«Во всем виновата только я! Еще зачем-то ябедничала Римке на Эмму Петровну… Если бы я остановилась тогда, смогла сдержать себя, не позволила бы себе этих рыданий, то все было бы хорошо…»
Третьего марта Олю выписали из больницы.
Разумеется, никакой свадьбы не было, ее пришлось отложить на потом.
Викентий потребовал, чтобы Оля жила у него. Она пыталась отказаться, говорила, что уже здорова и что у себя дома ей гораздо удобнее, но Викентий остался непреклонен.
– Хотя бы еще неделю, пока ты на больничном, – заявил он. – Мама будет тебе помогать.
– Да не надо мне помогать! Что я, инвалид…
– Ты не инвалид, ты чрезвычайно инфантильное существо, Оля! Ты совершенно не приспособлена к жизни!
– Мне тетя Агния помогала бы, если ты так не хочешь оставлять меня одну.
– Твоя тетя Агния еще хуже тебя! Младенец почти шестидесяти лет от роду… Она боится всего, даже собственной тени! Между прочим, я думаю, ей не стоило доверять тебя – если бы не ее, мягко выражаясь, своеобразное воспитание, ты была бы сейчас совсем иным человеком!
– Интересно, а смог бы ты полюбить этого «иного» человека?.. И потом, кто бы согласился меня воспитывать, если не моя родная тетка?..
Словом, Оля снова оказалась в опасной близости от Эммы Петровны. Но та вела себя на редкость смиренно и никаких попыток снова поссориться не предпринимала.
Когда Викентий утром ушел на работу, Эмма Петровна достала семейный альбом с фотографиями и принялась рассказывать Оле историю рода Локотковых.
Подробно пересказала биографию главы семейства – Степана Андреевича, и без того известную всей стране, затем с восторгом живописала годы своего брака с Георгием Степановичем, как тот нежно любил маленького Кешу… О настоящем отце Викентия она не упомянула ни разу, словно того и не существовало вовсе и словно Викентий на самом деле был родным сыном покойного Георгия Степановича.
Оля искоса поглядывала на Эмму Петровну и не понимала, когда та была настоящей – сейчас или в тот злополучный вечер…
Листая страницы фотоальбома, Эмма Петровна тоном экскурсовода рассказывала об изумительной даче Степана Андреевича под Москвой, где они с Кешей отдыхали почти каждое лето.
– Ну, и ты там скоро побываешь, я думаю, – мимоходом заметила Эмма Петровна. – Кеша ведь без тебя туда не поедет…
«Да, она меня явно недолюбливает и терпит только ради сына, – решила Оля. – Я к ней, собственно, особо теплых чувств тоже не испытываю… Но что делать, надо научиться как-то жить вместе!»
– А… а младший сын Степана Андреевича? – спросила она – просто для поддержания разговора. – Он что, совсем со своим отцом не видится?
Эмма Петровна моментально вспыхнула.
– Павел? – с ненавистью переспросила она. – Разве Кеша тебе не рассказывал, Оленька?.. Павел – это чудовище… Монстр, недостойный звания человека!
– Извините, я, наверное, напрасно спросила о нем… – с досадой произнесла Оля.
– Нет-нет, вовсе не напрасно! – воскликнула Эмма Петровна. – Ты должна все знать о Павле! Ведь ты практически член нашей семьи… Кажется, у меня есть одна его фотография, сейчас покажу… Вот! Правда, исключительный урод?
Некто в тренировочном костюме, с бритой башкой мрачно таращился в объектив. «Хорошо развитый плечевой пояс…» – машинально отметила Оля.
На самом деле Оле был глубоко безразличен Павел Степанович, младший сын патриарха, но Эмма Петровна увлеклась – ее светло-серые глаза даже побелели от ненависти. Видимо, это был ее любимый конек – поносить Павла… «Ах, ну да, Павел – это же главный соперник в деле о наследстве!»
– То, что сделал Павел со своим отцом, просто никакому описанию не поддается! Начну с того, что мать Павла развелась со Степаном Андреевичем и забрала сына с собой. Почему?.. Степан Андреевич – слишком видный мужчина, и возраст никогда ему не был помехой. Ревность, банальная ревность! Вместе они жили лет пять, не больше, потом у Степана Андреевича был третий брак, с Галочкой… Детей у них не было, хотя Галочка годилась тому во внучки. Лет десять назад Галочка погибла в автокатастрофе, и больше уж Степан Андреевич не женился. Так вот, о чем это я?.. – спохватилась Эмма Петровна. – Павел с самого детства ненавидел своего отца – это ему его ревнивая мамаша внушила, хотя, конечно, оправданием это служить не может…
Постепенно Оля увлеклась и теперь внимательно слушала Эмму Петровну.
– Мамаша умерла, когда Павлу было лет восемнадцать. Степан Андреевич, разумеется, решил помочь сыну встать на ноги, но Павел отказался в довольно резкой форме. Пошел служить в армию, а вернулся совершеннейшим зверем.
– Да? А где он служил?
– В какой-то горячей точке… в Афганистане, кажется!.. – мстительно произнесла Эмма Петровна. – Я так думаю, у него там мозги окончательно свихнулись. Убивал наверняка, как же без этого!
– А потом?
– Ну, как вернулся, тоже в каких-то там войсках служил, хотя Степан Андреевич тыщу раз ему предлагал в институт поступить. Дослужился то ли до капитана, то ли до майора, а потом в отставку ушел… Но я тороплю события. Так вот, когда Павел вернулся из армии, а было это в конце восьмидесятых, то в стране царил полный бардак. Все разваливалось буквально на глазах… И, пользуясь ситуацией, Павел скооперировался с одной скандальной газетенкой, очень известной, и организовал серию разгромных статей о своем отце. Ты не можешь представить себе, Оленька, какой грязью Павел его поливал! Нет, конечно, Степан Андреевич не ангел, но такое… – Эмма Петровна зажмурилась и затрясла головой. – …Ох, это было ужасно! Степан Андреевич слег с сердечным приступом.
– Ничего себе… – сочувственно пробормотала Оля.
– Но этого мало… Перед армией Павел некоторое время жил с отцом на даче в Подмосковье, когда Степан Андреевич еще надеялся наладить с ним отношения. А на соседней даче жила девушка, Стефания. Фаня – по-домашнему… Кстати, мы с Фаней до сих пор в приятельских отношениях. Отец ее тоже получил свою дачу от Литфонда, очень дружил со Степаном Андреевичем… Павел соблазнил ее и бросил, отказавшись жениться. Был ужасный скандал, Фаня хотела повеситься, но потом как-то сумела взять себя в руки.
– Повеситься?.. – вздрогнув, переспросила Оля.
– Да, в буквальном смысле! Ее еле успели спасти. Степан Андреевич устроил сыну разнос, и Павел сбежал к себе. Осенью попал в армию… Но позже была еще одна очень неприятная история. Где-то в середине девяностых или чуть раньше он женился. На Лерочке Тумановой… – Эмма Петровна на миг задумалась, видимо, колеблясь, как характеризовать эту самую Лерочку. Потом, с сомнением вздохнув, сообщила: – В общем, на неплохой женщине.
«Господи, неужели он и Лерочку заставил вешаться?..» – забеспокоилась Оля.
– Года три они прожили вместе, но потом Павел не смог сдержать свой дьявольский характер – в один прекрасный день без всякой причины он до полусмерти избил Лерочку и выгнал ее в чем мать родила на улицу.
– Зимой? – ахнула Оля.
– Ну почему же зимой? – насупилась Эмма Петровна. – Весной. В конце мая…
– Неужели без всякой причины?..
– Я тебя уверяю, Оленька! Лерочка поехала жаловаться Степану Андреевичу, но что Степан Андреевич мог сделать… Он попытался поговорить с сыном, но Павел и его выгнал из своего дома. Словом, с очередным приступом старик оказался в больнице.
– А что сейчас этот Павел делает?
– После того как уволился со службы, он работает – где-то на окраине Звенигорода. И знаешь кем?..
– Кем?
– Кузнецом! – с торжеством выпалила Эмма Петровна. – Вот кем!
– Неужели еще осталась такая профессия? – удивилась Оля. – Я почему-то думала, что кузнецов больше не существует… А для чего они нужны? Подковы лошадям ставить? Или клепать эти… обода для бочек?
Эмма Петровна торжествующе расхохоталась и поцеловала Олю в щеку. Любая, пусть даже косвенная критика в адрес ненавистного Павла ее радовала.
– Ты почти угадала! – сквозь смех закивала она. – Подковы лошадям… Ха-ха-ха!.. Надо непременно рассказать это Викентию, он тоже повеселится от души… Нет, кажется, еще ограды всякие, решетки, даже ножи он делает, этот Павел… Но, в общем, все верно – архаичная профессия.
– А почему Лерочка не подала на него в суд?
– Могла, но не стала! – с досадой воскликнула Эмма Петровна. – Дело-то семейное… А, главное, она потом вышла замуж за Ивана. Ивана Острогина, родного племянника Степана Андреевича!
– Ну надо же! – удивилась Оля.
– Иван, конечно, тоже не подарок, но… во всяком случае, он не станет колотить свою жену и выгонять ее на улицу.
Эмма Петровна хотела отложить альбом в сторону, но внезапно побагровела – так, что слой пудры на ее щеках показался Оле маской.
– Господи, совсем забыла… – пролепетала она.
