Саломея. Дай мне голову Иоканаана.
Ирод (безвольно оседает в своем сиденье и откидывается на спинку). Пусть ей дадут то, о чем она просит! Право же, она достойная дочь своей матери.
Подходит первый солдат. Иродиада снимает с пальца правой руки тетрарха перстень смерти и отдает его солдату, который тут же относит его палачу. У палача испуганный вид.
Кто забрал у меня перстень? У меня был перстень на правой руке. И кто выпил мое вино? В моем кубке было вино. Мой кубок был полон. Неужели кто-то выпил мое вино?.. О, я уверен, кого-нибудь постигнет несчастье. (Палач спускается в колодец.) Ах, зачем я только дал клятву? Цари никогда и никому не должны давать клятву. Если они не могут ее сдержать, это ужасно; если могут, это равным образом ужасно.
Иродиада. Моя дочь поступает правильно.
Ирод. Я уверен, что случится несчастье.
Саломея (наклоняется над колодцем и прислушивается). Ни звука. Я ничего не слышу. Почему он не кричит, этот человек? О, если бы кто-нибудь меня пытался убить, я бы кричала, я бы сопротивлялась, я бы не стала покорно терпеть… Наноси свой удар, Нааман, наноси удар своим мечом, говорю тебе… Нет, ничего не слышно. Тишина, ужасная тишина. А! Что-то упало на землю. Я слышала, как что-то упало… Нет, должно быть, это меч палача. Он боится, этот раб. Он уронил свой меч. Он не осмеливается его убивать. Он трус, этот раб! Пусть лучше пошлют солдат. (Она останавливает свой взгляд на паже Иродиады и обращается к нему.) Иди-ка сюда. Ты, кажется, был другом того, кто убил себя, не так ли? Ну так вот, знай, что должен еще кое-кто умереть. Иди к солдатам и скажи им, чтоб они спустились в колодец и принесли мне то, о чем я прошу, что обещал мне тетрарх и что теперь по праву принадлежит мне. (Паж в ужасе отшатывается. Тогда она обращается к солдатам.) Эй, солдаты, быстрее сюда! Спускайтесь-ка в этот колодец и принесите мне голову того, кого называют пророком. (Солдаты тоже отшатываются от нее.) Тетрарх, тетрарх, прикажи солдатам своим принести мне голову Иоканаана.
Из колодца показывается большая черная рука, рука палача, держащая серебряный щит с головой Иоканаана. Саломея хватает ее. Ирод закрывает лицо рукавом мантии. Иродиада, улыбаясь, обмахивается веером. Назареяне опускаются на колени и начинают молиться.
Саломея. А, так ты не хотел, чтобы я целовала тебя в уста, Иоканаан? Что ж, теперь я поцелую тебя. Я укушу твои губы зубами своими, как кусают созревший плод. Да, я поцелую твои уста, Иоканаан. Я ведь говорила, что поцелую. Разве не говорила? Говорила ведь. Так вот, теперь я наконец поцелую твои уста… Но почему ты не смотришь на меня, Иоканаан? Твои глаза, вселявшие ужас, исполненные гнева и презрения, закрыты теперь. Почему они закрыты? Открой глаза свои! Разомкни свои веки, Иоканаан! Почему ты не смотришь на меня? Ты, верно, боишься меня, а потому и не смотришь на меня, не так ли, Иоканаан?.. А язык твой, подобный красной змее, источающей яд, неподвижен, он ничего больше не произносит, Иоканаан, этот твой ярко-красный язык, исторгавший на меня свой яд. Не удивительно ли это? Как же так получилось, что эта красная змея больше не извивается?.. Ты не хотел со мной знаться, Иоканаан. Ты отверг меня. Ты поносил меня самыми последними словами. Ты вел себя со мной как с какой-то потаскухой, как с распутницей — это со мной-то, с Саломеей, дочерью Иродиады и царевной иудейской! И чем же это кончилось, Иоканаан? Я по-прежнему жива, а ты, ты уже мертв, и голова твоя принадлежит мне. Я могу с нею делать что захочу. Могу бросить ее собакам, а могу бросить птицам, парящим в воздухе. То, что останется от собак, доедят потом птицы… Ах, Иоканаан, Иоканаан! Ты единственный, кого я любила. Все другие мужчины отвратительны мне. До чего же — ах, до чего же ты был красив! Твое тело было подобно колонне из слоновой кости на подножии из серебра. Оно было подобно саду, изобилующему голубями и серебряными лилиями. Оно было подобно башне из серебра, украшенной щитами из слоновой кости. Ничего на свете не было белее твоего тела. Ничего на свете не было чернее твоих волос. Ничего на свете не было краснее твоих губ. Твой голос был словно курильница, испускающая диковинные ароматы, а когда я смотрела на тебя, я слышала дивную музыку. Ах, почему ты не смотрел на меня, Иоканаан? Лицо свое ты прятал за ладонями своими и проклятиями своими. На глазах твоих были шоры, не дававшие тебе видеть ничего другого, кроме своего Бога. Что ж, своего Бога, Иоканаан, ты видел, а вот меня, меня ты так и не увидел. А если б увидел, то полюбил бы меня. Я увидела тебя, Иоканаан, и полюбила. Ах, как я полюбила тебя! Я все еще люблю тебя, Иоканаан, тебя одного… Я жажду твоей красоты, я изголодалась по твоему телу, и никакое вино не сможет утолить моей жажды, никакие фрукты не смогут насытить желания моего. Что мне делать теперь, Иоканаан? Никакие потоки, никакие водные стихии не погасят страсти моей. Я царевна, но ты пренебрег мною. Я была непорочна, но ты лишил меня девственности. Я была целомудренна, но ты наполнил жилы мои огнем… Ах, почему ты не посмотрел на меня, Иоканаан? Если бы посмотрел, ты полюбил бы меня. Я это хорошо знаю — ты полюбил бы меня, ибо любовь намного загадочнее смерти. Любовь выше смерти.
Ирод. Она чудовище, твоя дочь, она просто чудовище. То, что она совершила, — это огромное преступление. Я уверен, это преступление против неведомого нам Бога.
Иродиада. Я одобряю то, что сделала моя дочь, и теперь я согласна остаться здесь.
Ирод (вставая). Что еще можно услышать от жены-кровосмесительницы?! Идем! Я не желаю здесь оставаться. Идем, тебе говорят. Я уверен, случится какое-то ужасное несчастье. Манасия, Иссахар, Озия, погасите факелы. Я ничего не хочу видеть и не хочу, чтобы меня было видно. Погасите факелы! Спрячьте от меня луну! Спрячьте звезды! Давай укроемся в нашем дворце, Иродиада. Мною овладевает ужас.
Рабы гасят факелы. Звезды исчезают. Огромное черное облако наползает на луну и полностью закрывает ее. На сцене становится совершенно темно. Тетрарх начинает подниматься по лестнице.
Голос Саломеи. Ах, я поцеловала тебя в уста, Иоканаан, я поцеловала твои губы! Губы твои имеют такой горький вкус. Не вкус ли это крови?.. А может быть, вкус любви?.. Говорят, у любви горький вкус… Ну и что из того, что горький? Что из того? Я все же поцеловала тебя в уста, Иоканаан.
На Саломею падает луч луны и освещает ее.
Ирод (оборачиваясь и увидев Саломею). Убейте эту женщину.
Солдаты бросаются вперед и щитами своими раздавливают Саломею, дочь Иродиады, царевну иудейскую.
Занавес
Примечания
1
Пьер Луи (1870—1925) — французский поэт и писатель.
2
Тетрарх — правитель четвертой части области или страны. В Библии этот титул употребляется в отношении тех, кто управлял какой-либо областью Римской Империи. В частности, Ирод Антипа был правителем Галилеи и Переи. Он имел также титул царя. Его отец, Ирод Великий, был правителем Иудеи. По-видимому, в этой пьесе Ирод Антипа воплощает в себе совмещенный образ обоих правителей.
3
Иоканаан (Иоханаан) — так в Древней Иудее звали Иоанна Крестителя, или Иоанна Предтечу, предвозвестника прихода Мессии, т. е. спасителя, с явлением которого на земле начнется царство Божие, и непосредственного предшественника Иисуса Христа, которого он крестил в реке Иордан.
4
Каппадокиец — житель Каппадокии, древней страны в Малой Азии.
5
Назареяне — жители Назарета, города в Галилее, где архангел Гавриил благовестил деву Марию о рождении от нее Сына Божего.
6
Саломея — падчерица Ирода Антипы и дочь Иродиады (жены Филиппа, сына Ирода Великого), оставившей мужа и сожительствовавшей в незаконном браке с его братом, Иродом Антипой.
7
Фарисеи, саддукеи — религиозные секты в Древней Иудее.
