Все равно кричать на неё было бы бесполезно.
Я отвернулась от письменного стола, и взгляд мой упал на альбом со свадебными фотографиями, который я перенесла ночью на журнальный столик. Из-за событий сегодняшнего дня я совсем про него забыла.
Я подошла и опустилась на колени возле столика, а потом резким рывком, словно сдирала пластырь, открыла альбом, надеясь, что прошлой ночью было... прошлой ночью... и что все теперь в норме.
Но, увы, все фотографии были точно такими же, как и вчера. Я пролистала весь альбом. Над ними явно «поколдовали». Кто-то их изменил, все испортил.
При свете дня я уже спокойнее отнеслась к ним, понимая, что это чья-то злая шутка. И тут я подумала о Джексоне. Наверняка он был профессиональным фотографом, и это его рук дело. Это единственное возможное объяснение. По какой-то странной причине он решил испортить все фотографии. Наверное, он взломал замок или ключ нашел, и проник в дом, когда я отправилась в магазин за продуктами, нашел альбом, забрал и потом привез его обратно. Конечно, это было не просто, потому что я почти не покидала дом, но тогда становилось ясно, откуда у меня было это чувство, будто за мной следили. Наверняка это был Джексон. Скорее всего, это именно он был тем самым человеком под дождем.
Я было подумала снова позвонить в полицию, но потом поняла, что у меня нет никаких доказательств того, что это был Джексон. Я обхватила голову руками и попыталась обдумать, что же мне делать. Я была уверена, пока меня не было дома, сюда проник Джексон, хотя не представляла, зачем ему это понадобилось. Мне была противна сама мысль, что у меня в спальне побывал незнакомец, который вдобавок еще и мог рыться в моих вещах. Если он делал такое раньше, то где гарантия, что он не повторит это снова? Не надо было мне бросать камень в его машину...
Надо бы мне установить какую-нибудь систему безопасности. Но в то же время, я давно уже не чувствовала себя здесь в безопасности, а мысль о том, что и следующую ночь придется провести здесь в одиночестве, очень пугала. Это было ужасное чувство, потому что я хотела быть дома, в привычной обстановке, со всеми своими вещами... но я была слишком напугана, чтобы остаться в одиночестве и знала, что не переживу еще одну ночь.
А потом я вспомнила о Лоре и мне вдруг очень понравилась идея пожить у неё в Калифорнии. А пока я буду отсутствовать, здесь можно было бы установить систему безопасности. Моя мама могла бы проследить за этим, и к тому времени, когда я вернусь, все уже будет готово. К тому же, я так и не удосужилась вернуть билет, да и Лора считала, что я могла передумать. Поэтому я взяла трубку и набрала её номер.
Глава 5
Люк
Когда до поездки в Калифорнию оставалось еще около недели, сразу же после разговора с Лорой, я перезвонила бабушке с дедушкой и спросила, можно ли мне погостить какое-то время у них. Я знала, что они будут рады, а мне отчаянно хотелось покинуть этот дом.
Отчасти это было связано с Джексоном Торпом и тем фактом, что я больше не чувствовала себя в безопасности, но это была не единственная причина. Просто, наверное, я решила для себя, что с меня хватит. Без Лиама находиться в этом доме было мучительно больно — сидеть на диване, где когда-то сидел он, есть в одиночестве, спать в нашей двуспальной кровати без него, каждый элемент декора в комнатах напоминал, что мы выбирали его вместе.
То, что еще некогда казалось спасением, приютом, теперь напоминало тюрьму. Я понятия не имела, что делать с комнатой, которая еще совсем недавно служила ему кабинетом. Разве я могу превратить её во что-нибудь другое? Я серьезно раздумывала о продаже дома. Куплю что-нибудь поменьше и начну все сначала. Меня даже в каком-то смысле увлекла эта идея, но... в то же время я ей сопротивлялась. Отчасти потому, что мне невыносимо было думать, что я потеряю все воспоминания, связанные с этим домом. Если я просто продам дом каким-то незнакомцам или каким-нибудь своим знакомым, они ведь наполнят его своими вещами. А я больше никогда не смогу туда вернуться, если мне захочется. Кроме того, похоже, для того, чтобы двигаться дальше, приходится затрачивать неимоверное количество усилий.
Когда я вспоминала, чего мне стоило убрать одежду Лиама, думала о том, что придется запаковать каждую вещь в доме… придется упаковывать даже те вещи, что еще пылятся на чердаке, а потом распаковать их в другом месте, становилось просто невыносимо.
Почта — еще одно орудие пыток. Письма все приходили и приходили. Ему все еще приходило столько писем. По большей части всякая макулатура, и все же. Я обнаружила, что свои письма я вскрываю, а его — оставляю на столе в коридоре, как я это делала обычно, когда он бывал в одном из своих путешествий. Как только я поняла, что делаю, тотчас же возненавидела сортировку писем. Я бы оставила скапливаться письма на коврике в прихожей, если бы образовавшаяся куча не приводила меня в такое уныние от осознания, что рано или поздно и её придется разобрать.
Спам я выбрасывала, даже не вскрывая, но письмо из турагентства открыла, подумав, что это, должно быть, что-то связанное с поездкой в Калифорнию, которую мы заказали. Но, к моему удивлению, конверт содержал один авиабилет в Мюнхен для Лиама. Он должен был улететь из Гатвика в конце декабря. И когда я получше рассмотрела фирменный бланк, то поняла, что это не наше привычное туристическое агентство, а какое-то мне не знакомое. Я позвонила по указанному номеру, думая, что это какая-то ошибка. Но агент, с которым я разговаривала, был непреклонен. Мистер Лиам Грейси заказал и оплатил билет до Мюнхена, как раз за неделю до смерти. Если бы в конверте я нашла два билета, то посчитала бы, что Лиам приготовил мне сюрприз.
Но внутри лежал только один билет, и Лиам ничего не говорил мне о нем, как и о том, что его, скорее всего, не будет дома на Новый год. И Мюнхен... город, о котором Бен упомянул по телефону около часа назад... Билет был заказан через другое агентство... Все это было как-то странно и заставило меня чувствовать себя немного неловко. Теперь мне уже никогда не узнать, почему Лиам купил билет на самолет, так что я отложила его в сторону и попыталась забыть об этом, пока не доберусь до бабушки с дедушкой.
Они жили за городом, в прекрасном большом доме с собственной конюшней. Несмотря на свой преклонный возраст, который уже не позволял ему совершать верховые прогулки, дедушка обожал лошадей и все еще выставлял их на продажу при случае. Когда я росла, то часто бывала у них, и он учил меня ездить верхом. Он и Лиама потом учил, когда мы их навещали, как и детей на школьных каникулах. Лиам был просто в восторге от верховой езды, и мы катались по несколько часов в день. Но не будь моего деда, он бы никогда не познал радостей верховой езды, потому что это было слишком дорогое удовольствие, а его семья никогда не шиковала.
Мы с багажом и скрипичным футляром прибыли в полдень. Я слегка нервничала. С одной стороны, я столько времени избегала людей, поэтому у меня не было уверенности, что я справлюсь с таким их количеством вокруг, но с другой стороны — меня уже тошнило от одиночества. Бабушка пыталась настоять, чтобы я обязательно попила кофе с пирогом в гостиной, но, к счастью, вмешался дед и сказал, что я обязательно должна спуститься и первым делом познакомиться с лошадьми.
— Мистер Эд все еще у вас? — поинтересовалась я, закусывая губу от волнения. Если он сейчас мне ответит, что продал моего любимца, то я, наверное, разрыдаюсь как малое дитя, но он только улыбнулся и кивнул.
— И Гемп здесь, — сказал он. — Мы продали Амброзию и Демми, но Мистера Эда, Гемпа, Румбу и Поло оставили. Довольно, чтобы ты не скучала, а?
Я кивнула и неожиданно для себя поняла, что не могу дождаться, когда окажусь в конюшнях.
— Думаешь, Грэн не станет возражать, если я прокачусь сейчас на Эде? — спросила я.
— Конечно, нет, — ответил дедушка. — Погуляй с ним подольше, а мы подождем твоего возвращения за ужином.
Я была вся в нетерпении, поэтому не стала переодеваться, а только переобулась в сапоги для верховой езды и спустилась в конюшню. Когда я открыла дверь в сарай, то меня тут же оглушил знакомый аромат сена вперемешку с дегтярным мылом и характерным конским запахом, что мгновенно заставило меня почувствовать себя снова восьмилетней девочкой. И даже спустя столько лет, я так и не избавилась от привычки передвигаться как можно тише по конюшне, на случай, если мне вдруг снова привидится фея. Мне, наверное, тогда было не больше пяти лет, но я до сих пор помню все настолько ясно, будто это произошло вчера. В таком возрасте меня никуда не отпускали без присмотра, поэтому я была с дедом. Я стояла на специальной стремянке и помогала приводить лошадей в порядок. Спустя какое-то время он снял меня с помоста и отослал в стойло к Бесси, чтобы я забрала щетку, которую он там оставил. Я пошла, держась подальше от лошадиных копыт и поближе к стене, как меня учили.
