Протянув руку, он большим пальцем обвел контуры ее губ. Рука дрожала, но Высшее Знание говорило ей, что это не от мандрагоры, которой братья напоили его, а от какой-то глубинной эмоции, сродни благоговению. Палец скользнул по губам, раздвигая их, погружаясь во влагу ее рта.
Широко распахнув глаза, она осторожно обвела его палец языком, наблюдая за реакцией, отражающейся в светлых глазах. Веки незнакомца были полуприкрыты, словно он упивался ощущением, стараясь удержать его в своем сознании. Убрав руку, он поднес палец к своему рту, затем втянул его и попробовал на вкус, наслаждаясь им так, как другой бы наслаждался вином.
Уна велела угостить его волшебной смесью – она обострит мозг и переборет летаргию, вызванную одурманивающим зельем. Эйтин привстала, потянувшись к горшочку у кровати, но он преградил ей путь левой рукой, показывая, что не намерен выпускать ее.
– Ш-ш… я только возьму вот это. – Она показала на стоящий на прикроватном столике горшочек.
Черные брови озадаченно поднялись, но незнакомец не сделал попытки остановить ее. Дрожащими пальцами она поднесла шелковистую мазь к его чувственным губам и медленно смазала их бальзамом. Он лизнул губы языком, пробуя травы – волшебство Уны. Затем удивил ее, втянув палец в рот и ритмично посасывая.
Тяжело сглотнув, Эйтин почувствовала, как дыхание сделалось поверхностным, неровным. Она вытащила палец и поднесла к своим губам.
Его лоб сморщился, явно от боли.
– Моя голова…
Ее рука дрожала, когда она потянулась к кубку, оставленному Уной.
– Вот. Выпей. Это облегчит боль.
Он вскинул свои черные брови почти с вызовом.
– Что это за зелье, которым ты потчуешь меня?
– Медовый эль.
– Эль? – Он сел на корточки, и его светлые глаза переместились на резной кубок, потом вновь на нее. Наконец он поднес рот к кубку и стал пить. Выпив половину, остановился.
– Пей. Тебе лучше выпить все, – сказала она.
Уголок его рта приподнялся в полуулыбке.
– Никаких полумер?
– Полумерами делу не поможешь.
– Мне не хотелось бы разочаровывать мою леди, оставив дело сделанным наполовину. – С едва заметным кивком он допил остатки эликсира Уны. Когда она поставила пустой кубок на столик, он в замешательстве окинул взглядом комнату:
– Как? Я не понимаю.
Эйтин остановила вопросы, приложив пальцы к его губам. С сияющими колдовскими глазами он поцеловал их, отчего трепет пробежал по позвоночнику.
– Не спрашивай ни о чем, прекрасный рыцарь, – посоветовала она. – Просто прими.
– Но…
– Никаких вопросов этой ночью… только волшебство Белтейна.
– Либо я пьян… либо сошел с ума, – последовал хриплый шепот, словно он говорил это скорее себе, чем ей. – А может, и то и другое.
Бледный лунный свет освещал интригующие черты воина. Причины, по которым она отправила братьев похитить мужчину, были настолько смешанными, что у Эйтин начиналось головокружение от одной лишь мысли о них и возможных последствиях. Тем не менее, глядя в это лицо, погруженное в полутени, она знала, что боги благословили ее его приходом.
– Разве это имеет значение? – Она положила дрожащие руки на мускулистые плечи, упиваясь их контурами, и какое-то глубокое томление по этому мужчине поднялось внутри ее.
Он криво улыбнулся:
– Разрази меня гром, если я знаю… если хочу знать.
Наклонившись вперед, он завладел ее губами, двигаясь с нежностью крыльев бабочки. Нажим был слишком легким. Обвив его шею руками, Эйтин выгнулась навстречу ему, стараясь поймать его вкус. Дрожа от желания.
Частично это страстное желание было вызвано зельем. И все же она была достаточно мудра, чтобы почувствовать, что основная причина – сам незнакомец. Словно созданный из ее самых сокровенных желаний, он ей нравился. О. как он ей нравился!
Внутри ее тела словно закручивалась тугая пружина, вызывая жар, жажду. Когда она сдалась перед его неотразимой магией, закружились яркие образы в сознании. Она увидела себя носящей его дитя, свое тело, располневшее от растущего внутри нее семени. Да, дело было вовсе не в напитке, а в незнакомце, ибо его чары гораздо сильнее любого волшебного зелья.
Пробудилась потребность любовного слияния, и обжигающее пламя, подгоняя, прокатилось по телу. Не имея опыта, Эйтин едва не запаниковала, желая всего сразу и не зная, с чего начать.
Погладив ладонью его кожу, она выдохнула:
– Покажи мне.
Он притянул ее к своей груди, давая почувствовать сильный, ритмичный стук сердца. Поцеловав волосы, прошептал с обнаженным отчаянием:
– Ты не сон… ты из плоти и крови. Скажи мне, что ты настоящая… о, прошу тебя… будь настоящей.
– Да, я настоящая.
Его ладони обхватили ее шею, большие пальцы легко поглаживали скулы.
– Тогда позволь мне боготворить тебя… как я очень давно мечтал сделать… я делал это сотни раз в своих самых сокровенных мечтах.
Он проложил дорожку поцелуев вдоль шеи, гладя ладонями плечи, затем спустившись ниже по обнаженным рукам. Потянувшись вниз, он нашел край рубашки. Медленно, мучительно медленно потянул ткань кверху, и мягкий, полупрозрачный материал заскользил по чувствительной плоти к бедрам, затем к талии, по груди, дразня заострившиеся соски до состояния невыразимой муки. Наконец он стащил рубашку через голову и отбросил в сторону, оставив Эйтин обнаженной.
Девичья скромность вспыхнула в ее сознании, побуждая прикрыть полные груди руками, спрятаться от его пожирающих глаз. Но любовный напиток Уны пылал в крови, все тело пульсировало от желаний и ощущений, о которых Эйтин никогда и не мечтала. Она хотела, чтобы эти светлые глаза смотрели на ее грудь, хотела, чтобы он взирал на нее с неприкрытым желанием. Не зная, как вести себя, она дрожала, боясь, что ему не понравится то, что он видит перед собой.
Почти не дыша, он просто смотрел на нее.
Страх охватил Эйтин. Она скрестила руки на груди и позволила волосам упасть на лицо, скрывая ее стыд, ее печаль от того, что она не нравится ему, не приводит его в такой же восторг, в какой он приводит ее. На сердце легла тяжесть, поднялась вверх по горлу и обратилась прозрачной слезинкой, заблестевшей в уголке глаза. Боже милостивый, она даже не может винить свои проклятые веснушки при этом тусклом свете!
Он приподнял ее лицо за подбородок, заставив встретиться взглядом. Палец поймал слезинку, стекавшую по щеке.
– Ты плачешь. Почему?
Она чуть заметно пожала плечами.
Он обхватил ее запястья, мягко разведя руки в стороны, убирая их с груди. Несколько мгновений он не шевелился. По выражению его лица она не могла понять, считает ли он ее недостаточно привлекательной.
