Вне операционной он не выпускает изо рта толстую сигару, которая у него постоянно тухнет, и ветеран беспрестанно ее раскуривает, бросая на пол горелые спички. В кармане пиджака болтается неизменная фляжка с выдержанным коньяком, и хоть алкоголь в отделе строго запрещен, Стефан прихлебывает по глоточку. Стацки прощается многое.
Жан Клод Эйдельман – полная противоположность ветерану. Высокий мускулистый молодой человек, стройный и широкоплечий, из-под короткой челки смотрят наивные голубые глаза. Жан увлекается восточной борьбой, основанной на прыжках и ударах руками, ногами и головой, поэтому на лбу у него непроходящая шишка, которая, впрочем, его ничуть не портит. Он работает оператором второй год, опыта еще не набрался, и сложных случаев ему, как правило, не поручают. Но парень рвется в бой.
Помимо меня и указанных господ в штате состоят еще Венера Спай и Яков Патока. Венера – единственная известная мне женщина-оператор. Почему-то дамы не слишком расположены к нашей профессии. Яков – совсем молодой сенс-стажер, у него всё впереди. Сейчас ни нашей матроны, ни юного дарования поблизости не наблюдалось. За столом сидели Стефан и Жан Клод.
Разговор протекал вяло. Это было заметно хотя бы по чашкам собеседников. Молодой оператор почти допил свой чай, чашечка же ветерана была, напротив, полна. Я давно заметил, что Жан Клод – спорщик по натуре – увлекшись, забывает обо всем, и о чае в первую очередь. Стацки же во время содержательной беседы обязательно прихлебывает коньяк из фляжки, опустошив предварительно чайную посуду.
– …Вы этого, к счастью, не застали, – цедил Стефан. – Пятнадцать лет назад никто и помыслить не мог, что возможна другая жизнь. Без эрцгерцога, без всей этой одряхлевшей клики – князей-баронов-виконтов… Статус-кво казался незыблемым, и когда всё это рухнуло в одночасье – вы представляете, что началось в умах людей?! Левые и правые сомкнулись – революционеры, мечтающие о переделе мира, и сторонники крепкой власти на грани диктатуры пошли рука об руку, как воркующие голубки! Только что не целовались…
Стацки постепенно воодушевлялся, в его глазах появился задорный блеск. Старый оператор вспоминал молодость – я тихонько подвинул стул поближе.
– Тут подоспели умеренные. У тех, кто никогда не мог сказать внятно, что же им нужно от властей предержащих, вдруг прорезался голос! «Выборов!» – кричали все они хором! «Хотим выборов!» И получили Президента. Первого Президента – вот так будет правильно!.. – Он чиркнул спичкой, но раскурить сигару забыл. – Вы бы видели, что здесь началось!
Жан Клод слушал с легкой усмешкой. Конечно, всё это можно прочесть в архивах и даже в учебниках истории. Но Эйдельман – воспитанный юноша, он не прерывает старших. Да и в рассказах ветерана порой мелькали очень интересные детали и подробности, каких не встретишь ни в одном официальном документе.
– Ну представьте себе, молодой человек! Аристократы обеими руками держатся за свои привилегии. Их вотчины, гербы, закрытые клубы… Бла-бла-бла! Денег-то у старой гвардии было к тому времени уже немного, а возможностей заработать – и того меньше. Традиции, неписаные правила… да и пункты Устава Дворянского собрания не позволяли им ни торговать, ни служить. С другой стороны подпирали денежные мешки, – вчерашние менялы и торгаши, – способные купить иного графа, а то и князя с потрохами. Со всеми его ленными владениями, родовым гербом и высокородной спесью! Они мечтали быть со сливками общества наравне – ан нет! Скоробогачей аристократия не подпускала к себе и на пушечный выстрел.
Он всё же раскурил сигару.
– Наконец, появилась еще одна группа. Руководители среднего звена, коим несть числа и от которых частенько как раз и зависит равномерное и исправное верчение шестеренок государственной машины. А вкупе с ними предприниматели средней руки – опора экономики и двигатель торговли. До денежных мешков ни те, ни другие недотягивали – доходы не позволяли! В дворянские клубы их тоже не пускали – рылом не вышли! А люди эти, заключив союз и поддерживая друг другу, уже осознали свою силу. Им хотелось признания!..
– А как же конституция? – не выдержал Жан Клод. – Свод законов…
– Да, появились и конституция, и свод, – перебил Стацки, – но вопросов они не решили. Парламент заседал круглыми сутками – комиссия сменяла комиссию, сессия – сессию, за поправкой следовала поправка, а ситуация оставалась прежней. Работяги, те, кто как раз всё и производят, молча взирали на эту свистопляску, но долго так продолжаться не могло. Все понимали – еще немного, и полыхнет пожар народных бунтов! Тогда наверху поднатужились и родили Билль о правах. Этакий компромисс, разрешивший знати наживать состояния, заводчикам – получать из рук Президента титулы, а всем прочим, вернее, тем, кто оказался Президенту полезным, – примкнуть со временем к тем или другим. Но шансы у последних были невелики. Даже сейчас, через столько лет, посмотрите, господа, – много ли на ведущих должностях людей низкого происхождения? Дворянин на дворянине…
Я прихлебывал чай с лимоном и слушал с удовольствием – Стефан был неплохим рассказчиком. К тому же он увлекся – на свет появилась заветная фляжка. Чаю места в чашке не осталось, ароматный напиток окропил фикус, что стоит у окна веранды в древней деревянной кадушке.
– И вот прошло еще два года. Все – сверху донизу – изрядно устали от взаимных нападок, полумер и постоянной изматывающей борьбы, и кому-то пришла в голову идея. Было объявлено о проекте «Адаптация». Планировалось создать общенациональную сеть отделов и подотделов Агентства, этакую «службу всеобщего благоденствия»… Назвать идею гениальной трудно, но свою отвлекающую функцию она выполнила.
– А почему нет? – рассмеялся Эйдельман. – Плати денежки и получай прогноз, даже инструкцию – как быстро и без потерь прорваться к финишу первым!
Стацки снисходительно усмехнулся:
– Если не брать в расчет, что из-за плеча Агентства явственно проглядывают ушки Тайной полиции. Та́йники на протяжении многих лет занимались планомерным поиском сенсов. Вначале сами, потом основали Академию и сейчас присматривают за одаренными юношами. Следят за подготовкой профессиональных операторов. Не удивительно, что именно там, в департаменте Тайной полиции, появился консультативно-аналитический отдел. А это прогнозы, господа. Социального и политического развития…
– Всё это верно, – кивнул я, – без та́йников здесь, конечно, не обошлось. Но тема была интересна не только полицейским, ведь так? А политики? А высшая власть? Армия, наконец…
– Безусловно, – Стацки отхлебнул коньку, – начавшись под патронажем та́йников, дело быстро расширилось. И хотя у истоков Агентства стояли совсем другие люди, скоро заинтересованных сторон стало как блох на дворовой собаке. А консультативный отдел существует и сейчас, слегка изменив название. Но это уже другой вопрос…
– А те вечно закрытые двери, куда мы сдаем свои подробнейшие отчеты? Любой оператор задается вопросом – куда они потом уходят? Если это не контроль состояния умов – настроений, идей, тенденций, то я ничего не понимаю в нашей жизни! Мы не впервые говорим об этом, но вы всегда уходили от ответа, Стефан…
– А как вы хотели, Мартин? – вяло отмахнулся он. – Любое государство стремится себя обезопасить, следит за подданными, промывает им мозги…
– Так, может, это и было первейшей целью? А всё остальное – для доверчивых дураков, тех, кто хочет искренне верить, что у нас тут и впрямь равные возможности?
– А разве ваши прогнозы и рекомендации не помогают людям? – насмешливо возразил ветеран. – Конкретным людям в совершенно реальных житейских ситуациях?
Иронии в его словах было куда больше, чем желания ответить на вопрос. Ах, Стацки, никогда не поймешь сразу – где ты шутишь, а где вкладываешь в сказанное неявный смысл. Тот, который становится понятен лишь спустя некоторое время или под давлением обстоятельств – чрезвычайных и даже невероятных.
Недавно я стал замечать – Стефан приобрел странную способность выворачивать беседу, обычный застольный треп наизнанку. Переводить разговор на совершенно неожиданные темы. Раньше за ним такого не водилось, а вот теперь…
– Кстати, насчет промывки мозгов… Послушайте, Мартин, – Стацки прищурился, и я готов побиться об заклад, что дело было не в сигарном дыме, – а вы могли бы отсмотреть, если бы вам вдруг это чрезвычайно понадобилось, энергетику человека без его согласия? И построить произвольный вектор?..
Услышанное меня настолько ошеломило, что я не нашелся, что ответить.
– А энергетику ситуации, в которую вовлечена группа лиц? – продолжал он, глядя на меня испытывающе, с непонятным интересом. – Просмотреть и смоделировать конкретный результат?
– Глупости, Стефан. – Я слегка растерялся. – Никогда не слышал о чем-либо подобном…
