предлагаемая в этой книге, не укладывается в узкие рамки противопоставления «левые-правые», которое было типичным для самых мрачных периодов прошлого столетия и возрождается сегодня с новой силой[20].
Виновниками катастроф XX века были политические лидеры, которые либо страстно верили в ту или иную идеологию – то есть были «людьми принципа», – либо были популистами и харизматическими вождями (и обычно это были мужчины). В отличие от таких идеологов и популистов, лидеры, добившиеся в том же столетии наибольших успехов, были прагматиками. Ли Куан Ю, пришедший к власти в стране, погрязшей в коррупции и бедности, повел прямое наступление на коррупцию и превратил Сингапур в самую процветающую страну XXI века. Пьер Трюдо, придя к власти в стране настолько расколотой, что перед ней стояла угроза отделения одной ее части, сумел ослабить напор квебекского сепаратизма и построил нацию, которая может гордиться своими достижениями. Поль Кагаме поднял Руанду из руин, в которых она оказалась в результате геноцида, и вновь сделал ее нормальной страной. Джонатан Тепперман проанализировал в своей книге «Решение» деятельность десяти таких лидеров, ища формулу, которая помогла каждому из них решить серьезные проблемы своей страны. Он пришел к выводу, что их общей чертой было то, что они сторонились идеологии, сосредоточивали свое внимание на практических способах решения главных проблем и приспосабливаясь к ситуации по мере ее изменения[21]. Они были готовы идти на жесткие меры там, где это было необходимо: залогом их успеха была их решимость лишить покровительства те или иные влиятельные группировки. Ли Куан Ю решился отправить в тюрьму своих друзей; Трюдо отказался предоставить жителям Квебека, своим соотечественникам, независимый статус, которого они энергично добивались; Кагаме не дал своей собственной группировке, состоящей из представителей народа тутси, традиционным способом воспользоваться плодами военной победы. Прежде чем добиться окончательного успеха, все эти лидеры подвергались острейшей критике.
Прагматизм этой книги твердо и последовательно опирается на моральные ценности. Но я избегаю идеологии, и поэтому моя книга неизбежно вызовет неудовольствие идеологов всех мастей. Сегодня именно они занимают господствующие позиции в средствах массовой информации. Причисление себя к «левым» стало дешевым способом приписать себе моральное превосходство. Причисление себя к «правым» стало дешевым способом представить себя «реалистом». Я предлагаю вам заглянуть в будущее этического капитализма. Добро пожаловать в лагерь убежденного центра.
Часть II
Возвращение к этике
2
Основы нравственности: от эгоистичного гена к этической группе
Современный капитализм способен обеспечить всем нам беспрецедентный уровень благосостояния, но он морально несостоятелен и впереди его ждут трагические потрясения. Люди нуждаются в смысле жизни, и капитализм не дает им этого. И однако это возможно. Реальный смысл существования современного капитализма – это обеспечение массового благосостояния. Может быть благодаря тому, что я сам родился в бедной семье и работаю в бедных странах, я понимаю, что это вполне достойная задача. Но одной этой задачи недостаточно. В благополучном обществе люди расцветают и настроены позитивно, потому что материальное благосостояние дополняется чувством общей принадлежности и уважения друг к другу. Материальное благосостояние можно измерить уровнем дохода, а его противоположность – это бедность, доводящая людей до отчаяния. Более или менее адекватным показателем общественного процветания в настоящее время служит понятие «благополучия» (well-being), а его противоположность – это состояние изоляции и унижения.
Изучая экономические науки, я узнал, что децентрализованная рыночная конкуренция – этот главный мотор капитализма – есть единственный способ обеспечить материальное благосостояние общества. Но из чего складываются другие аспекты его благополучия?
В то время как homo economicus предполагается ленивым, такое целенаправленное действие, как труд, важно для того, чтобы человек мог уважать себя[22]. И в то время как homo economicus считается только с собственной самооценкой, то чувство принадлежности к сообществу основано на взаимном уважении людей. Нравственный капитализм, обеспечивающий не только материальное благосостояние, но и взаимное уважение людей и чувство их принадлежности к сообществу – вовсе не оксюморон. Понятно, однако, что многие люди так думают; они считают капитализм непоправимо порочной системой, единственной движущей силой которой является жажда наживы.
В ответ на эту критику сторонники капитализма часто бездумно повторяют марксистскую догму о том, что «цель оправдывает средства». Это принципиальная ошибка; капитализм, если бы его единственным мотивом была нажива, потерпел бы такое же фиаско, как марксизм, принесший людям унижение и вражду вместо массового благосостояния. Правда, сегодняшний капитализм и в самом деле толкает общество именно к этому. В этой книге описан иной путь, и на этом пути средства к достижению цели имеют моральный смысл. Для такой «перезагрузки» мало одних только прекраснодушных призывов, которые выдумывают PR-службы корпораций или завсегдатаи Давоса.
Во второй части книги изложены моральные основания, на которые опираются предлагаемые решения. В третьей части рассмотрены практические решения, которые позволят остановить углубление социального расслоения в нашем обществе. В настоящей главе мы говорим о том, как наша мораль связана с нашими эмоциями, как они развиваются и какие проблемы здесь могут возникать[23].
Желания и долженствование
Бойкие защитники капитализма, настаивающие на том, что цель оправдывает средства, ссылаются на общеизвестное положение Адама Смита из его книги «Исследование о природе и причинах богатства народов», согласно которому преследование частных интересов имеет своим результатом всеобщее благо. Принцип «алчность – это хорошо» стал интеллектуальным оправданием рейганизма и тэтчеризма и дал этим революциям их энергию. На самом деле мысль Смита – это важный корректив к наивному представлению о том, что действие является благим, если в его основе лежат благие мотивы. Но в основу современной экономической науки, которая выросла из книги Смита, опубликованной в 1776 году, был положен поистине презренный тип. Homo economicus – это эгоистичный, жадный и ленивый субъект. Такие люди действительно есть, порой мы встречаем их в реальной жизни. Но даже миллиардеры не таковы: те, с которыми я знаком, – это одержимые трудоголики, подчинившие свою жизнь той или иной цели, далеко не ограничивающейся их личным потреблением. Многие экономисты готовы были бы согласиться с этими уточнениями, но их уверения в том, что они вовсе ни при чем, вступают в противоречие с неприятными фактами: люди, изучающие экономические науки, определенно становятся более эгоистичными[24], а допущения о порочности человека, лежащие в основе моделей, используемых нами при выработке политики, требуют серьезного обсуждения[25].
Смит, однако, вовсе не считал, что мы являемся экземплярами homo economicus[26]. Он воспринимал любого мясника и булочника не просто как индивидов, преследующих частные интересы, а
