Нет, никакого "только"! Сигнал должен оборваться, должен. Оборвется значит, попали, куда надо.
Теперь уже скоро. Полчаса до срока.
Просто Вовка, глядя на часы, крутит рукоятку. И вот в тишину врезались сигналы. Словно птица попискивала: "пи-пи-пи-пи" - тонко и мерно. Четверть часа до срока.
Все встали с мест и стеснились у приемника. Четверть часа. Как их пережить, как переждать? А может быть, ничего не будет? Нет, невозможно.
Пять минут до срока.
Идут минуты, ползут, окаянные, каждая, как целая жизнь, и сердце сжато тисками, а сигналы все те же, птица попискивает себе. А ждать уже невозможно. Все стоят бледные, даже розовая Клара. А у Зинки губы светлее лица, а просто Вовка обнял Зинку, так и стоит, и рука с часами дрожит. В плечо ему вцепился Вовка-критик. А Вовка-умный закрыл глаза руками. Что он там видит? Может быть, ту самую, последнюю вспышку - последнее, что он видел вообще?
Две минуты... одна...
И тишина. Полная тишина.
Свершилось. Нет, сделано.
Женька стоял, держась за свинку стула, и вдруг ему нестерпимо захотелось стать на кодеин, тут же, рядом с приемником. Но нет, нельзя стыдно. Он стал одним коленом на стул, а голову опустил на руки. Все молчали.
Вдруг Женька издал горлом какой-то дурацкий звук, выпрямился и вышел большими шагами. На стуле осталась сложенная бумажка.
Первым заговорил, конечно, Вовка критик. Голос показался всем до боли обыкновенным. Чего они ждали?
- Нервы, - хмыкнул Критик. - Ну-ка посмотрим, что это за бумажку потерял Стрельцов.
Бумажка была со стихами, а стихи такие:
Никто - и все. Ваш подвиг безымянен.
Вас слишком много. Вас нельзя назвать.
Нельзя. Вас не покажут на экране.
Не будут вас поэты воспевать.
Да знают ли о вас они, поэты,
Какие вы и кто из вас какой
Философы, насмешники, аскеты,
Укрытые от мира - проходной?
Да знают ли поэты эти, кто вы
И как бывает горек, груб и крут
Ваш умственный, тяжелый и суровый
Суровее физического - труд?
Что чувствуют они, поэты эти,
Когда приходит ваш великий час?
Они галдят и прыгают в газете,
А я, читая, думаю о вас:
Вы, пахари, идущие за плугом
По каторжной научной полосе,
Немыслимые друг без друга,
Вы, безымянные. Никто - и все.
Никто не смеялся. Напротив. Все как-то обидно молчали. Потом было краткое обсуждение.
- Высокопарно, - сказал один.
- Неточно, - сказал другой.
- Нет, товарищи, мне все-таки кажется, что в этом что-то есть.
- Твое замечание, Зинка, не несет информации. Если вещь существует, то в ней всегда что-нибудь есть.
Зазвонил телефон. Подошел Критик. Это говорил Чиф.
- Рад вас приветствовать, - сказал Чиф. - Как и полагается молодежи, вы празднуете. Это естественно. Это человечно. Кстати, вы никогда не задумывались о том, что праздники существуют только у людей? Когда-нибудь, соперничая с Энгельсом, я напишу труд: "Роль праздника в процессе очеловечивания обезьяны". Однако чем выше развит человек, тем меньше он связывает праздники с определенными днями. Он начинает видеть праздники в буднях.
- А как кот? - глухо спросил Вовка.
- Какой кот? Ах, да, вы о выставке. Благодарю. Получил серебряную медаль. Должен был получить золотую, но - интриги! Итак, приветствую вас. Не забудьте - завтра у нас будни. Поздравляю с буднями!
1961
