Не имея оснащения для лечения тяжелораненых, мы были вынуждены оставить их кораблям сопровождения, и даже тех несчастных, кто отчаянно хотел присоединиться к нам. Я еще не скоро забуду покачивающиеся на волнах тела погибших в сражении у Тринидада. Даже майор Батт и полковник Уир никогда не видели такой бойни. Мальчик — все они были еще мальчишками — без нижней челюсти. Другой мальчик с обгоревшими руками. Парнишка-англичанин, чьи оторванные ноги плавали рядом, похожие на весла. Немецкий моряк с вывалившимися кишками, обмотавшимися вокруг его талии наподобие жуткого спасательного пояса. Перо дрожит у меня в руке. Я не могу больше писать.
29 октября 1914 года
10° 35′ с. ш., 38° 11′ з. д.
Каждый день, будь он ясным или пасмурным, Великая Война пережевывает и выплевывает еще десять тысяч чьих-то сыновей, а иногда намного больше. Если десятки плывущих на «Аде» здоровых англичан, ирландцев, валлийцев и шотландцев сейчас высадятся дома и репатриируются, большинство из них наверняка окажется в траншеях. Зверю войны нужна пища. Да и сотни молодых мужчин, поднявшихся на борт «Титаника», чтобы обосноваться в Нью-Йорке, Бостоне, а может, даже на Великих Равнинах, тоже слишком уязвимы, потому что, несомненно, уже через несколько месяцев президент Вильсон пошлет миллионы янки на Западный фронт.
Вот так и получилось, что среди нашего населения зародилось согласие насчет нынешнего катаклизма. Подозреваю, что мы пришли бы к такому же мнению, даже если бы нам не довелось стать свидетелями морского сражения. В любом случае Великая Война не для нас. Мы искренне надеемся, что участвующие в ней нации получат от бойни все, что их душам угодно: честь, славу, приключения, избавление от скуки. Но я думаю, что мы прекрасно обойдемся без всего этого.
Вчера я созвал срочное совещание с моим одаренным заместителем, мистером Футрелем, моим уравновешенным государственным министром мистером Эндрюсом и мудрым военным министром майором Баттом. Решив, что Южная Атлантика совершенно неподходящее для нас место, мы взяли курс на северо-запад, к Центральной Америке. Даже не представляю, как мы сможем пройти через канал.
Миссис Уайлд заверила меня, что мы что-нибудь придумаем. Господи, как я обожаю свою жену! В январе мы ждем наше первое дитя. Должен признать, счастливое событие застало нас совершенно врасплох, поскольку миссис Уайлд сорок шесть лет. Очевидно, наше дитя — это знак судьбы.
15 ноября 1914 года
7° 10′ с. ш., 79° 15′ з. д.
Удивительно, но у нас получилось! Благодаря бриллиантовой тиаре миссис Астор, рубиновому ожерелью миссис Гуггенхайм и дюжине других подобных безделушек мы сумели подкупом, бартером и лестью проложить путь от одного конца Панамского перешейка до другого. Шлюзы в канале были шириной всего сто десять футов, и наш плот в них едва помещался, но все же нам удавалось в них втиснуться.
«Ада» плывет на юго-запад, направляясь к Галапагосским островам и голубым водам за ними. Я понятия не имею, где может закончиться наше путешествие. Возможно, на соблазнительном Таити, или на историческом острове Питкэрн, или на Паго-Паго, или на Самоа, но сейчас это меня не особенно волнует. Главное, что мы избавились и от Belle Époque,[13] и от темной глади. Впереди простирается Южный Тихий океан с его тайфунами и всем прочим.
На Панамский залив опускается ночь. При свете электрического фонаря я читаю «Оксфордскую книгу английской поэзии». Три строфы из Джорджа Пила, кажется, подходят к нашей ситуации. В присутствии королевы Елизаветы старый воин снимает шлем, который «в жилище пчел теперь преображен». Неспособный более сражаться, он предлагает служить ее величеству по-другому.
Кто королеву любит — тем хвала,Проклятье тем, кто зла желает ей.Богиня, не препятствуй сей мольбе:Он был твой рыцарь и служил тебе![14]
Сонет называется «Прощай, оружие» — чувство, на которое ветераны сражения при Тринидаде откликнулись с восторженной симпатией, хотя отнюдь не по тем причинам, что оценил бы по достоинству мистер Пил. Прощайте, невежественные армии. Auf Wiedersehen, ужасный «Кронпринц Вильгельм». Adieu, глупый «Гуд хоуп». Здравствуй и прощай.
Я капитан чудесного плота, а скоро стану еще и отцом. Под моим попечением более двух тысяч пилигримов, и в настоящий момент все они в безопасности. Незнакомые звезды блестят на еще более незнакомом небе. Эрдельтерьер полковника Астора и пекинес мистера Харпера воют на яркую горбатую луну. Море сегодня спокойно, а я очень счастливый человек.
перевод А. Новикова
Кен Маклеод
САЙДВИНДЕРЫ
1
Трафальгарские ворота
В Сохо[15] я купил килограмм апельсинов — в это время года в Ковент-Гардене[16] их не сыскать, — прошел по Уитком-стрит, свернул на Пэлл-Мэлл и добрался до площади. Моему взору предстали ворота — бетонный хендж,[17] загораживающий устье Данканнон-стрит. Очередь оказалась невелика: всего лишь хвост по четыре человека в ряд на тротуаре между Национальной галереей и церковью Святого Мартина. Я простоял в ней пару часов, предаваясь чтению последней книги Амиса в мягкой обложке. Перевернув последнюю страницу, швырнул томик Пингвина молодому художнику-торопыге весьма потрепанного вида за секунду до того, как мне бы пришлось бросить книжку в корзинку для досмотра.
— Документы, пожалуйста.
Я едва устоял перед соблазном передразнить кокни стража порядка. Авоська болталась у меня на большом пальце; остальными я схватил лямку полотняной сумки, а другой рукой протягивал документы для внимательного и сурового изучения. Охранник махнул рукой, отправляя меня к столу таможенного досмотра. Содержимое сумки вытряхнули, изучили, а потом покидали все обратно. Паспорт тщательно рассмотрели и проштамповали. Один апельсин забрали «для выборочной проверки». Что ж, мне доводилось платить пошлины и похуже. Пока не иссяк запас талеров Марии Терезии и мелочовки у меня в башмаке под пятой, я был волен отправляться куда заблагорассудится.
Я проследовал в арку, чтобы попасть в Шотландию.
Конечно, название Шотландия им не нравится. Восточный Лондон официально является столицей Джи-Би-Эр. Данная аббревиатура, вопреки избитому анекдоту, вовсе не означает «Республика Гордона Брауна». Это название государства, позаимствованное из документов Международной организации по стандартизации, аббревиатура для обозначения Великобритании, утвержденная на заседании Совета Безопасности ООН в 1978 году по окончании кровавой гражданской войны, последовавшей за бунтом черных полковников в 1973-м. На улицах в основном слышен шотландский акцент, а еще азиатский, африканский и ислингтонский — несколько тысяч белых трудящихся лондонцев, оставшихся на востоке и востребованных в качестве лиц и голосов этого режима: актеров, дипломатов, пограничников. Северная Британия (еще одно неугодное им наименование) говорит с миром с акцентом кокни.
Я шел по Данканнон-стрит, избегая смотреть в глаза тем, кто носит куртки из искусственной кожи. Банк все еще называется Королевским банком, и фунты по-прежнему в ходу. Кстати, здешняя партия зовется лейбористской. Я заметил «хвост», когда петлял по улицам Стрэнд и Кингсуэй и находился в сотне метров от Холборна. Все как обычно — засек боковым зрением и увидел отражение в витрине, а когда ринулся через улицу с движением в четыре полосы (хорошо, что в Джи-Би-Эр оно двухрядное и не очень оживленное) и продолжил путь, «хвост» не отстал. И, что еще хуже, заглянув в боковое зеркало припаркованного автомобиля, я обнаружил, что теперь парень вообще исчез из поля зрения (моего поля зрения — больше его никто не замечал).
Значит, еще один сайдвиндер, который знал, что я вижу его насквозь. Вот черт! От мальчиков (и девочек) Джека Строу я мог уйти с закрытыми глазами. А этот парень — совсем другое дело.
Для каждого дела существует свой алгоритм действий. В данной ситуации Стандартная Операционная Процедура следующая: сделать длинный шаг в сторону — есть шанс, что сайдвиндер, поняв, что его заметили, скакнет в смежную вероятность (как если бы вы пошли другой дорогой) и рванет вперед, чтобы вынырнуть дальше на дороге (следуя своей СОП, разумеется). Ему это должно быть ясно, коли он в курсе, что я тоже сайдвиндер… Хотя пока у меня не было никаких доказательств этого. Так или иначе, хитрость состояла в том, чтобы прыгнуть дальше или ближе, чем ожидает он, но при этом не сбиться с пути к Кингз-Кросс, где я собирался сесть на эдинбургский поезд.
Я круто свернул налево, на Хай-Холборн, и поспешил к границе. До цирка Принцев было еще далеко, а я шел по улице один. Между Восточным и Западным Лондоном стены не существует — хоть до этого они додумались! — но жалкие здания, студенческие общежития и регулярные патрули справляются с этой задачей ничуть не хуже. Однако, с точки зрения сайдвиндера, любо то, что захудалые домишки к востоку от Чаринг-Кросс-роуд — земля спорная, здесь можно все, а следовательно, лучше места для дальних прыжков не найти.
