переполнена страхом. Неужели все из-за каких-то дурацких суеверий?
После ужина, помыв и вытерев посуду, я надела куртку и сапожки. Я честно сказала тете Грете, что иду к деревенской девочке-ровеснице, с которой познакомилась во время вчерашней прогулки.
— На улице сильный снегопад, — предупредила тетя хриплым шепотом. — Не слишком задерживайся, Жаклин.
Я пообещала вернуться домой не позже девяти. Затем накинула капюшон, натянула перчатки и вышла на улицу.
Неужели здесь каждый день снегопад? — подумала я, покачав головой.
Я всегда любила снег. Но не до такой же степени!
Снег валил стеной, подгоняемый, вдобавок, сильнейшим ветром. Я пригнула голову и поплелась вниз по дороге в направлении церкви. Снежинки облепили лицо и жалили глаза. Я едва могла хоть что-нибудь видеть.
Ну и буран!
Я беспокоилась, сможет ли Ролонда придти.
Каменная церквушка стояла напротив почтамта. От моего дома до нее было рукою подать. Но в разгулявшейся метели это было все равно что несколько миль.
Не поднимая головы, я пробиралась через глубокие сугробы. Снег попал в сапог, промочив носок.
Я испустила дрожащий стон.
— Щас околею! — крикнула я вслух.
Вокруг не было никого, кто мог бы меня услышать. Дорога была пуста. Никакого движения. Я миновала ярко освещенный дом, но в окнах тоже никого не заметила.
Снег хлестал в лицо, облепил куртку, словно пытался меня остановить. Словно хотел заставить меня повернуть назад.
— Это безумие, — пробормотала я. — Безумие. Черта с два Ролонда сегодня выйдет.
Щурясь и пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь серую мглу, я увидела белеющий в ней шпиль церкви.
— Надеюсь, она открыта, — произнесла я вслух.
Пригнув голову, я бросилась через дорогу — и врезалась во что-то твердое. И очень холодное.
Злые черные глаза уставились на меня.
Я закричала.
15
А через секунду чьи-то руки оттащили меня в сторону.
И кто-то прокричал:
— В чем дело, Жаклин?
Крик застрял у меня в глотке. Я шарахнулась назад, сапожки заскользили по влажному снегу.
Я повернулась и увидела Ролонду, тянущую меня за рукав куртки.
— Я увидела, как ты врезалась в снеговика, — сказала она. — Ты зачем подняла такой крик?
— Я… я… — заикалась я. Сквозь падающий снег я уставилась на снеговика — на темные глаза, на шрам, спускающийся по круглой физиономии.
— Я… я просто дурачилась, — пробормотала я.
Я корила себя за глупое поведение. Теперь Ролонда может решить, что я круглая идиотка.
Что со мной, в конце концов, творится? Поднять визг из-за того, что врезалась в снеговика!
— Зачем ставить это страшилище перед церковью? — спросила я.
Ролонда не ответила. Ее темные глаза не отрывались от моих.
— Ты в порядке? — спросила она.
Я кивнула.
— Ага. Все прекрасно. Давай, наконец, уйдем от метели.
Я бросила последний взгляд на ухмыляющегося снеговика. Затем последовала за Ролондой к деревянным дверям церквушки. Мы вошли и принялись стряхивать снег с обуви на соломенную циновку.
— Здесь когда-нибудь снег не валит? — проворчала я, откидывая капюшон и расстегивая куртку.
— Конечно. Однажды на целых десять минут перестал. Как раз летние каникулы были! — пошутила Ролонда. Она встряхнула длинными черными волосами.
Я огляделась. Мы находились в помещении, напоминавшем комнату ожидания. У стены стояла длинная деревянная скамья. Над ней слабо мерцали два светильника, напоминавшие старинные газовые лампы.
Мы побросали куртки у скамьи и сели. Я растирала руки, пытаясь их отогреть. Щеки горели с мороза.
— Тут тепло и уютно, — сказала Ролонда, стараясь говорить как можно тише. — Пастор всегда хорошо протапливает церковь. Он не любит холода.
— А кто ж его любит? — буркнула я, растирая уши, чтобы вернуть им чувствительность.
— Здесь чудесное тихое место, чтобы поговорить, — продолжала Ролонда. — Особенно если речь идет о таких вещах… страшных.
— Страшных? — переспросила я.
Она окинула взглядом белые стены. Мне вдруг показалось, что она чувствует себя не в своей тарелке.
— Твоя тетя что-нибудь рассказывала тебе о деревне? — прошептала Ролонда. — Что-нибудь о ее истории?
Мне пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать. Уж очень тихо она шептала.
Почему она так нервничает? — недоумевала я. Мы же здесь совсем одни.
— Нет, — ответила я. — Ни слова. Честно говоря, я сомневаюсь, чтобы тетя Грета хорошо знала эту деревню.
— Так зачем же вы сюда переехали? — удивилась Ролонда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
