Стрельников удивленно вскинул брови, но ничего не сказал.
Авоськину понравилась реакция подчиненного. Он где-то слышал, что начальство, иногда позволяющее себе сбиваться на философские темы, обычно уважают. Он решил немного углубить свои рассуждения:
— Знаешь, — он откинулся на спинку кресла и совсем по-вольтеровски, вальяжно возложил левую руку на подлокотник, — вообще, нынче сложно вести статистику по половому признаку. Ну куда вписать террористическую группировку, члены которой называют себя «Барбара». Они ж там все гомики. А выйди на улицу, что сейчас за мода? У них же вообще пола нет. Пол у них не виден, он лишь мерцает, — последнюю фразу Авоськин тоже где-то слышал, она показалась ему забавной, а потому он решил повторить ее в своем кабинете.
— В общем, Иван Петрович, дело дрянь, — без всяких речевых оборотов объявил Стрельников, — нужно подключать нашего агента.
— И кого вы предполагаете? — Генерал остался несколько разочарован окончанием интересной беседы. Ему понравилось философствовать.
— 0014. Он самый лучший из тех, кто доступен, — отчеканил Стрельников и вдруг перешел на смущенный шепот: — Но тут такая деликатная ситуация… Он же сейчас проходит переподготовку по рукопашному бою.
— Ничего себе самый лучший. Он что, драться не умеет?
— Что вы! У него черный пояс по карате, два года назад он прошел спецподготовку в школе ниндзя и победил своего учителя по окончании обучения. Он владеет приемами секты профессиональных убийц при индийском храме богини Кали, и вообще, он мастер спорта международного класса по кикбоксингу, так что…
— И в чем суть? — нетерпеливо перебил его Авоськин.
— Четыре года мы с трудом обучали наших агентов игре в большой теннис. А нынче все на курсах дзюдо, вы же понимаете…
— Понимаю, — рявкнул начальник, — понимаю, что у вас тут полная хреновина! Что это за агент, который не знает приемы столь простой борьбы, как дзюдо?!
— Да она же не актуальна… — осторожно ответил Стрельников и покосился на кактус, который стоял на окне.
— Ладно, вводите в дело этого вашего агента, — недовольно буркнул Авоськин.
— Значит, можно отзывать с курсов? — уже громче спросил Стрельников, в упор глядя на кактус.
— Да отзывайте, потом закончит курсы, велико ли дело… Я все-таки не понял, отчего такое количество народу набросилось на малоизвестный товар? Это же даже не наркотики.
— Так ведь дураки! — Стрельников развел руками, явно обращаясь к кактусу, при детальном рассмотрении которого можно было узреть небольшой микрофон меж густых иголок. — Прознали, что у курьера что-то важное и дорогое, вот и кинулись, как мухи на кое-что. Одно слово — дураки. Теперь снимай человека с этого… с дзюдо…
— Н-да, — произнес Авоськин, — как много в нашей жизни зависит от дураков…
* * *
Джеф жадно глотал горячий чай из пластикового стаканчика. Руки у него тряслись. Да что там руки, он трясся всем телом, благо одежда на нем была объемная, скрывала лихорадку и немужественные мурашки. Стыдно сказать — на улице лето, а такому крутому парню, как Джеф, которому, по мнению миллионов фанатов, вообще «все по барабану», вдруг холодно. Репера перекосило от брезгливости к собственному тщедушному организму. Он должен быть сильным! Ну и пусть его уже два часа кряду поливают холодной водой из брандспойта. Он сам выбрал этот нелегкий путь к славе. Да, режиссер параноик! Да, он считает, что мокрый Джеф куда интереснее зрителям, нежели сухой — нужно терпеть, нужно было закаляться по утрам.
«Я крутой! Я крутой! Я крутой, как вареное яйцо. — Зубы Джефа выбивали паскудную дрожь. Он покосился на маленькое треснутое зеркало на стене артистического вагончика, узрел собственную посиневшую физиономию и проскулил: — Господи, кого я пытаюсь обмануть…»
— Джеф, на площадку! — донеслось снаружи.
— О нет… — он лишь слабо дернулся.
— Джеф, — в дверь вагончика просунулась голова продюсера Бори, — ты готов?
— У-гу. — Сейчас хрип вышел весьма натуральным. Просто потому, что теперь Джеф не притворялся грубо хрипящим, он по-другому уже не мог говорить. Хрип стал единственным его состоянием. Во всяком случае, до тех пор, пока он не снимет с себя эти мокрые тряпки и не залезет в горячую ванну.
Мысль о ванне убила последние силы. Он уронил голову и тихо всхлипнул.
— Еще два куплета, — понимающе погрустнел продюсер.
— Под водой? — тихо поинтересовался репер.
Его робкая надежда на то, что следующие два куплета песни снимут всухую, разбилась о гранит реальности.
— Разумеется, — жестоко ответил Боря.
— Не нужно было таких песен писать… длинных…
— В следующий раз будем снимать в пустыне, — повеселел продюсер.
— Да, и с другим режиссером. А то этот Гитлер и в пустыне кого угодно до воспаления легких доведет. Фриц недобитый!
С этим нелестным замечанием Джеф тяжело поднялся и потащился на выход.
При его появлении два десятка девчонок из массовки зашлись оглушительным визгом.
Джеф пытался совладать с лицом, он хотел остаться невозмутимым. Так требовал имидж скупого на эмоции репера. Но от дикого озноба, а еще более от неожиданного, жуткой силы визга, который напомнил ему детские кошмары, где он блуждал по сюрреалистической поросячьей бойне, ему свело лицо. А на глазах выступили слезы.
«Реп — дерьмо, — почему-то мелькнуло в голове, — да и жизнь — тоже не подарок!»
* * *
До взрыва осталось 20 часов 30 минут 34 секунды.
Уже два часа Лина сосредоточенно вела машину. А до Кольцевой было еще далеко. В пятницу абсолютно все магистрали из центра Москвы забивались плотными пробками. Из колонок рокотал голос юного, но сурового репера Джефа, однако его никто теперь не слушал. Алиса притихла, мрачно разглядывая медленно проплывающие за окном душные улицы.
— Как ты думаешь, в багажнике сейчас жарко? — наконец изрекла она.
— Понятия не имею, — тихо отозвалась сестра, ловко втискивая «девятку» меж двух грузовиков. — Лучше закрой окошко, а то выхлопными газами отравимся. Кошмар, а не поездка.
— Что правда, то правда, — согласилась Алиса и вдруг улыбнулась: — Мы наконец-то сошлись хоть в чем-то.
— Точно, — Лина тоже растянула губы в вялой улыбке, — мы всегда спорим даже по пустякам.
— Беда сближает, — Алиса всхлипнула.
— Без истерик, — оборвала ее Лина, — только их нам и не хватает. Помни, мы одна команда. Холодный рассудок и решительные действия — вот что требует от нас ситуация.
— Тебе бы полком командовать. — Алиса вздохнула.
— Слушай, ты не могла бы поговорить со мной на какую-нибудь отвлеченную тему, а то я сейчас усну за рулем, — попросила сестра.
Жара действительно проникала под волосы, грозя растопить серое вещество мозга до состояния жидкой каши. Машины медленно ползли по горячему асфальту. Воздух дрожал, отчего казалось, что мир вот-вот распадется на несколько реальностей.
— Хорошо, — охотно согласилась Алиса. — Все-таки в багажнике весьма жарко.
— И что с того?
— Ну… я вот подумала, что трупы обычно перевозят в холодильниках. Как ты полагаешь, почему?
— По-твоему, такой должна быть отвлеченная тема?
— Я ни о чем другом думать не в состоянии, потому что трупы на жаре быстро разлагаются, и скоро наша машина наполнится отвратительным сладковатым запахом протухшей плоти.
При этом пояснении Лина побледнела, под конец предложения позеленела и вымученно прошептала:
— Замолчи, пожалуйста.
— Нет, ты только подумай, как нам удастся скрыть присутствие покойника от гаишников? Тут есть над чем поломать голову…
— Да помолчи ты лучше, — икая, рыкнула сестра.
Однако Алиса все бубнила и бубнила, глядя в окошко:
— …а если представить, что нам этого парня придется собственными руками вытаскивать из багажника, а потом где-то закапывать, не знаю, как ты, а у меня мурашки по коже. А если мы протащимся по Москве еще часа два, я уж не знаю, может быть, он вообще весь разлезется. Я слышала жуткие истории о червяках и тому подобной гадости. Брр!
