— И вы, Марио, ищете профессионалов?
— Именно. Иногда это бывает очень легко, а в вашем случае понадобилось несколько месяцев.
— Почему, интересно?
— Потому что раньше никто не встречал Продавца Красок.
— И все-таки я вам не верю.
— Влади Ильич, я объясню, постараюсь, по крайней мере, а там — ваше дело. — Марио откинулся на стуле. — Первым признаком того, что где-то работает Профессионал, является большое количество необъяснимых из ряда вон выходящих случаев. Или нарушение всех законов статистики. Я не говорю о простых совпадениях. Какова вероятность выигрыша первого приза в лото?
— Один на несколько миллионов.
— А два раза?
— Перемножить надо, триллионные доли получаются. Но бывает же?
— А три раза?
— Квадрильоны, квинтиллионы, черт его знает… Марио, вы на что намекаете?
— Я не проверял в других странах, но за всю историю лотерей в Израиле был только один такой человек и выиграл он три раза всего за год с небольшим. Житель, между прочим, достославного города N, и ваш, между прочим, клиент.
— Ну, знаете, у меня есть много клиентов в нашем городке. А как патриот своего города я не советовал бы вам над ним смеяться.
— Вот в том-то и дело, что у вас есть много клиентов. Так я вас и нашел.
— Не понимаю.
— А вы припомните, какую краску вы продали этому господину.
Марио полистал пластиковые конверты и положил передо мной знакомую статью из центральной газеты, которую я когда-то читал. Я вспомнил, что в той же газете был репортаж про погибшего в Альпах Саги. Я вновь смотрел на фото пожилого человека с резкой складкой у губ. Он пришел среди дня с внуком лет четырех. Ему нужна была краска, чтобы покрасить маленький домик для детей, который он сбил из старых поддонов, подобранных на Лаг-Ба-Омер[20] возле супермаркета и предназначенных к ритуальному сожжению на костре. Как добрая половина моих покупателей, как истинный израильтянин, он посетовал, что всю жизнь играет в лотерею, но кроме нескольких грошей, ничего не выигрывал.
Я вспомнил номер краски, что я ввел в компьютер: 1034Т.
— Golden Rain,[21] — произнес я очень тихо.
— Что-что? Как вы сказали?
— Golden Rain…
Меня как током ударило… Я вижу расширяющиеся зрачки Марио, несмотря на то, что внешне его возбуждение никак нe проявляется. Он берет со стола бокал и допивает остатки «Шардоне».
— Совпадение, — говорю и тянусь к стакану попить водички.
— Может быть, — Марио убирает статью обратно и достает другую. — Полюбуйтесь, из того же номера!
Подсознательно я уже чувствую, что она появится, но сознание отталкивает приближающийся момент. Я даже понял, почему Марио выбрал именно эту статью: интервью с Яэль о гибели Саги. Они пришли выбирать краску для их новой совместной квартиры. Представьте: первая красавица и топ-модель, одетая в домашний свитер и потертые джинсы, и Саги, на морде которого одновременно написана гордость обладания драгоценным бриллиантом и досада, стыд за бедноватую оправу.
Посреди зимы я вижу свежий загар на коже будущих молодоженов, горный загар лыжного курорта, Альпийских вершин, свежего снега. Яэль сосредоточенно перебирает листки веера-каталога, Саги занят своим любимым делом — ищет, что бы стянуть.
У меня хорошая память на лица и на номера: OW42P. «Alpine Echo[22]».
Марио смотрит на меня торжествующе.
— Но они же ничего так и не купили! Просто поморочили мне голову и ушли.
— Может быть, это и не столь важно… Вы же помните номер, который они выбрали, вы же его посоветовали. Может, этого и достаточно, я же сказал, никто не знает, на что именно воздействует Профессионал.
Почему из всех нежно-салатовых оттенков я выбрал именно Alpine Echo? Мог же я сказать Teardrop,[23] да мало ли что еще можно подобрать: Frosted Ice,[24] Pine Bud,[25] Washed Needles.[26] Я могу с легкостью подобрать еще десяток-другой разных названий оттенков, отличающихся друг от друга крайне мало. Почему именно Alpine Echo? Вы испытывали ощущение полной беспомощности и безотчетного ужаса, рушащегося потолка и уходящего из-под ног пола одновременно, кошмарного сновидения и не менее дикой действительности, когда проснешься?
Я вспоминаю, как еще ребенком слушал рассказ своего деда о случае из его жизни в общежитии. Это было где-то во второй половине двадцатых годов: большая комната с железными кроватями вдоль стен, крашеные белой масляной краской тумбочки с выдвижным ящиком сверху и дверцей внизу, десяток студентов, делящих помещение, полчища клопов, от которых нет спасения ночью. Кто-то изобретает метод борьбы с насекомыми: надо отодвинуть кровать от стены и поставить все ножки в консервные банки с водой. Но едва заполночь раздается нечеловеческий крик. Один из студентов, плотно завернувшись в одеяло, падает с кровати в проем у стены. Конечно, его с шутками да прибаутками вытаскивают, но до утра уже никто не спит. Упавший с кровати студент скулит, как подбитый щенок, дрожит крупной дрожью, с трудом удается влить в него лишь горячий чай. Дед говорил, что схитрил тогда — подлил водки в пол-литровую кружку с чаем, которым поил своего товарища. А к утру тот, пьяный в дым, рассказал, наконец, свою историю:
«Я заснул, и приснилось мне, что я умер. Все родственники приходят со мной прощаться, но я не верю и пытаюсь с ними заговорить. Я не верю, что я умер, потому что все говорят со мной, как с живым. Похороны приближаются, меня кладут в гроб и везут на кладбище, старухи читают молитвы и крестятся, остальные боятся креститься, но опасаются проклятья священника. Крышку прибивают гвоздями, и гроб опускают в могилу, комья земли стучат по крышке. Здесь я просыпаюсь, я знаю, что проснулся, но не могу пошевелить ни рукой — ни ногой. Я чувствую, что похоронен заживо, и тут мне становится по-настоящему страшно. Я кричу, и тут меня спасают ангелы, мои товарищи».
Ночью нам было смешно, говорил дед, а утром все увидели, что Петр (так его звали) — совсем седой. Он был жгучий брюнет, вороново крыло, а в одночасье превратился в старика. Через год он спился и умер.
— Неплохо, — заявляет Марио. — Даже весьма стильно: «Alpine Echo»!
— Глупости! Глупости! И еще раз глупости!
— Мне было довольно трудно вас найти, Влади, ведь я не представлял, что имею дело с Продавцом Красок. Но взгляните на еще одну статью, она должна вам сказать о многом.
Марио вновь шуршит целлофаном и вытаскивает на свет мелкие листочки местной газетенки города N, которую нам каждую неделю суют в почтовый ящик. Если не считать объявлений о купле-продаже, читать ее опасно для здоровья.
— Благодаря этому я вас нашел.
Читаю заголовок: «Помощь приходит оттуда». И ниже: «Умерший дядя знает, о чем говорит». Уже, думаю, интересно, привет с того света. Начинаю разбирать довольно мелкий и неопрятный шрифт. Женщина, которой, судя по нечеткому фото, где-то за сорок, весьма откровенно рассказывает о своих бесчисленных попытках завести ребенка. Она подробно описывает все мытарства и процедуры, которые ей пришлось пройти; как она боролась за оплату лечения; как все специалисты советовали ей отступиться и пойти на усыновление; как она дошла до грани помешательства, потери работы и развода с мужем. Она никогда не верила в потусторонние силы, но под конец сдалась и обратилась к женщине-медиуму.
— Чушь какая-то. Марио, зачем вам это понадобилось? Опять глупости, и не смешно.
— А кто сказал, что смешно? Вы же не анекдот читаете, а случай из жизни, который имеет к вам непосредственное отношение.
— Ребенка ей я не делал, это уж точно.
— Это как сказать! — Марио усмехается.
— Да бросьте вы, ведь действительно не смешно!
— Я вас прошу, Влади, дочитайте до конца. А там поговорим.
Вздыхаю и продираюсь дальше.
Медиум поведала ей, что ее недавно умерший дядя передает ей способ забеременеть: она должна сделать ремонт в квартире и особое внимание уделить детской комнате. Оборудовать ее так, как будто она уже ждет ребенка, купить подходящую мебель, ковер, выбрать краску для стен и потолка, занавески, другие детали интерьера. Прощаясь, она посоветовала:
«Не обязательно покупать все самое дорогое, главное — все должно идти от сердца. Выбирая любую деталь, просто думайте о ребенке, как об уже свершившемся факте. Пойдите туда, где можно приобрести все сразу. Пойдите в будний день, чтобы было не много покупателей, и вам уделят столько внимания, сколько потребуется.»
Отрываюсь от текста и смотрю на Марио.
— Она ведь к вам тоже заходила? Помните номер краски?
— Не может быть!! — вскакиваю и едва не переворачиваю стол.
— Сознавайтесь уже, Влади Ильич…
— 6081Р, — выдыхаю, — «Infant smile[27]».
* * *
Я, наверное, на какое-то время отключился от действительности, потому что, когда я снова включился, на столе появился кофе, яблочный штрудель и бренди. Первым делом опрокидываю бренди и запускаю вслед добрый глоток горячего кофе. Слегка прихожу в себя. Марио делает официанту знак повторить. Смотрит на меня внимательно, но ничего не говорит, явно ждет, что теперь ход за мной.
