– Надо же, работает…
Я посмотрел на карабин и отбросил его в сторону. Но не так, чтобы он упал. Мы находились на обрыве метров в тридцать, под нами – тяжко дышало море…
– Ты знаешь, кто я по жизни? Тебе сказали, кого тебе заказывают?
Молчание.
– Я – в авторитете. И в России, и здесь. Если соображаешь, заказывать может тот, кто сам силу имеет, – иначе это беспредел, а ты, получается, беспредельщик. Кто меня заказал? Гиви Зугдидский?
…
– Ну что же, не хочешь по-хорошему – будет по-плохому…
Я достал пистолет и приставил к его лбу – последний шанс «разговорить» придурка.
– Говори, кто меня заказал!
Молчание.
Я спустил курок. Пистолет щелкнул.
– Молодец! – Я вставил магазин и демонстративно передернул затвор. – Но ты мне и в самом деле не нужен. Говори.
– Шеф, – сказал Шпиц, – на минуточку…
Мы отошли в сторону и встали над самым обрывом.
– Это тип похож на армянина, а у меня есть друг – армянин из Франции, мы вместе работали в Ливии.
Я прикинул, что к чему, и уточнил:
– Он тебе хороший друг? Услугу оказать может?
Шпиц кивнул. Я распаковал из коробки чистый сотовый, вставил аккумулятор и карточку:
– Позвони ему…
Парень действительно оказался армянином. Звали его Арам. После того как неизвестный парижский армянин поговорил с ним несколько минут по телефону на армянском, он наконец не выдержал и раскололся. Сейчас Арам под присмотром Трактора сидел у колеса своей машины и мелкими глотками пил воду…
Я подождал несколько минут, потом подошел к нему и спросил по-русски:
– Твой брат, как его имя?
– Арут.
– Где он сидит?
– Во Франции.
– За что?
– Изнасилование. Участие в организованной преступной группировке.
– Ты не мусульманин?
Парень покачал головой.
– А тот, кто меня заказал, – мусульманин?
Арам согласно кивнул.
– И сказал, что, если ты не сделаешь это, с твоим братом что-то случится в тюрьме?
Он снова кивнул. Удивительного мало – тюрьмы в Европе переполнены исламистами. Часть из них садится туда, чтобы за государственный счет получить крышу над головой, профессию – в той же Швеции тюрьма больше похожа на санаторий, заключенные получают профессию, а после выхода попадают под государственную программу реабилитации. Часть садится для того, чтобы вести в тюрьмах пропаганду салафизма – везде, где у людей много свободного времени и мало свободы, пропаганда агрессивного ислама удается особенно хорошо. Тюрьмы превращаются в настоящие рассадники ваххабизма, и что будет через пять-семь лет – только шайтану известно. Париж – это только первая ласточка…
– Похоже, я могу помочь, дать твоему брату «крышу» в тюрьме. Отстоит срок на одной ноге, никто его не зарежет. Хочешь? Как зовут твоего заказчика? Кто он такой?
– Не знаю.
– Откуда он, знаешь?
– Из Исламского государства. Он богатый человек… на «Рейндж Ровере» ездит. С охраной.
– Молодой?
Арам кивнул.
– Что за баба у тебя в кузове?
– Не знаю.
– Это как – не знаешь?
– Она следила за тобой, поставила «жучок» тебе в машину. Я хотел спросить, кто она, но она не ответила…
– Вещи ее где?
– В фургоне…
Телефон у нее срабатывал на отпечаток пальца, но с этим-то проблем было как раз меньше всего – телефон же не знает, связан владелец пальца или нет, или палец вовсе отрезан. Но я не беспредельщик – зачем отрезать. В телефоне открылась замечательная, в общем, картина. В браузере – туча закладок на арабском, на урду, причем это не реклама отелей, а различные исламские «благотворительные фонды». В числе самых посещаемых – Хизб-ут-Тахрир. Плюс – европейские структуры. Типа Shariat4UK и ему подобных.
Плюс – сайты Свободной сирийской армии и ему подобной «умеренной, прозападной оппозиции». Запад еще не понял, не дошло, что умеренные на Востоке – это те, у кого патроны закончились.
– Посмотри, может, что дельное найдешь, – кинул я телефон Шпицу.
Сам достал свой, по памяти набрал телефон Горана. Только бы он не сменил… хотя он теперь бизнесмен, трубка – это его заработок.
Не сменил, сразу ответил:
– Алло!
– С приветом из Турции…
– Кто это?
– Твой старый друг. Помнишь, дельце в порту Риека.
– А… Владимир, ты… – Горан назвал мое прежнее имя.
– Ага. У тебя в зонах возможности есть?
– В каких именно?
– Во Франции?
– Можно найти. А что?
– Парнишку одного надо под «крышу» взять. Это услуга лично мне.
– Он – «муслик»?
– Христианин.
– Тогда диктуй имя.
Я поднес телефон Араму:
– Говори, как зовут твоего брата и где конкретно он сидит.
Арам проговорил все требуемое дважды.
– Записал?
– Ага. У тебя там разборки, что ли?
– Есть немного. Сам-то как?
– Нормально.
– Горан, помоги. Это личная услуга.
Мой далекий друг из Амстердама тяжело вздохнул:
– Мог бы не говорить.
– Благодарю.
– Сочтемся при случае.
Горан положил трубку. Арам продолжал смотреть на меня с надеждой, и я ухмыльнулся:
– Понял, кто это? Он все зоны в Европе держит.
Преувеличиваю, конечно. Но хорватская мафия – серьезная тема. Они на самом побережье живут, а там много что разгружаться может…
– Шеф! – раздался голос Шпица.
– Нашел что?
Он кинул мне телефон, открытый на нужной страничке.
Лила аль-Хизри. Младшая сестра Мохаммеда аль-Хизри, объявившего два года назад тотальный джихад. Аль-Хизри изначально был членом Джебхат аль-Нусры, дочерней структуры «Аль-Каиды» в Сирии, но оказался настолько отмороженным, что его исключили из «Аль-Каиды» по личному указанию аль-Завахири и вынесли ему такфир[8]. В ответ он вынес такфир аль-Завахири и вступил в Исламское государство.
И эта Лила аль-Хизри – во френдах у владелицы телефона!
– Сделаем вот как…
Через два часа на дороге, ведущей к обрыву, появился внедорожник… я сразу не опознал его. «Китай» какой-то, что ли… Внедорожник остановился, из него выбрался тип в черных очках и с автоматом «узи». Вот чего больше всего не люблю – таких идиотов. Автомат, стрелять из которого они научились по фильмам, максимум один запасной магазин, а то и этого нет, бронежилета или кэрриера[9] тоже нет, и по факту все, что он может, – это умереть вместе с хозяином. Говорят, что в древние века на Востоке такое практиковалось: если по какой-то причине умирал хозяин, то вместе с ним казнили и стражу – потому что та ему пригодится на том свете…
Но у меня не было автомата, к сожалению, зато были пистолет и трофейное ружье. Я вскинул ружье и прицелился охраннику в голову.
Из джипа выбрался какой-то тип лет пятидесяти-шестидесяти, небрежно одетый, толстый. Он сделал отмашку охраннику, а сам, переваливаясь, покатился вверх по склону. Не обращая никакого внимания на ружье, первым делом ломанулся к фургону, осмотрел его, убедился, что там никого нет, и уже потом пошел ко мне.
– Дальше не надо, спасибо. – Я сопроводил слова движением пистолета, который держал в левой руке.
– Где мой сын?
– Тот, который пытался меня убить по вашему приказу?
– Где мой сын?
– Отвечайте на вопросы, которые я вам задаю, – сказал я, – иначе ничего не получится. Я застрелю вас, а мои друзья расстреляют вашу машину и всех, кто в ней.
Мы смотрели друг другу в глаза. Мужик был лет на десять-пятнадцать старше меня и не привык, чтобы с ним так разговаривали. Но он понимал, уже понимал, что иного разговора не получится.
– Я приношу извинения за то недоразумение, что произошло…
– Это не недоразумение, это наезд. Но так как я жив, полагаю, мы договоримся. Для начала – вы можете поговорить со своим младшим сыном…
Я набрал номер на телефоне и бросил этому типу.
Шпиц увез Арама – он уже в Стамбуле. Сегодня он находится на конспиративной квартире российской внешней разведки, а завтра его переправят на территорию России, в Сочи или в Крым.
Мужик говорил со своим сыном, наверное на армянском, минут пять. Мне не было его жаль – у меня низкий порог понимания. Этот тип собирался меня убить и вне зависимости от причин этого должен быть как-то наказан.
Минут через пять связь отключили с той стороны. Я достал второй телефон и набрал второй номер.
– По этому телефону вы можете переговорить со своим старшим сыном, которого зовут Арут, – сказал я, – он ведь сидит во Франции? У него появился сотовый телефон и друзья…
Толстяк схватил брошенный мною телефон. На экране появились улыбающийся бородатый парень на фоне спортзала и рядом с ним – его новые друзья из хорватской мафии. У югославской мафии во Франции были давние связи, еще с шестидесятых…
Со своим вторым сыном мужчина говорил минут пятнадцать. А в конце разговора не смог сдержать слез. Но мне опять-таки не было его жаль. Мне никогда не бывает жаль тех, кто идет против меня. Или против моей страны…
– Можете оставить себе второй телефон и время от времени звонить по нему. У вашего сына в тюрьме есть теперь защита, – великодушно произнес я.
