на занятия первого курса. Ненавязчиво мелькал перед глазами, приучая к себе. Рассказывал веселые истории ее группе. Расщедрился на пару подарков с Земли и даже пообещал свозить туда Майру на прогулку, если она продержится без срыва до праздников. Словом, пытался завоевать доверие, прежде чем завести разговор о стабилизирующем контуре. Да и после Зимних праздников, когда ему на голову свалится целая стайка девиц, не до выстраивания отношений будет. Тут самого не порвали бы.
Кайлес пододвинул к себе чистый лист.
— Тебя стучаться не учили? — спросил недовольно, принимая строгий вид. После того, как его застали за мурлыканьем фривольной песенки, надо было восстанавливать авторитет.
Майра потупилась. Засунула руки в карманы штанов.
— Я стучал, — буркнула.
Кайлес вздохнул.
Отложил в сторону лист, на котором успел вывести единственное слово: «Выжить».
— Как ты стоишь? — спросил раздраженно, мысленно пририсовывая этому бедствию вместо курсантской формы платье. Он уже распорядился об особой форме для менталисток — дабы обезопасить остальных от девиц с опасным даром — и даже отправил тройку эскизов ректору на утверждение. Один нормальный и два срисованные с японского аниме — исключительно с заботой о бодрости ректорского духа. Как ему позже доложили — ректор орал так, что слышно было на половину центрального корпуса. Зато нужный ему вариант был утвержден незамедлительно, дабы не истязать взор новыми развратами.
Так вот Майра даже в воображаемом платье оставалась курсантом. Зашитые в стены кабинета амулеты разрушали иллюзию — Кайлес видел перед собой худющую девчонку с криво стриженными волосами. Но эти ссутуленные плечи… Носки ботинок внутрь и лицо такое, словно она вот-вот шмыгнет носом и вытрет его рукавом кителя!
Кайлес поморщился, ощущая порыв подойти и выдать носовой платок. Сдержался, понимая, что девчонка шарахнется в сторону.
— Плечи расправила! Руки из карманов! Голову выше! Ноги ровно!
— Не-е-ет, — застонал, — не по стойке смирно! Ты можешь стоять по-человечески?!
Майра, застыв навытяжку, точно курсант на построении, посмотрела удивленно. В глазах читалось совершенное непонимание поставленной задачи.
Кайлес не выдержал, выскочил из-за стола.
— Вот смотри, — замер напротив, ощущая себя полным идиотом, — представь, ты — тростиночка, — он повел плечами, копируя любимый жест одной актрисы — любимой им целых три месяца, — грудь вперед, голова, точно у тебя там корона, которую нельзя уронить. Поняла?
Майра неуверенно кивнула. Кайлес проклял тот день, когда он вообще заинтересовался этим чудом.
— Тебя чему-то учили?
Моргание в ответ.
— Ты год ходила в женскую школу. У вас там должен был быть этикет, — Кайлес жестом обрисовал нечто невидимое, — танцы, манеры.
— У нас первый год в основном медитации были, — ответила Майра, расслабляя стойку, отчего руки опять поползли в карманы брюк.
Кайлесу тяжко вздохнул, хотя придраться было не к чему. Правило: первый год все силы на пробуждение дара и минимум занятий, действовало одинаково для всех, вне зависимости от пола.
Он вернулся за стол.
— А этикет — Майра сморщила носик, качнулась с пятки на носок, низ кителя встопорщился от запихнутых в карманы брюк рук, — я сбегала с занятий. Не интересно было.
Фразу: «Оно и видно», Кайлес проглотил. Зато стало понятно, почему девчонка столь легко вписалась в среду курсантов. Только вот вписаться в группу менталисток… Ей будет нелегко. И все закончится чьими-то спаленными мозгами…
— Вы меня видеть хотели, — напомнила девочка. Кайлес вынырнул из видения себя на рудниках после трагической гибели студентки. Стиснул зубы. Третий в чем-то прав, паршивый из Кайлеса наставник, но сдаться, не попробовав, мешало родовое упрямство, а еще полный восхищения возглас Шестого: «Вы будете преподавать в академии? Супер! Вы меня очень много чему научили за эти годы. Из вас выйдет лучший наставник на свете!». И отступать после этого почему-то не хотелось.
— Да, вызывал, — откинулся на спинку кресла, прищурился, выстраивая в голове новый план, — на праздники едешь со мной в Третий тэорат. Сестру можешь взять с собой. Твой дед вряд ли отряхнет пепел и заявится во дворец, хотя у него и есть такое право.
— Я бы хотела остаться здесь, — тихо заметила девочка.
— Я бы тоже много чего хотел, — согласился лорд, — но корона требует от нас подвигов. И не бойся, там будет твоя любимая ассара, Шестой и все их семейство. В обиду не дадут. Но у меня есть условие.
— Какое? — напряглась Майра.
— Твоя сестра носит контур. Ты знаешь об этом?
Кивок.
— Твой дед скорее всего попытается вернуть тебя домой и для этого ему потребуется лишь один маленький срыв в присутствии королевской семьи.
Майра побледнела, отступила и Кайлес ощутил себя чудовищем.
— Ты мне веришь? — спросил, поддавшись порыву.
Девочка не ответила, только смотрела на него, не отрываясь.
— Не веришь, — констатировал Кайлес, вздохнул и продолжил: — Но это не меняет того, что ты должна будешь сделать, если хочешь выйти за эти стены или если хочешь продолжить здесь учиться, не скрываясь под чужой личиной. Контур, моя юная леди и твои манеры.
— Контур? — переспросила Майра, прикрыла глаза, сдерживая дыхание, потом торопливо заговорила: — Я думала об этом, если он может сдержать пламя, то поможет и мне. Я согласна.
Кайлес подумал, что не зря связался с девчонкой. Пережитое заставило ее повзрослеть и научиться искать выход там, где другая бы давно билась в истерике. Впрочем, истеричек у него и так скоро прибавится.
— Манеры, — напомнил о втором условии, — мне нужна леди, а не курсант.
Майра вздохнула. Вытянула руки из карманов. Выпрямилась. Расправила плечи.
— Тростиночки из меня не получится, но я постараюсь.
Кайлес хмыкнул — у девчонки еще и чувство юмора есть. Лорд Тигрельский полный дурак. Такую внучку хотел загубить…
— Тогда я буду рад встретить вас во дворце, госпожа Майра, — склонил голову и махнул рукой в сторону двери: — Свободны, курсант.
Праздник Сердца зимы. Дворец Третьего тэората.
Харт отмахнулся от надоедливо кружащей снежинки, с раздражением подумав, что рановато начали — до бала еще девять дней. Но зима в этом году выдалась серой, бесснежной и тоскливой, и потому детвора отрывалась на иллюзорном снеге или на таких вот узорчатых проказницах.
Вчера ему принесли еще одну жалобу на шутника, который подмораживал пол в коридорах. Шутника пока не нашли, что было странно, но найдут, никуда не денется. От безмолвных непросто скрыться.
Третий прихлопнул возмущенно пискнувшую снежинку, которая посмела прицепиться к его плечу, отряхнул осыпавшейся иней. С чей-то подачи в этом году все было не так. Снежинки вдруг решили, что им скучно быть белыми. Прихлопнутая, например, была угольно черной, но Харт каких только не перевидал за эти дни: красных, зеленых, разноцветных, с
